Без тормозов - Марисса Вольф

При том, что мой лучший друг совершенно не согласен с моим поведением, он всегда будет на одной со мной стороне. Всегда. Так было и так будет.

— Все за одного? — прищуривается Ландо, окидывая взглядом наши хмурые лица.

— Конечно! — хором восклицают парни. Я молчу, ожидая вердикта.

Мы с детства катаем вместе на одном льду, поэтому давно стали друг другу своеобразной семьей. Подкалывающей друг друга, стебущейся над каждым, но такой, которая в любой момент всегда придет на помощь. Сплотиться. Объединиться. Против общего врага.

— Ну вот что мне с вами делать?.. — вздыхает Ландо. — Давно должны были подрасти и поумнеть. Подросли, но не поумнели… — сокрушенно качает головой. — Ладно… Райан, — делает драматичную паузу тренер, — я тебя не отстраняю. Ни сейчас, ни в дальнейшем! — повышает голос и жестом останавливает нашу общую радость. — Только прошу тебя — не трогай ты этого парня, — смотрит на меня едва не умоляющими глазами. — Мне за него голову снимут, — объясняет свою странную просьбу. — К счастью, сейчас он никаких претензий не выставил. Но если вдруг решит, то прощай моя тренерская карьера. И это в лучшем случае, — на миг грустная улыбка ломает его губы.

— Я постараюсь, — честно отвечаю, — мистер Ландо. Но… блин, пообещать я не могу! Тогда уж лучше отстраняйте, — отворачиваюсь и оставляю ребят за своей спиной. Нарезаю несколько кругов по арене, пытаясь успокоить нервы.

— Фьюри! Я тебе дам «отстраняйте»! — кричит мне с того конца тренер. — Возвращайся в игру, — свистит в свисток и убирается со льда.

Через пару минут наша игра возобновляется.

Шайба, словно маленький черный зверек, скользит между клюшками, перепрыгивает через коньки хоккеистов и танцует свой причудливый танец. Головокружительная скорость, будто презирая все законы физики, наконец-то выжимает из головы все мысли, оставляя только восторженную радость от движения, всегда таящуюся глубоко внутри, а сейчас вырвавшуюся наружу.

Адреналин, бушующий в крови, усиливается с каждым метром.

Я снова забиваю.

Ребята восторженно улюлюкают и неистовствуют. Вернее, только часть ребят — моя нынешняя команда.

Я же не расслабляюсь. Радоваться рано. После треши можно будет оторваться, а сейчас — взять в прицел и вперед погнали!

— Рай! — вопит мне слева Ник.

— Прости, чувак, — говорю едва слышно и снова подрезаю мажора.

Громкий грохот и на льду бездыханное тело.

* * *

Замираю на месте. Жду, как к не подающему признаков жизни парню подлетает Ландо.

— Тоже извиниться? — вопрошаю с издевкой.

Это хокеей, грязная игра. И об этом думать надо, когда надеваешь коньки и становишься на лед. Здесь хлюпиков никто не жалеет.

Тем более, что я действовал исключительно в рамках установленных в этом спорте правил. То, что он не сориентировался, не моя проблема.

— Я тебя… — практически неслышно ругается тренер, — … Ррррайан…

А затем взмахом руки вызывает врача, ждущего команды словно сторожевая собака.

Все парни съезжаются к месту, где валяется мажорчик, и начинают тихо спорить. Впрочем, спорят они совершенно не о моем поведении. Это не обсуждается — эта «залетная птица» сам нарвался. Нечего было путаться у меня под ногами.

Боль внезапно пронзает мое тело — подбежавшие прямо по льду амбалы заламывают и скручивают мои руки. Прямо в коньках волочат куда-то: сначала по ледовому покрытию, потом по полу.

— Эй… — пытается возмутиться кто-то из моих ребят, но тут же получает в живот от одного из свободных горилл, которые сгрудились на выходе, не выпуская никого из зала.

Хотя… дальнейшего я уже не вижу. В попытке вырваться, уверенно работая локтями, получаю в скулу, потом под дых и отключаюсь. Краем сознания успеваю, впрочем, заметить, что меня волокут по коридору под руки…

* * *

Прихожу в себя от щедрой порции холодной воды, выплеснутой мне прямо в лицо.

— Ты… — рычит один из «шкафов», стоящий ко мне ближе всего. Затуманенный взгляд дает мне понять, что это именно он такой «добрый» не поскупился на ледяную влажность, вытянувшую на поверхность мое сознание. — Ты… пппподоноккк… Да как ты посмел⁈ К кому прикоснулся⁈

— К тому, кто мнит себя заместителем Бога?.. — выдавливаю из себя и тут же кривлюсь. Сплевываю кровь прямо на короткий ворс ковра в нашей раздевалке.

— Я тебе… — шипит амбал и движется в мою сторону.

Я нагло смотрю ему в глаза, хотя и ощущаю, что угол обзора существенно изменился. Похоже, мне зарядили в глаз, и он теперь опухает.

Шкаф приближается.

— Стоять… не трогай парня… — тихий незнакомый голос врывается в помещение одновременно со скрипом нашей несмазанной двери. — Билл, оставь меня, — он переходит практически на шепот, — оставь, я сказал!

Перевожу взгляд в сторону входа — голову повернуть не могу — шея меня не слушается, малейшее движение простреливает в мозг — и вижу в дверях ковыляющего мажорчика. Кривится, согнувшись едва не в три погибели, с трудом передвигает свои ходули, но плетется в мою сторону, жестом останавливая амбалов, роящихся вокруг него услужливым роем.

— Выйдите, — машет рукой, не глядя на окружающих его шкафов.

— Но… — мямлит один из них. Тот, который едва не убил меня только что.

— Я сказал: выйдите, — чуть повышает голос мажорчик. А потом вдруг закашливается.

Амбалы решают ринутся к нему всем строем. Видимо, так сильно беспокоятся о его здоровье. Но парень нетерпеливо машет кистью еще раз. И словно по мановению волшебной палочки шкафы вмиг исчезают из раздевалки.

Я сижу, откинувшись на спинку стула, и в щелку одного глаза (другим уже не вижу ничего) наблюдаю за разворачивающейся передо мной картиной. Мажорчик волочит ко мне ногу, кривится, матерится сквозь зубы, но вслух не издает ни одного жалостливого стона.

Уже за одно это можно было бы зауважать этого парня. Но я этого не делаю.

Мне на него плевать.

На всех них. На мажоров.

* * *

Тем не менее я продолжаю неотрывно следить за приближающимся парнем. Я не боюсь, что он может полезть ко мне драться — мы с ним оба сейчас в некондиции: ему досталось от меня, мне — от его шавок. И всё же… если надо, за мной не заржавеет.

Подбираюсь на стуле, крепко сжимая зубы, чтобы не выдать себя ни звуком, и жду. Терпеливо жду…

Мажорчик тем временем подволакивает ко мне свою тушку. Останавливается напротив моего стула — я продолжаю сидеть, в любую секунду готовый вскочить, если потребуется.

— Как тебя зовут? — вопрошает, немного морщась, и закашливается.

Я молчу.

Кто он такой, чтобы задавать мне такие вопросы? Пусть своими гориллами командует, они