Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова

class="p1">Но, когда Кларт вернулся, Надежда, как ни старалась, ничего не сумела прочесть по его лицу. Попыталась, было, узнать, о чем же он думает, стоя у самых дверей, но наткнулась на прочную блокировку. А Кларт нарочно тянул с ответом, радостно отмечая, что перед ним сейчас, находится вполне живая, полная ожидания и любопытства девушка, а не скорбная безжизненная мумия.

— Кас Кларт, Вы договорились? Нет? — она терялась в догадках, каким-то чудом ещё удерживая себя на диване, но уже готовая в любое мгновение вскочить. Кларт не стал больше испытывать её терпение. Он улыбнулся:

— И где же твоя выдержка? Какое же ты ещё дитё малое! — и успокоил, наконец, — да всё, всё, договорился я. Можешь собирать вещи. Только побыстрее, мои ремонтники уже заканчивают работу.

Надежда вскочила, издав короткий радостный писк, подбежала к своему спасителю, дотянувшись, чмокнула его в щеку и вылетела в коридор, едва не сбив с ног одного из охранников, как на грех, проходящего мимо.

Выспаться не удалось. Надежде показалось, что нежный переливчатый сигнал корабельной связи прозвучал сразу же, как только её голова коснулась подушки. Приоткрыв один глаз, девушка посмотрела на браслет. Спала она сорок пять минут. Маловато. Будь она на работе или в Джанерской Школе, давно бы уже стояла одетая, а сейчас, уютно свернувшись в калачик, дремотно слушала вежливый, приторно-мягкий, с отлично отработанной дикцией женский голос.

— Уважаемые пассажиры, наш лайнер выходит на орбиту Тальконы. Просим извинения за прерванный сон, но вам нужно приготовиться к посадке.

Надежда полежала ещё немного, и начала, не торопясь, одеваться, испытывая что-то вроде наслаждения от исполненного желания и вполне уверенно зная, что, все равно, успеет собраться значительно быстрее остальных пассажиров.

Новенькая, ещё не успевшая полностью утратить характерный запах упаковки, форма Патрульного, аккуратно сложенная, ждала у кровати. Девушка потянулась за одеждой и ощутила, как в правой кисти, отголоском острой боли, ожило совсем недавнее напоминание о том, что форма Патрульного на плечах — это не просто элегантность и максимальное удобство, но и постоянная ответственность, даже если находишься в официальном отпуске. Надежда положила руку на колено. Через всю ладонь по крутой дуге расположился четкий ряд ещё заметных алых точек. Точно такая же дуга украшала руку и с тыльной стороны кисти. Девушка растерла кисть, кончиками пальцев левой руки, убирая боль и оставшиеся следы, одновременно вспоминая каким образом, заработала это «украшение».

Пять дней назад, в космопорту Накасты Надежда ждала начала посадки на лайнер. Всё пока шло, как и хотелось. Её не только приняли в Патруль Контроля, но и дали возможность слетать на Талькону, чтобы вернуть перстень, пока осиротевшие корабли не пригнали с Локма на Базу.

Откуда появился потный, до крайности возбужденный толстяк, Надежда не поняла, так как была полностью погружена в свои не очень веселые мысли. Но он клещом повис у неё на рукаве и с довольным криком:

— Наконец-то я нашел хоть одного Патрульного в этом дурацком космопорту! — буквально поволок её за собой.

В коридоре, соединяющем пассажирскую и грузовую части космопорта, собралось около двадцати любопытствующих: людей с разных планет, естественно, накастовцев и даже двух представителей Арахны. Они толпились возле закутка, образованного грузовыми контейнерами, заглядывали туда, дотягиваясь через головы друг друга, и все разом, перебивая друг друга, говорили, говорили на разнообразно искажаемом интерлекте. Толстяк закричал, перекрывая общий шум, чересчур высоким для мужчины, но очень сильным голосом:

— Да разойдитесь же вы, наконец! Я привел Патрульного!

Не переставая шуметь и, с любопытством оглядываясь на Надежду, зеваки всё же расступились, давая ей пройти.

В углу сидел детёныш рептилоида: маленький, белёсый, до предела напуганный. Он таращил желтые глазищи и отчаянно свистел.

— Видите! Видите! — кричали Надежде в уши, — он ничего не понимает! Он бросается! Он опасен!

Девушка круто повернулась к толпе, успокаивающе подняла руки и, стараясь выглядеть как можно спокойнее и увереннее, приказала:

— Я считаю до трех. На счет три вы все замолкаете и делаете пять шагов назад. Итак. Раз!.. Два!.. Три!

Она сама удивилась, что её послушались. Зеваки отхлынули, и многоголосый шум превратился в шепот. Тогда она шагнула к детенышу, насвистывая на его родном языке. Малыш уже не реагировал даже на это. Он кричал не переставая, и его отчаянные крики, в виде шипения и свиста, переводились на человеческий язык так:

— Уйдите! Уйдите! Уйдите! Я боюсь! Я хочу к папе! Не трогайте меня!

— Успокойся, маленький. Всё будет хорошо. Я найду твоего папу, только успокойся. Всё будет хорошо. Пойдем! — и протянула руку, чтоб взять детёныша за одну из лапок судорожно прижатых к груди.

Реакция у рептилоида оказалась молниеносной. Он всей пастью хапнул чужую руку и сцепил на ней многочисленные, острые, как иголки, зубы. Надежда попыталась вырваться, но, вовремя заметив, как вслед за движением её руки, резко мотнулась на тонкой шейке голова детёныша, замерла. Она поняла, что освободиться самой, не переломав при этом половину зубов, мертвой хваткой вцепившихся в её кисть, просто невозможно. Детёныш так и остался сидеть с задранной вверх мордочкой.

Не надеясь больше на слова, девушка мысленно пыталась успокоить рептилоида, стараясь не отвлекаться на острую боль в прокушенной руке. Наконец в глазах малыша появились признаки понимания. Он начал постепенно успокаиваться, но зубы разжал лишь после того, как ему натекла полная пасть крови, и он был вынужден дважды сглотнуть, чтоб не захлебнуться. И вновь в его глазах плеснулся испуг.

— Всё хорошо, — успокаивала его Надежда, — всё хорошо, всё в порядке. Успокойся. — Она присела на корточки, пряча за коленом прокушенную руку. — Как тебя зовут?

— Селш Ват, — по взрослому представился малыш, хотя отвечал еле слышно, и нижняя челюсть у него заметно дрожала.

— Хорошо Селш Ват. Меня зовут Надежда. Ты когда-нибудь слышал про Патруль Контроля?

Детёныш утвердительно потряс головой.

— Вот и хорошо. Ты веришь, что я хочу тебе помочь? Только помочь.

Он вновь потряс головой.

— Ты не будешь меня больше бояться? Нет? Тогда иди ко мне, я тебя согрею. Ты же совсем замерз.

Малыш чуть тронулся с места и замер, в ужасе глядя куда-то вниз.

— Селш, что случилось? — Надежда проследила за его взглядом и обнаружила, что смотрит он на пол, куда натекла уже приличная лужица крови из её руки.

— Селш, — она старалась говорить, как можно спокойнее. — Ты никуда не побежишь, пока я немного полечу руку? — и улыбнулась ласково. — У тебя очень острые зубы, малыш. Ты уже вполне можешь защитить сам себя. — И спросила вновь — ты подождешь? Не будешь