Частная Академия. Осколки (СИ) - Ланская Алина

— Знаю. — У меня нет никакого морального права спорить с Юлькой, но и танцевать на их прилюдном унижении тоже гадко. — Как бы хуже теперь не стало.

— Для кого? Для нас? — спрашивает Юлька и снова «ныряет» в мобильный. — В чатах пишут, что Темный из-за тебя их наказал. И якобы Лариса больше не куратор перваков. Но тогда кто? Кого поставит? Кстати, в столовку пойдешь?

— Есть не хочу пока, дел много. Не знаю, Юль… По мне, так надо уничтожить эту порочную систему! Не надо никаких кураторов, надо просто…

— Отпустить нас всех на волю? — фыркает соседка. — Мечты, мечты… Катька, кстати, заходила утром, когда ты спала, и в столовке ко мне приставала.

— Что ей нужно? — Морщусь, вспоминая наш неприятный разговор вчера. — Я не знаю, зачем всех собирает Баев. И я… наверное, я не пойду.

— Серьезно? Это не очень хорошая идея, Мира! Все и так от тебя шарахаются, потому что ты… не со всеми, так скажу. А если еще и не придешь? Светка вообще не завтракала, психует и антидепрессанты жрет, говорят. Пацаны тоже на нервяке, у Шмелева факультатив в час, так он не пойдет на него, к Эдику предки приехали в город, так он сидит и ждет, а ты чего?!

От Юлькиной отповеди становится стыдно. И правда, чего я о себе возомнила? В конце концов, мои разборки с Баевым касаются только нас с ним, нечего его еще больше злить. И все же оттягиваю по возможности встречу с однокурсниками и Артемом. Лишь за пару минут до назначенного часа выхожу из комнаты, где вижу своего «приятеля-телохранителя». Спускаюсь на первый этаж, где располагается рекреация — что-то типа общей гостиной с двумя креслами, диванчиком и столом, на котором стоит стационарный комп, и стеллажом с разными учебниками.

Я захожу последней — наши все в сборе. Со мной — ровно десять человек. Именно столько дотационщиков взяли на первый курс. В таком полном составе я всех видела… да-да, на той самой вписке Стэна Шумского, после которой моя жизнь так круто изменилась.

— А чего никто не сидит? — Осматриваю нашу компанию. Шестеро девчонок и четверо парней. Мне никто не отвечает, кто-то хмуро качает головой, кто-то пожимает плечами. Наконец, Ларченко выдает:

— Ну хочешь, посиди! А мы тут постоим. Мира, могла бы ты узнать для нас всех, чего ему от нас на…

Она осекается и бледнеет. Мне не нужно оглядываться, чтобы понимать: Артем здесь. Чувствую, что он не один явился.

— Привет! — нервно кивает мне за спину Федька Чернышев.

И я все же оборачиваюсь.

Артем Баев. Темный. Хозяин академии.

Это не тот парень, к которому я привыкла в последние свои недели в пентхаусе. И он совсем не похож на того, кто пришел вчера ко мне в комнату. С тем человеком еще можно было договориться или высказать обиду, а сейчас Баев подавляет одним своим присутствием. Его тяжелый взгляд заставляет опустить голову и не смотреть на него. Как будто я вернулась на несколько месяцев назад, на ту проклятую вписку, когда мне было безумно страшно находиться с ним рядом. Но я все равно выбрала его.

— Всем привет! — нежным, почти хрустальным голосом произносит Инга Ульссон. Она стоит за спиной Баева, вся такая изысканная, тоненькая. Ни разу не видела ее в чем-то бесформенном, только изящная классика. Вот и сейчас — ярко-красное пальто, черные сапоги на шпильке. Снисходительная улыбка на идеально накрашенных тонких губах — Ульссон не признает никаких уколов.

Они с Артемом выглядят как люди из другого мира. Не просто красивые, ухоженные и в очень дорогой одежде. От них исходит аура могущества и бесконечной власти. И эти двое «сто́ят» намного больше, чем мы вдесятером.

— Здрасти, — выдает Шмелев; он самый высокий и спортивный из наших ребят, но и он, кажется, встревожен. За ним кто-то звонко, кто-то едва слышно выдают свои «привет».

Артем слегка кивает, ни на кого не смотрит, проходит вперед и садится на диван, Инга тут же оказывается рядом с ним, но остается стоять. Как и все мы.

Но Баева это не смущает, он будто этого и не замечает.

— Касаткина больше не ваш куратор, — без предисловий сообщает Артем. — Я нашел вам ту, кто лучше справится с этими обязанностями. С этого момента по всем вопросам обращайтесь к Инге.

Мы ошеломленно переглядываемся. Ульссон! Признанная королева академии будет куратором перваков? С чего вдруг такая честь нам? Инга улыбается, но улыбка у нее какая-то беспокойная. До меня не сразу доходит — ей очень некомфортно с нами.

— Ну а если она будет плохо справляться со своими обязанностями, то можете обращаться прямо ко мне, — продолжает Баев. — Не стесняйтесь, ребята. У вас тоже есть права.

Из груди вырывается нервный смешок. И не только у меня — хмыкает Федька Чернышев, но демонстративно поворачивает лицо к Шмелеву. А вот Ларченко, наоборот, хлопает в ладоши.

— Какие-то проблемы? — негромко спрашивает Артем, и все вокруг затихают. — Может, кому-то не нравится система кураторства, которая существует в академии?

Тишина.

Баев медленно обводит нас взглядом, задерживается на мне. Ждет, что я скажу.

Да пожалуйста!

— Мне! — решительно произношу я. — Мне она не нравится.

Ульссон закатывает глаза под потолок, мол, я сморозила чушь. Все парни, кроме Эдика, несмело кивают, но молчат. Девчонки… Шелест созерцает носки своих кроссовок, еще две мотают головой, а Ларченко и Света явно хотят что-то сказать, но не решаются.

— Ну, это не новость, — беспечно улыбается Артем, но я вижу в его глазах холод. — Не понимаю, зачем ты пришла. Но раз здесь, иди-ка сюда.

Указывает мне на место рядом с собой. Он совсем?! Чего он хочет?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот сейчас надо развернуться и уйти отсюда. Раз меня не звали! Чтобы все уяснили, наконец: я — не с ним!

— Мира. — Артем пронизывает меня взглядом. — Сядь.

Два слова — и я теряю весь боевой настрой. Ненавижу себя за слабость, но у меня не хватает решимости уйти. Знаю, что так правильно, но вместо этого иду к нему на ватных ногах, а когда сажусь, не чувствую под собой дивана.

— Может, еще кому не нравится? — мягко, даже доброжелательно спрашивает Баев. Этот тон не вяжется с вайбом, который от него исходит. — Кому не нравится, может выйти из чата перваков. Никто никого не держит.

И снова полная тишина. Я жду, замерев, ответ. Ведь никому, никому не нравится то, что здесь происходит!

— И что это будет значить? — осторожно уточняет Ларченко. — Я не против, мне просто интересно.

— Разумеется, — кивает Артем. Да он же получает удовольствие! Садист! — Вы можете выйти из системы, учиться так же, как другие студенты, которые заплатили за свое образование.

— И нам за это ничего не будет? — нервно усмехается Шмелев.

— Мы будем как Мирка? — осмелев, спрашивает Света и бросает на меня не самый добрый взгляд.

— Нет, — качает головой Баев. — Как Мирослава никто из вас не будет. У Миры есть я. У вас же будете только вы сами.

Сижу, окаменев от его слов, у меня нет сил не то что возмутиться, вскочить с этого проклятого дивана, но даже посмотреть в глаза однокурсникам. И что я им скажу? Что Баев врет? Никто мне не поверит. Я сама не поверю, потому что знаю, почему сменился куратор, а Лариса и ее компания голышом драили нашу кафедру.

— Ну… — тянет Катя Ларченко, скрестив руки на пышной груди, — так не интересно. Я остаюсь. Меня все устраивает.

Парни молчат, девочки тоже. Баев и здесь меня обыграл. Он циник и намного умнее, а я… я наивная дурочка, которая чего-то ждала от людей, которые себя еще раньше однозначно себя проявили.

— Я так и понял, — с легкой иронией произносит Артем, а потом кладет руку мне на плечо. — Инга теперь ваш куратор и полностью отвечает передо мной за вашу адаптацию в академии. Будет плохо себя вести, отправится вслед за Касаткиной. Все свободны!

— Плохо буду себя вести? Я? — взвивается Инга, едва за всеми захлопывается дверь. Я бы тоже ушла, но Артем так сильно сжал мне плечо, что я не рискнула вырваться. — Я?! Отправлюсь вслед за Касаткиной?!