Византийская астрология. Наука между православием и магией - Пол Магдалино

Далее в этой главе автор переходит к аргументу следующей главы, а именно к превосходству астрологии над другими искусствами и науками. В то время как последние обращены только на свои собственные предметы, польза астрологии распространяется и на другие науки: они нуждаются в астрологии, но астрология не нуждается ни в какой другой науке, потому что она касается всех земель мира и всех человеческих дел.

5. «О том, что она почтеннее всех наук»

Астрология предлагает предвидение будущего, что свойственно Богу и малому числу тех, кто этого заслужил либо благодаря просвещению Святым Духом, либо через трудное изучение математических наук. Более того, она занимается высокими и близкими к Богу предметами. Таким образом, она вдвойне представляется самым почтенным из искусств.

6. «О том, что звезды действуют не самовластно, а силой Творца»

Автор повторяет свой первый аргумент и снова настаивает на том, что не следует рассматривать звезды как одушевленные существа, которые действуют свободно.

«Когда ты слышишь названия знаков зодиака и планет и о приписываемых им воздействиях, не думай, что они одушевлены, имеют чувства или творцы сущего…, но они творения… Божьи. Итак, Он создал их, чтобы они славословили Его, и установил их как знаки на пользу людям, как и остальные элементы на земле, то есть воздух, огонь, воду и различные растения, для пользы и деятельности живых существ: сами они не приносят себе пользы. Ведь, как наши чувственные органы, например, глаза,… не осознают себя…, так и звезды были созданы для пользы живых существ, напоминая им о прошлом, толкуя настоящее и являя будущее, согласно указанию всемудрого Создателя».

7. «О том, что медицинский и астрологический прогноз — это техническое предсказание (ἔντεχνος στοχασμός)»

Сравнивая астрологию с медициной, автор утверждает профессиональную ценность астрологии. Астролог, как и врач, делает свой прогноз на основании симптомов, следуя правилам своей науки. Но симптомы могут изменяться из-за причин, выходящих за рамки технических навыков специалистов: обычаев, законов, мест, образования, молитвы, пророчества.

Данный текст очевидно богаче на аргументы, чем Гороскоп ислама. Физический аргумент, заключающийся в утверждении неодушевленности и тварности природы звезд, имеет решающее значение в обоих случаях, но «Перс» добавляет к нему эпистемологические аргументы в пользу превосходства астрологии и богословский аргумент, который опровергает выдвинутое против астрологов обвинение в нечестии, утверждая, что астрология — это форма благочестивого созерцания. Он старается также не задеть чувства духовенства, признавая, что дар апостолов и пророков превосходит технику математиков, и допуская, что симптомы, предсказанные учеными врачами или астрологами, могут ослабляться из-за общественного строя, пророчества и молитвы. Аналогия с медициной нова, хотя сама идея восходит к Птолемею, чье влияние очень заметно в последней главе. Можно сделать вывод, что Стефан «Перс» идет дальше Псевдо-Стефана, христианизируя аргументы Птолемея. Но он ничего не говорит о проблеме свободы воли, которую некоторым образом решал другой астролог — Псевдо-Стефан.

Итак, у нас создается впечатление, будто мы читаем по крайней мере двух разных авторов, и это впечатление подкрепляется соображениями филологического характера. Сравнение осложняется многочисленными, а иногда и значительными разночтениями в рукописной традиции текста Псевдо-Стефана. Однако даже если оставить в стороне сомнительные отрывки, можно заметить существенные различия в формулировках и лексике.

В отличие от «Перса», Псевдо-Стефан избегает упоминать астрологию по имени и называть ее наукой: он никогда не говорит ни об ἀστρoλoγία, ни о μαθηματική, ни даже о τέχνη, но использует перифразы: γνῶσιν… τῆς ἐνδεχομένης τε καὶ δυνατῆς ἀστροθεσίας, τῆς ἀποτελεσματικῆς γνώσεως. Он не объясняет упоминание пользы (ὠφέλεια), приносимой астрологией, которую «Перс» позаимствовал у Птолемея. Напротив, Псевдо-Стефан использует богатый понятийный аппарат, который не находит параллелей в творчестве его предполагаемого тезки: слова ἀποτελέσεις-ἀποτελεσματικός, ἀστροθεσία, ἀστρομοιρικός, обозначающие воздействие звезд; оппозиция — фундаментальная для его тезиса — между интеллектом (νοῦς) и природой (φύσις); глагол «творить, создавать» (ποιεῖν) и его производные, созвучные слову ποιότης («качество»). Вообще, он пишет в более высоком стиле, с более длинными периодами и более риторично.

Заманчиво, рассматривая лишь литературную форму текстов, увидеть в них те этапы эволюции, на которых апологетика переходит от изобретения мифа к обоснованной формулировке тезиса: вначале он вводится ободряющим пророчеством и прикрывается авторитетом великого деятеля прошлого, а в конечном итоге заявляет о себе с точки зрения современной реальности. Но, учитывая все это, неясно, насколько один апологет превосходит другого в этом прямолинейном движении: ни один из них не представляет исчерпывающей апологии. Что касается влияния небесных тел на Землю, то эти тексты в основном представляют ту же схему, согласно которой звезды — одновременно знаки и действующие силы. Будучи агентами, они способны вносить изменения как в мир природы, так и в человеческое общество.

Вне зависимости от того, современны ли эти тексты друг другу или нет, характер у них один и тот же: они вышли из греческой или грекоязычной среды, где, пусть и при помощи софистических аргументов, астрологию можно уверенно защищать. Где следует искать эту среду? Если верить Стефану, «философу персидскому», Константинополь следует исключить с самого начала; но независимо от времени написания, он, очевидно, преувеличивает, говоря, что там умерли астрономия и астрология. Для ΧΙ в. это утверждение явно противоречит свидетельствам о деятельности астрологов того времени. Оно гораздо лучше подходит к VΙΙI в., ибо полностью согласуется с тем, как мы представляем себе уровень интеллектуальной культуры в Византии «темных веков», с 600 по 800 г.

Астрология в «Темные века». Впрочем, следует признать, что этот образ во многом обязан damnatio memoriae императоров Исаврийской династии, последовавшей за торжеством иконопочитателей на VII Вселенском Соборе 787 г. и произошедшей окончательно в 843 г. Сторонники иконопочитания стремились не только представить Льва III и Константина V как глупых и неграмотных простецов (ἄλογοι), но и уничтожить все литературные произведения, происходящие из их круга, за исключением тех богословских сочинений, которые оставили для их опровержения. Несмотря на это уничтожение, сохранились следы астрономической активности в окружении Константина V (741–775). Именно правлением этого императора Дэвид Райт, следуя предложению Игоря Шевченко, предложил датировать оригинальную часть рукописи Vat. gr. 1291. Если эта датировка верна, то