Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей - Александр Анатольевич Васькин

А Николай Борисович Юсупов (1750–1831) стал одним из самых известных представителей рода (из двух его сыновей, кстати, перешагнул указанный гадалкой рубеж лишь один). Дипломат, коллекционер и меценат, он остался в истории как влиятельнейший вельможа при четырех царствованиях – от Екатерины II до Николая I. Юсупов часто бывал за границей, служил посланником в Сардинии, Неаполе, Венеции. Успел подружиться с королевской семьей Франции. Людовик XVI и Мария Антуанетта так полюбили его, что подарили красивейший сервиз из черного севрского фарфора в цветочек – шедевр королевских мастерских, поначалу предназначавшийся для наследника престола (когда в 1912 году запылившийся сервиз нашелся в чулане, посмотреть на него приехали искусствоведы из самой Франции). Не чаял души в Юсупове и Наполеон, преподнесший ему в 1804 году две гигантские севрские вазы и три гобелена «Охота Мелеагра». Ну а о приятельских отношениях с королем Пруссии Фридрихом Великим и австрийским императором Иосифом II и говорить не приходится. В том же ряду – Бомарше, Дидро, Вольтер, граф Сен-Жермен (якобы раскрывший ему секрет долголетия – меньше пить) и даже папа римский Пий VI, позволивший князю сделать копии с рафаэлевских фресок и отправить их в Эрмитаж. Начальство над Эрмитажем и Оружейной палатой было среди многочисленных должностей Николая Борисовича. А потому и собрание юсуповское наполнено было в большинстве своем иноземными предметами искусства – редкими и дорогими книгами, скульптурой, бесценными полотнами Рембрандта, Тьеполо, Ван Дейка, Лоррена и других мастеров. Кто на чем сидит, то и имеет.

Завистники связывали благополучие князя с расположением к нему Екатерины II, годившейся ему в матери. Впрочем, кого только не называли в числе фаворитов любвеобильной императрицы, но не всем дано было оставить след в истории, подобный юсуповскому. Как-то она во время ужина в Зимнем дворце поинтересовалась у Юсупова, умеет ли он разрезать гуся. Тот отвечал: «Мне ли того не уметь, заплативши столь дорого!» – и рассказал семейное предание про гуся, превращенного в рыбу. Государыня развеселилась: «Прадед ваш получил по заслугам, а остатка имения на гусей вам хватит, еще и меня с семейством прокормите». Так тонко намекнула государыня на богатство Юсуповых.

В 1810 году Юсупов прикупил у Голицыных подмосковное Архангельское, провозгласив главную цель нового приобретения: «Архангельское – не есть доходная деревня, а расходная, и для веселия, а не для прибыли, то стараться в ранжереях, парниках и грядках то заводить, что редко, и чтобы все было лучше, нежели у других (…) фрукты держать для продажи, хотя мало прибыли, но из них несколько сортов стараться иметь, чтобы щеголять и их показывать». Князь запретил у себя пахать землю, чтобы крестьяне не отвлекались от садоводчества, даже зерно для них приобретал на стороне.

Князь Николай Юсупов. Фрагмент картины И.Б. Лампи, 1790-е годы

И без фруктов было чем гордиться – к созданию усадьбы (а также к возрождению ее после разорения в 1812-м и пожара в 1820 году) князь привлекал выдающихся зодчих – О. Бове, С.П. Мельникова, Е.Д. Тюрина, итальянского декоратора П. Гонзаго, не говоря уже о менее известных крепостных умельцах и самородках – В.Я. Стрижакове, И. Борунове и других. Помимо Большого дворца в стиле классицизма, архитектурный ансамбль составили малый дворец «Каприз», «Чайный домик», храм-памятник Екатерине II, «Святые Ворота» и так далее. Усадьба в Архангельском со всеми ее садами и оранжереями превратилась при Юсупове в подлинное собрание шедевров, под стать коллекции.

Юсупов и сам был причастен к происхождению произведений искусства, для чего в Архангельском выстроил фарфоровую фабрику и хрустальный завод, на которых трудились иностранные мастера и художники из французского Севра. На изделиях юсуповских заводов, использовавшихся и в его московском доме, ставилось соответствующее клеймо. Сегодня эти вещи ценятся очень высоко.

Будучи большим поклонником всего французского, Юсупов все желал делать на «лягушачий» же манер, например парк в Архангельском, террасы которого с изящными мраморными статуями и вазами красиво снисходили к реке. Но когда в 1812 году князь приехал в разоренное Архангельское и увидел, во что превратили его во время постоя солдаты Наполеона, эмоций он сдержать не смог и от потрясения заболел. Прекрасные статуи в парке предстали перед взором князя изуродованными, с отбитыми носами, на что Николай Борисович остроумно отреагировал: «Свиньи-французы заразили сифилисом весь мой Олимп!»

Летом в Архангельском прохладой веяло от красивых фонтанов, в холодное время года летний климат воссоздавался в зимнем саду, наполненном опять же мраморными фонтанами и апельсиновыми деревьями и пальмами, тропическими цветами и райскими птицами. Спасибо Екатерине – зная об интересе Юсупова ко всякого рода экзотике, она подарила ему семью тибетских верблюдов, которых бережно перевезли в Архангельское. Был у Юсупова и дрессированный орел, ежедневно прилетавший к барскому дому, а в пруду плавали рыбки, к жабрам которых были приколоты золотые серьги. «Князь Юсупов, – вспоминала московская старожилка Е.П. Янькова, – большой московский барин и последний екатерининский вельможа. Государыня очень его почитала. Говорят, в спальне у себя он повесил картину, где она и он писаны в виде Венеры и Аполлона. Павел после матушкиной смерти велел ему картину уничтожить. Сомневаюсь, однако, что князь послушался. А что до Князевой ветрености, так причиной тому его восточная горячность и любовная комплекция. В архангельской усадьбе князя – портреты любовниц его, картин более трехсот. Женился он на племяннице государынина любимца Потемкина, но нравом был ветрен и оттого в супружестве не слишком счастлив… Князь Николай был пригож и приятен и за простоту любим и двором, и простым людом. В Архангельском задавал он пиры, и последнее празднество по случаю коронования Николая превзошло все и совершенно поразило иностранных принцев и посланников. Богатств своих князь и сам не знал. Любил и собирал прекрасное. Коллекции его в России, полагаю, нет равных. Последние годы, наскуча миром, доживал он взаперти в своем московском доме. Когда бы не распутный нрав, сильно повредивший ему во мненьи общества, он мог быть сочтен идеалом мужчины».

Упомянутая мемуаристкой племянница Г.А. Потемкина – это Татьяна Васильевна Энгельгардт, на которой князь женился в 1793 году, пленявшая многих красотой, но только не своего мужа, имевшего множество любовниц. Ей было двадцать