Кощеев не убивать! - Александра Логинова
— Я Сварогу пакланюся да зямли, дарунак яго прыму сардэчна, — красная свеча занялась крошечным огоньком, напитавшись силой. — Забью вас, праклятыя вораги, навечна.
Перепуганный визг разом смолк. Отрезанная от дома нечисть молча разевала рты, безуспешно пытаясь оглушить округу своими криками. Я небрежно подошла к каждой и с удовольствием подпалила длинные лохмы. Теперь не сбегут. Пламя Сварога нельзя сбить, погасить водой, засыпать землей или перебить чужим Словом. Оно жжет врага до костей, при этом не захватывая ни сантиметра больше того, что поджег ведун.
— Готовы к бесконечной пытке, дамы?
Уродливые худощавые азярницы с ужасом глядели друг на друга, зажимая руками корявые рты. Сквозь грубые ладошки видна запекшаяся человеческая кровь на узких губах озерной нежити.
— Зря вы не захотели сотрудничать по-хорошему, — дар Сварога распался на пять маленьких огоньков. — Сами виноваты.
Молча закричавшие азярницы — отчего стало жутко — рухнули на колени, прикрывая пламенеющие головы от смертельного огня в сердце. Разумеется, живых сердец у них не было, но тем неловким смешным их подобием нежить рьяно дорожила. Мягкосердечная Фрида отвернулась.
— Говорите, селедки под шубой, кто убил этого человека?
В трехстах метрах от берега возвышалось белокаменное здание популярного санатория. Местная нежить и нечисть давно научились соседствовать с людьми без вызывающих инцидентов. Максимум за пятки пощекочут или припозднившихся отдыхающих в сумерках напугают. Убивать они не станут, лишь шакалами припадут к уже мертвому телу, слизывая остатки крови и жизни, как никсы. Нет, здесь был кто-то еще.
— Молчите? — богиня прокурорски прищурилась. — Может, попотчевать вас копьем?
Странно. Напуганные до дрожи озерные молодухи принялись грызть трухлявыми зубами собственные пальцы, с остервенением поглядывая друг на друга. Стоило одной открыть рот, как товарки щедро отвешивали ей пинки, вынуждая заткнуться и вернуться к членовредительству. «Ладно», — чуть насмешливо решила Фрида, опускаясь на колени. Вороша гальку руками и буквально обнюхав каждую травинку, девушка легко поднялась.
— Он пришел по песку со стороны того дома, — взмах ладони указал на круглую белую крышу. — Дважды останавливался посмотреть на закат, украдкой курил и снова брел, утопая в песке и глине. В камышовых зарослях провалился в воду по щиколотку, долго ругался, но возвращаться не захотел. За сто метров пропала мобильная связь, пришлось вернуться назад на несколько шагов и дописать сообщение. Ответа не было, поэтому он побрел дальше прямиком до этой части берега. Хотел дойти до пирса и сделать красивые фото, но не успел.
— Откуда ты знаешь?
— Он поссорился с любимой, — пояснила богиня. — Все мысли только о ней. Наши маленькие молчаливые подруги кинулись к мужчине, наперебой предлагая себя в жены взамен неблагодарной женщины, но он их не услышал. Как часто бывает, смертные, особенно мужчины, не слышат нечисть, списывая их голоса на шепот ветра, скрипы деревьев и плеск волн. А потом пришел он.
— Он?
— Я не уверена, — запнулась девушка. — Он, убийца. Пришел не своими ногами, следов больше нет, а будто вынырнул из воды. Хотя… Азярницы тоже из воды, но их следы отчетливы.
Нежить молчала, не смея поднять на меня глаза. Сгрызя руки по локоть и отрастив новые, озерные девки с ужасом и жадностью слушали богиню, не кивая и не отрицая. Значит, слова Фриды близки к истине. Любовные переживания покойного позволяют ей считать эмоции из окружающего пространства.
— Бедолага почти не испугался. Чертыхнулся, конечно, что-то нагрубил «дурному вечернему пловцу» и побрел дальше. Тут-то его смерть и догнала.
— Ну и кто такой кровожадный в вашем озере водится?
Азярницы переглянулись и пожали плечами. Ясно, не местный душегуб, залетный. То есть заплывший, что и так очевидно. Осталось лишь узнать, почему свидетели отказываются говорить и предпочитают сгореть, нежели поделиться информацией.
— Фрида, это же тринадцатый эпизод, — похолодело сердце. — И сколько их еще будет — одному Чернобогу известно.
А эти мокроногие дуры не хотят идти на переговоры! Ну, я им сейчас покажу!
— И-и-и-и! — тоненько заверещала самая мелкая азярница, получив огнем по носу. — Пощадите!
— Ну-ка говори!
Всполошенная нежить, поняв, что Яга не шутит, забегала по берегу, надеясь отыскать брешь в невидимой стене и утечь в воду. Отчаянный белокурый конвоир встречал копьем и топором каждую хитрую рыбину, сгоняя их обратно в круг. Получая острием по попе, духи ойкали, вопили, но говорить отказывались, уходя в глухую несознанку. Лишь берег светился четверкой костров из илистых волос.
— Четверкой? — я растерянно обернулась на воду. — Фрида!
Ах ты ж щучка оборзевшая! Стой!
— Сволочь склизкая, — богиня от негодования топнула ногой, не успев поймать пятую дуру за юбку.
Проявив недюжинную силу, одна из азярниц прокралась к телу и успела утащить его к самой воде, пока подружки скакали по берегу, отвлекая внимание. У-у-у, твари бездушные! Все спланировали, с-с-стерляди! Через десять метров рунное колдовство ослабевало, чем воспользовалась похитительница, утащив несчастного в воду и нырнув вместе с ним. Лишь негасимое пламя быстро удалялось на глубину озера.
— Нет тела — нет дела, да? — спросила я с кривой ухмылкой и ненавистью в глазах. — Вы мне за это ответите. Гореть вам, пока не сдохнете окончательно.
Обратно возвращались грязные и злые. Ступа, поджидающая на пригорке, нетерпеливо дрогнула, скидывая с себя лиственную маскировку. Мы даже не успели как следует осмотреть труп! Все, что запомнилось, — порезы, сложенные в расползшуюся пентаграмму, и несколько символов смерти рядом с ушами покойного. Если предположить, что человека резали еще при жизни, то линии складываются в знак Смерти. Если резали уже после смерти — в морок.
Кем бы ни был преступник, цели у него весьма прозрачные.
Продрогнув до косточек на холодном ветру, богиня молча побрела к себе, напоследок подарив замученную сожалеющую улыбку. Настала пора пренеприятного дельца — звонка маме. Череда эпизодов выходит из-под контроля и не думает останавливаться; раз враг столь могущественен, что завербовал азярниц, я тоже вспомню про связи жриц Жизни.
Вряд ли преступник всерьез считал водную нежить своими союзниками. Зная, кто идет по следу, — а я не сомневаюсь, что Нарочь промолчал специально для меня, — он все равно без раздумий пожертвовал девками, кидая их в мясорубку моего гнева. И не сомневался, что наказ избавиться от трупа, сожрать или уволочь на дно, будет исполнен. Однако зачем прятать последнее тело? Наверняка оно важнее предыдущих. А я так бездарно