Развод. Ты разрушил нас (СИ) - Черничная Даша

Вика пытается остановить меня, но куда там!

Я выплываю на танцпол и под стробоскопами пляшу как в последний раз в жизни. Выделываю такое, что сама себе поражаюсь.

— Все, детка, пора баиньки! — подруга пытается утянуть меня из клуба.

— С ума сошла?! — выкрикиваю пьяно. — Я только, можно сказать, жить начала!

— Ксюх, все это, конечно, хорошо, но давай будем интегрировать тебя во взрослую жизнь постепенно. Уже три ночи, мне завтра на работу!

— Вот ты и поезжай домой! — кричу ей.

— Я не поеду без тебя! — выдает решительно.

Неожиданно композиция сменяется, и вокруг моей талии смыкаются сильные руки. На секунду… буквально на секунду мне кажется, что это Кир, но…

— Привет, русалка, — стелит бархатом голос.

— Иман? — распахиваю глаза.

— Потанцуем? — спрашивает он с ленивой улыбкой.

— С удовольствием, — отвечаю уверенно и оборачиваюсь к подруге: — Все, Викуль, беги. Я под надежной защитой.

Иман слышит все и расплывается в улыбке.

— Этому господину можно доверять? — интересуется подруга хмуро.

— Мне нужно, — акцентирует это слово Иман, — доверять.

Неожиданно Вика делает шаг вперед и подносит указательный палец к носу Амаева.

— Обидите ее — найду и отрежу яйца, — кивает мне и, махнув гривой, уходит.

— Она вообще миролюбивая, — растерянно провожаю ее взглядом.

Иман тесно прижимает меня к себе и ведет в медленном танце:

— Празднуешь что-то, Ксюша-а? — тянет мое имя.

— Новую жизнь, — вспоминаю, что яхта Имана так называется.

— Символично. А новая жизнь, как я понимаю, у тебя началась в Сочи?

— Именно.

— Ты замужем, Ксюша? — спрашивает он и кладет руку мне на кисть, перебирает пальцы, уделяя особое внимание безымянному.

— Я развожусь, Иман.

— Печально, — вздох и лукавая улыбка, — для твоего мужа. Но для меня — идеально.

Он ведет пальцами по моему локтю и выше, к плечу:

— Ты очень красивая, Ксюша-а. Я сразу обратил внимание на тебя. Ты была так печальна, потеряна. Мне очень захотелось тебя спасти.

— Не все женщины любят, когда их спасают.

— Но ты же не из их числа, Ксюша-а?

Хмурюсь. Голова кружится, язык заплетается, ноги не слушаются.

— Я не знаю, Иман. Вся моя жизнь оказалась обнулена, и теперь я не могу вспомнить, какая я на самом деле.

Он поднимает руку и гладит тыльной стороной ладони мои волосы:

— Ты хрупкая… но сильная. Нежная, но решительная, — наклоняется ниже и, как змей-искуситель, шепчет на ухо: — А еще ты совсем забыла, что значит чувствовать себя любимой.

У меня по-детски начинает трястись губа, я в шаге от того, чтобы заплакать.

Композиция заканчивается, и Амаев тянет меня за руку, проводит в ВИП-комнату. Официант приносит шампанское, и я выпиваю бокал залпом.

Мне уже слишком много, но я прошу еще один бокал. Выпиваю и его.

Подсаживаюсь ближе к Иману и пьяно шепчу: — Увези меня отсюда.

Последнее, что я помню, — меня вырубает на заднем сиденье Майбаха…

Ксюша

— Ксюх? — зовет Кирилл. — Ты дома? Я не могу тебе целый день дозвониться. Чего в темноте-то?

Муж включает свет и смотрит на меня.

Я сижу на диване, завернутая в плед. У меня очень холодные, практически ледяные руки, я не могу согреться. Трясет. К горлу подкатывает тошнота, живот болезненно тянет…

Кирилл садится на корточки у меня в ногах:

— Детка, случилось что-то?

Киваю медленно. Я не хочу двигаться, говорить. Я не хочу дышать.

Кир нервничает, поднимает меня на руки, садится на диван и усаживает к себе на колени, прижимая к груди со всей силы.

— Мы потеряли его, Кир, — шепчу бескровными губами.

— Кого? — не понимает муж, и я поднимаю на него взгляд.

Ему хватает пары секунд, чтобы все осознать. Я вижу это — сожаление в его глазах. Разрыв, который происходит на моих глазах. В какой-то момент я понимаю, что новость бьет по нему сильнее, чем по мне, потому как его глаза наполняются слезами.

Мой муж не плачет. Никогда. Сильные мужики не плачут.

Но не тогда, когда теряют своих детей.

Кирилл обхватывает мою голову и кладет себе на грудь, дрожащими руками гладит по волосам. Я слышу, как гулко бьется сердце в его груди.

— Все будет хорошо, — шепчет он, пытаясь убедить не то меня, не то себя.

— Я проснулась утром, а вокруг кровь… Так много крови… — шепчу. — Меня хотели оставить в больнице, но я отказалась. Не хочу там. Хочу дома, с тобой.

— Я рядом, маленькая. Я тут, — прижимает сильнее к себе.

— Мне так жаль, Кира-а-а, — вою ему в рубашку.

— Это ведь случается иногда, да? Такие вещи… — сглатывает. — Выкидыш. Случаются, да?

— Да, — зажмуриваюсь.

— Малышка, мы переживем это. И попробуем снова. Получилось один раз — получится еще. Мы справимся, маленькая. У нас обязательно будет ребе…

— Нет! — перебиваю его истерически.

Кир хмурится, смотрит на меня непонимающе.

— Нет! — повторяю уверенно. — Я больше не хочу пробовать. Я не переживу этого снова. И закроем тему детей.

— Но Ксюша…

— Я сказала: нет. Будем бездетной парой.

Потому что если я потеряю еще один раз ребенка — я умру.

Вибрация телефона вырывает меня из тягучего сна-воспоминания. Сердце выскакивает из груди, и я распахиваю глаза.

Где-то гудит телефон.

Подползаю к краю кровати, поднимаю свою сумочку с пола. Нахожу телефон и отвечаю на вызов.

— Арт! — голос хрипит, и я прокашливаюсь. — Привет.

— Привет, — настороженно отвечает он. — Ты где вообще? Почему не отвечаешь?

— В клубе была вчера. Проспала, — сознаюсь.

— Встретимся в кофейне? Есть разговор.

— Конечно, — киваю, хотя брат не видит этого. — Через час, хорошо?

— Договорились.

Отключаюсь и валюсь на спину.

Осознание приходит болезненно быстро.

Рассматриваю лепнину с позолотой, хрустальную люстру, балдахин.

Боже. Где я? Это явно не моя квартира.

Поднимаю одеяло, которым укрыта, и рассматриваю свое обнаженное тело. На мне нет даже трусиков!

Нет.

Нет. Нет. Нет. Я же не наделала никаких глупостей?

Этому наверняка есть какое-то объяснение.

Всхлипываю, чувствуя зарождающуюся истерику, и верчу головой по сторонам. В роскошной спальне я одна. На кресле, похожем на трон, лежит мое платье и белье.

Вскакиваю с постели и быстро натягиваю все на себя. Смотрю в огромное зеркало.

Лицо красное, волосы в беспорядке, макияж постыдно размазан.

В дверь коротко стучат, и я подпрыгиваю от неожиданности.

— Войдите, — произношу неуверенно.

В дверях появляется горничная. Женщина лет сорока, восточной наружности. На ней закрытое платье, на голове платок. Я видела ее раньше в доме…

— Господин Иман Рамазанович просил позаботиться о вас, — произносит нейтрально и опускает голову, явно смущенная моим внешним видом.

Мутным калейдоскопом воспоминания о вчерашнем вечере. Алкоголь и танец с Иманом. А дальше… провал.

— А где… — Кто? Ваш хозяин? Господин? Боже, как меня угораздило-то, а? На глаза наворачиваются слезы. — Иман Рамазанович?

— Господин уехал рано утром, но распорядился насчет вас. Для вас, госпожа, приготовлен завтрак. Иман Рамазанович сейчас на работе. Обычно он возвращается затемно, но вы можете дождаться господина здесь или в гостиной.

Нерешительно переминаясь с ноги на ногу:

— А уехать я могу? — спрашиваю со страхом.

Женщина поднимает на меня озадаченный взгляд и быстро моргает.

— На этот счет распоряжений не было, так что я полагаю, да, можете.

Нервно выдыхаю:

— Я могу узнать ваш адрес, чтобы вызвать такси?

— Это ни к чему. Я попрошу водителя отвезти вас куда скажете. — Я слышу облегчение в ее голосе, кажется, она довольна моим решением смыться отсюда.