Без тормозов - Марисса Вольф

Энди легонько пожимает мою руку, которую так и не выпустил из своей, и начинает рассказывать.

По его речи нельзя сказать, что она заготовлена заранее, но я уверена, что мой будущий муж репетировал ее не раз, и даже не два. Именно поэтому его слова так ладно складываются в предложения, завораживающие слушающих его людей.

Энди рассказывает о том, как трудолюбивы наши с ним семьи. Повествует о том, как всю жизнь в поте лица помогал и помогает своему отцу, чувствуя настоящую связь с предыдущими поколениями, усердно служащими народу Америки. Говорит, как по-настоящему почувствовал эту связь, впервые став на лед в Арене в детстве.

— О, так вы катаетесь, мистер Рочестер? — сразу же подхватывает Агата.

По едва дрогнущей ладони Эндрю я понимаю, что к такому повороту он был совершенно не готов. Знаю, что на коньки он вставал в глубоком детстве, потом совсем забросив это дело.

— Конечно, — отражает широкую улыбку Агаты мой друг.

Он ни за что не покажет, что он в чем-то плох. Да еще и перед глазами нескольких миллионов людей, обязательно посмотрящих наше интервью.

— Тогда может быть вы покажите нам, как вы это делаете? — вкрадчивый голос ведущей вполне согласовывается с ее елейной физиономией. — Например, через пару недель на Арене. А, Эндрю?

Теперь уже я пожимаю похолодевшую руку моего друга.

Я с тобой Энди. Понимаю, что тебе семимильными шагами придется наверстывать упущенное, но отказаться мы не можем.

— С удовольствием покажу вам свое катание, Агата, — тут же внешне благодушно соглашается Рочестер-младший.

А я всеми силами стараюсь не менять выражение своего лица.

* * *

— Договорились! — сразу же хватается за слово эта акула-ведущая и хищно улыбается.

Кажется, она что-то успела почувствовать и теперь думает, какое великолепное шоу получит в итоге.

— Вот и отлично! — вторит ей Энди.

Мой друг не привык отступать. Впрочем, сейчас за его широкой улыбкой не видно напряжения, которое в нем все же присутствует.

Я пытаюсь улыбаться так же широко, как и мой жених, и очень надеюсь, что моя гримаса не напоминает оскал.

Энди на мгновение поворачивает лицо ко мне, встречается со мной глазами и едва заметно выдыхает.

Я чуть наклоняю голову, принимая его своеобразное несловесное «спасибо», и подбадривающе киваю, сдерживая свой вздох. Расслабляться рано. Нам предстоит еще как минимум половина интервью.

Впрочем, дальнейшая часть этого допроса проходит куда более спокойно. Видимо, Агата уже успела напиться крови, конечно же, в переносном значении, и теперь блаженно скалится, показывая свои клыки.

— Ой! — вдруг картинно всплескивает руками ведущая. Мы с Энди снова напрягаемся, хоть и как следует расслабиться мы еще не успели. — Мои дорогие зрители не простят мне этого… — Агата вскакивает со своего места и, заламывая руки, строит прямо в камеру умильную рожицу, — да что там⁈ Я сама себе не прощу… Я ведь не видела вашего кольца, Ева. Можно посмотреть? Покажите мне эту красоту! — она едва не хватает меня за руку.

Мне стоит недюжинных усилий, чтобы не дернуться от этой пираньи. Я не люблю чужих прикосновений. Но сейчас об этом я сказать не могу. Едва возмущусь — прослыву ханжой и надменной выскочкой, презирающих «простых» смертных, т. е. эту ведущую, затянутую в последние капсульные коллекции известных брендов.

Сдерживая негодование и маску отвращения, я протягиваю ей палец и широко улыбаюсь, показывая «любовь» Энди ко мне, выраженную идеальными гранями бриллианта размером в десять каратов.

Агата завистливо скрипит зубами, заливаясь восторженными выкриками. Играет на публику, хорошо скрывая свое раздраженное вожделение.

Я же позволяю ей весь этот цирк, особо не высказывая своих эмоций. Единственное, что можно прочитать на моем лице — это выражение фальшивого обожания моего будущего супруга.

Энди немного обнимает меня, высказывая свою поддержку. И его объятия значат для меня намного больше, чем визгливые восторги пираньи-ведущей.

Ева

Я облегчённо выдыхаю, когда наконец-то заканчивается эта пытка. Мы с Энди подходим к нашим родителям и ведем себя сдержанно, привычно.

— Давайте пообедаем, — предлагает миссис Рочестер.

Моя мама на удивление поддерживает это предложение, и мы возвращаемся по своим гримеркам. Меня приводят в Божеский вид, снимая с меня это ужасное платье, напоминающее о только что пройденном испытании.

— Я могу переделать макияж, — предлагает одна из девушек-помощниц, и я, пользуясь тем, что мама отвлеклась на телефонный звонок, соглашаюсь.

С моего лица стирают яркий нежный макияж, нужный только для того, чтобы я выгодно смотрелась в свете софитов, и наносят аккуратный дневной. Теперь я выгляжу как красивая молодая девушка — светящаяся кожа, красивые стрелки, визуально увеличивающие мои и без того большие глаза, и перламутровый блеск, который я сотру, когда приеду в школу.

— Ева! Ты что…? — восклицает моя родительница, в конце концов заметившая произошедшие во мне перемены.

Но, к счастью, времени на то, чтобы вытереть с моего лица «это безобразие» у нас нет — ведь в двери уже заглядывают миссис Рочестер и Энди. Другу, как и любому парню, нужно куда меньше времени на то, чтобы привести себя в порядок.

Мы спускаемся на первый этаж и выходим из здания. Где-то позади нас молча тащит наши вещи водитель. Впрочем, на Виктора мы не обращаем внимание, как и на водителя Рочестеров, тянущего костюмы Энди. Это их работа, стоит ли их жалеть? Нет, конечно.

Пока водители удаляются, чтобы дождаться нас в машинах, мы с нашими мамами переходим дорогу и заходим в ресторан. Он красивый и, подозреваю, очень дорогой, поскольку все посетители одеты исключительно в бренды, а вышколенный персонал предвосхищает любые желания своих клиентов.

Мы обедаем, обсуждая только что прошедшее интервью. Наши мамы уже скинули его на утверждения нашим отцам. Без их финального согласия эта программа не выйдет, как бы этого не хотелось пиранье-Агате.

Нас с Энди совершенно не заботит дальнейшая судьба этого представления. Мы отыграли свою роль и теперь можем расслабиться за приятным обедом. Впрочем, особо расслабиться мне не позволяют — мама то и дело одергивает меня по поводу заказанных блюд. То слишком жирное, то слишком калорийное, то слишком… неподобающее для Евы Ловато…

Я начинаю сердиться и вспоминаю мою Лу с бутербродами. Но высказать вслух свое недовольство я не решаюсь.

Быстрее доев причитающиеся мне блюда, я аккуратно прошу маму немного ускориться — я хочу в школу. Как бы ни парадоксально это звучало, но я очень хочу вернуться в гимназию прямо сейчас.

Да я-то и уезжать из нее не хотела. Всему виной красавчик Райан, плотно засевший