Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

— Он никогда не умел ладить с детьми. — Поппи морщит носик: — Со мной.

— Как же так? — я не должен давить, но мои внутренности словно заставляют меня давить, как будто мне нужно знать.

Кажется, она обдумывает свой ответ. Как будто она заново что-то переживает, и это вызывает у меня желание вернуть ее обратно, куда бы она ни отправилась. Я не хочу больше задавать ей никаких гребаных вопросов.

Мои легкие сжимаются, сердце замедляется до пугающего стука в груди.

— Поппи? — говорю я, сжимая пальцами ее плечо. — Ты в порядке, принцесса?

— Да. — она качает головой.

Вытирает одинокую слезинку у меня на груди, быстро шмыгает носом, когда снова смотрит на меня, пытаясь взять себя в руки, как будто она только что щелкнула выключателем. Снова легкая улыбка с потухшими глазами.

Мое сердце бьется сильнее, испытывая боль за эту девушку. Я не уверен, что оно когда-либо причиняло кому-либо боль раньше. Я смотрю на стену, думая о своей собственной маме, счастливой с моим отцом. Нам повезло, как она говорит.

Я должен скоро ей позвонить.

— Расскажи мне секрет. — шепчет Поппи, ее теплое дыхание касается моего соска, превращая его в твердую точку, и мне хочется перевернуть ее, трахнуть снова, заставить ее забыться хоть на мгновение. — Что-то, чего больше никто не знает.

Секретами я делюсь только со своими братьями, потому что с другими я никогда не чувствую себя в безопасности. Мне не нравится чувствовать себя уязвимым. Но мой рот все равно не слушается, как будто она может призвать моих демонов, погладить их по головам, чтобы приручить. И я мог… очистить их, вместе с ней.

— Когда мне было пятнадцать, я был… изнасилован… — мое сердце замирает, и Поппи напрягается, мой большой палец скользит вверх-вниз по ее теплой, мягкой коже. — Я думал, мальчики не могут быть изнасилованы девочками. Поэтому я никому не сказал, что сказал «нет». — я пожимаю плечами, оглядывая комнату с голубым освещением — свет, который я теперь оставляю включенным каждую ночь только для Поппи, даже если ее здесь нет. — Когда это происходило, я думал, что это круто, я

убедил себя, что это хорошо. Это было приятно. Мне это должно было понравиться. Что со мной было не так, что я этого не сделал? Что я не хотел, чтобы эта пожилая женщина прикасалась ко мне и заставляла меня кончать. — я сглатываю, шепча: — Я думал, что я гей. Я должен был им быть. Чтобы это не нравилось.

Я думаю о том, как плакал, когда кончал в ее руке, в ее рту. Я думаю о рвоте, о ночном недержании мочи. Ночных кошмарах.

— Однажды Линкс рано вернулся домой с тренировки. — я сглатываю, думая о его красном потном лице, влажных волосах, о тех теплых карих глазах, которые все это видели. — Он остановил это. — выдыхаю я. — Он угрожал причинить ей боль. «

Если ты не уберешься к чертовой матери от него, я перережу тебе глотку». — Она посмеялась над всем этим, сказала, что мы просто играли, но я вырос с Линксом в том доме, он знал меня слишком хорошо для такого дерьма.

— Что случилось с… — Поппи сглатывает, опускает взгляд на свою руку на моей груди. Большие глаза возвращаются ко мне, когда я смотрю на нее сверху вниз, опустив подбородок. — Ней?..

Беннетт и Флинн позаботились о ней.

— Мой старший брат сообщил об этом, но женщина сбежала. С тех пор о ней никто ничего не слышал.

— О боже мой. — выдыхает Поппи, впиваясь ногтями в мою кожу. — Значит, она все еще может быть где-то там, что, если она… — взгляд Поппи перебегает с одного моего глаза на другой. — Что, если она вернется?

Черви, должно быть, уже прикончили ее.

Я улыбаюсь, и это кажется настоящим:

— Она не вернется, принцесса.

— Райден. — прерывисто шепчет она, и мое сердце колотится, из-за нее.

— Теперь я в порядке. — я целую ее в макушку, глядя на нее, а она смотрит на меня. — Теперь мы оба в порядке. — она прикусывает пухлую нижнюю губу, прижимаясь подбородком к моей груди. — В безопасности, принцесса.

Она кивает, но как будто не верит в это, не чувствует этого.

— Я обещаю тебе, что со мной ты всегда будешь в безопасности.

ЛИНКС

Это первый ответный матч, и я чертовски нервничаю. Мои руки трясутся, губы выглядят зелеными, а внутри все переворачивается от тошноты, которую я не уверен, что смогу подавить.

Но все, о чем я продолжаю думать, это то, что Поппи отдала мне свою заначку.

После того, как мы трахнулись в ванной в «Грейвсе», я попросил ее дать мне таблетки, а ничего не сказала, когда вытащила пакетик из лифчика и протянула его мне на хранение.

— Адамс! — Хадсон, капитан нашей команды, кричит, уставившись на меня со своего места, пока я толкаюсь в раздевалке на предматчевую тренировку. — Не испорти эту игру сегодня своими нервами. Ты знаешь, как играть в хоккей. В ту минуту, когда твои коньки коснутся льда, ты, блядь, соберешься. Это как езда на велосипеде. Ты не можешь все испортить, и ты не испортишь это дело. Понял?

Я люблю Хадсона, и он считает себя кем-то вроде мотивационного оратора, которым он не является, но, черт возьми, я знаю, что он прав.

Киваю головой, я морщусь, пытаясь скрыть это:

— Да, я знаю. Сначала собраться. — все остальное, что я говорю, едва слышно из-за сильного грохота в моей голове.

Хадсон закатывает глаза, видя мое беспокойство:

— Ты мой парень, ты знаешь мои ходы до того, как я их сделаю. Беспокоиться не о чем. Просто позволь этому чертову волшебству произойти. — он встает, подходит ко мне, кладет руку мне на плечо и прижимает меня к себе: — Скажи своим нервам, что они больше не нужны. У нас все в порядке. Ты в порядке. — уверяет он меня достаточно тихо, чтобы не быть услышанным. — А теперь пойдем поиграем в старомодную добрую шайбу!

Я отталкиваю его, когда он выкрикивает это, некоторые парни подбадривают меня и стучат своими клюшками об пол.

Я поворачиваюсь к своему шкафчику, глубоко дыша, когда слева от меня подходит Кинг, бросая свою сумку на скамейку.

— У тебя все получится, братан. Ты и я, да?

Я киваю, сглатывая желчь, пока надеваю свою экипировку, коньки, хоккейные штаны и, наконец, майку с номером одиннадцать и "Адамс" большими белыми буквами на спине. Приятно снова надеть ее официально после