Петербург на границе цивилизаций - Александр Владимирович Тюрин
Деревня Кандуя находилась у Ерика Безымянного (будущая Фонтанка). Там же и деревня Калинки – от нее происходит название Калинкина моста.
Усадище находилось у истока Фонтанки.
Возле будущего Таврического дворца находились деревни Сабирино и Осиновое. Между Охтой и Большой Невкой деревни Одинцово, Гринкино и Максимово.
В районе шоссе Революции – Рублевики, рядом Исаковка и Жерновка.
В южной части нынешней территории города – деревни Купчинова (в районе Белградской улицы), Саблино, Лукьяновка.
На пересечении современных улиц Калинина и Трефолева – Волынкина.
Была деревня и на берегу Карповки на Крестовском.
Там, где разбит парк имени Трехсотлетия Петербурга – деревни Ускина, Ликунова.
В нынешнем Выборгском районе находились деревня Опока и усадьба служилого человека Одинцова (на картах периода шведской оккупации нечленораздельно прозываемая Адицова, да что с них супостатов взять).
На Черной речке – Таракановка.
На месте улицы Зодчего России имелась деревня с приятным названием Новинка. В районе Гороховой улицы – Кукушкино, на углу с Московским проспектом – Гришкино. На пересечении с Измайловским проспектом – Максимовка.
Острова в устье Невы именовались Васильевым или Васильевским, который именуется так до сих пор, Лозовым (Гутуевский), Крестовым (Крестовский), Каменным, Хвойным (Аптекарский), Столбовым (Петровский), Фоминым или Березовым (нынешняя Петроградская сторона). На Фомином острове у Сампсониевского моста стоял двор, единственное место, где мог расположиться чиновник, приезжающий из Орешка и управляющий Городенским и Карбосельским погостами. Деревня на Фомином острове, состоявшем в Спасском погосте, насчитывала 38 дворов – и была одной из самых населенных в Приневье.
У Кронверка, напротив Заячьего острова, находилась деревня Мишкина с часовней.
Что касается острова, где пишутся эти строки, то в Переписной книге 1500 г. упомянуто: «А на Васильев острове на на устые Невы… Микитка Сменов, сын его Исак, Михал Сидков, Гришка Дмитров, Ивашко Фомин, Мартьянко Тимохин, Гришка Ивашков, Ивашко Гридин, Логинко Сменов, сын его Ондрейко, сеят яри пятнадцать коробей, а сена косят пол пята десять копен… А непашенных, Гаврилко Логинов, Юхно Онфимов, Гришка Феофилактов, Куземка Ленин, Матюк Борисов, Гаврилко Васьков, Микитка Степанов…»
И если Владимир Ильич взял себе псевдо у старинного рода, происходящего от землепроходца XVII в., Ивана Посника, исследовавшего Восточную Сибирь, то происхождение фамилии, а точнее отчества Куземки с Васильевского острова – пока тайна. Во всяком случае ирония судьбы налицо – в будущем Ленинграде за 400 лет до того уже имелся свой Ленин.
Как мы видим, и топонимы на территории будущего Петербурга указывают на то, что основное население здесь было русское. Впрочем, и ижора, и водь, жившие к югу и югу-западу от Невы, и карелы, жившие к северу от Невы, тоже были нашими, православными, усвоившими русскую культуру, обычаи, одежду, язык. Что, в общем, тогда и определяло национальную принадлежность.
К 1610 относится сообщение шведского придворного историографа Ведекинда, что Якоб Делагарди «послал в Выборг предписание комиссарам задержать все находящиеся там русские торговые суда – и по продаже их груза употребить вырученные деньги на уплату жалованья войску, и что он сам также задержал на Неве два нагруженных солью судна, и захватив еще несколько тысяч бочке соли в городе, повелел поспешить туда как можно скорее с транспортными судами для перевозки этой добычи».[25] Собственно, этот типично шведский грабеж происходит как раз в русском городке на Неве – в Невском Устье.
А само событие знаменует переход от шведской «помощи» царю Василию Шуйскому в отражении польско-литовской интервенции – в захват и оккупацию северо-западной Руси. Тогда Швеция прибрала к рукам все русское балтийское побережье, Приневье, северное Приладожье, города Ивангород, Орешек, Ям, Копорье, Корелу, Гдов и Новгород. Для этого и предлагалась «помощь». В 1617 шведы ушли из Новгорода согласно Столбовскому мирному договору, оставив его полностью обезлюдевшим, в первую очередь от страшного голода. «Описание Новгорода 1617 года» Мезецкого и Зюзина, опубликованное только в 1984, дает картину разорения города в период шведской оккупации. Пребывание европейцев в Новгороде закончилось для города хуже некуда – население практически исчезло, жилыми осталось лишь несколько десятков дворов.
Из Тихвина шведы были выбиты местным ополчением в 1613, причем тихвинцы создают озерную флотилию, действующую против шведов на Ладожском озере. Тихвин (нынешняя Ленобласть) становится центром русского сопротивления шведской оккупации, ополчение действует против шведов также в Карелии, Олонецком уезде, Беломорье. Известны даже имена некоторых партизанских командиров – Иван Ракаччу и Максим Рясинен, которые по происхождению были карелами или вепсами. Шведы же набрали зверья из числа подданных Речи Посполитой, чтобы захватить Заонежье и Поморье. Отряды укров-черкасов не смогли взять Холмогор и Сумского острога, были биты андомскими, пудожскими и шальскими ополченцами под командованием воеводы Богдана Чулкова. Однако разорений и зверств произвели они вдосталь, разграбили Никольско-Карельский монастырь, Неноксу, Луду, Уну, Сумскую волость, и только на Онеге умертвили 2325 человека. Шведские отряды были отбиты от Толвуйского и Шунгского острогов, берегов Олонки и Мегрети. Притом русские и карельские крестьяне действовали заодно. Из-за действий партизан был сорваны два больших шведских похода под командованием А. Стюарта к Сумам и Соловкам. Русские партизаны даже устроили рейды возмездия на шведскую территорию.[26]
В 1615 псковичи наносят сильное поражение шведскому войску, которое под командованием короля Густава II Адольфа пыталось взять город, причем венценосный был ранен, а фельдмаршал Эверт Горн убит. Город-герой Псков второй раз, за тридцать с небольшим лет, пресекает европейскую интервенцию.
Шведская оккупация. Бегство населения от Европы
На риксдаге в 1617 шведский король Густав II Адольф, торжествуя, говорит о Столбовском договоре, полностью отрезавшем Россию от Балтики: «Теперь этот враг (русские) отделен от нас озерами, реками и болотами, через которые ему не так-то легко будет проникнуть к нам... Вся эта богатая русская торговля теперь должна проходить через наши руки». Этот в общем-то победоносный конунг явно поставил себе кляксу в карму. В Тридцатилетнюю войну, где его дисциплинированные войска разоряли за один поход по 600-800 немецких деревень, насилуя и грабя всё, что движется и не движется, он погиб от сущей безделицы. Потерял очки во время битвы при Лютцене, заблудился и попал на шпагу австрияку.
По условиям Столбовского мира 1617 г. все население северо-западной Руси, захваченной шведами, за исключением дворян, обязано было остаться на месте. Дабы кормить и поить