Свет в твоей душе - Дана Мюллер-Браун

У меня возникает головная боль. Это происходит каждый раз, когда я думаю о Миеле, Лиране или Авиелл. Поэтому я гоню от себя эти мысли и разглядываю комнату, куда меня привел Марви.

Когда я начинаю рассматривать множество причудливых предметов, которыми заполнено помещение, он замечает это:

– Полюбуйся, как много здесь старых вещей. Все-таки мне уже больше двух тысяч лет.

Он посмеивается, но все вокруг это подтверждает.

Я продолжаю оглядываться по сторонам. Меня удивляет старая деревянная мебель, статуи, свечи и все остальное. При этом я не понимаю, почему моя комната и остальная часть замка выглядят совсем по-другому. Он – правитель. Мелех. Вождь. Почему он не устроил все в этой комнате как-то иначе?

– Вот мой шкаф, – говорит он с несколько смущенной улыбкой, указывая на старый деревянный шкаф. Но потом снова обретает некоторую уверенность и открывает его. После чего достает оттуда пальто из черной материи и протягивает его мне.

Когда я его надеваю, он встает передо мной и закрепляет мне на талии кожаный ремень для оружия, который одновременно служит застежкой для пальто.

Когда он быстро вытаскивает у меня из-за пояса брюк кинжал и засовывает его в этот ремень, я замираю.

– Как?..

– Герои тоже иногда бывают беспечны.

Он смеется и смотрит на меня. Снова этот глубокий взгляд, который я до конца не понимаю. Будто он хочет заглянуть мне в душу. Я помню бесчисленное количество раз, когда Авиелл говорила мне найти себя, осознать свою личность. В то время я думала, что у нее был такой проникающий в душу взгляд.

Но, сравнивая его со взглядом Марви, сейчас думаю, она так смотрела меня, потому что я ей тогда просто надоела. Как мозоль на ноге, от которой ей очень хотелось избавиться. Как что-то, чего нужно очень бояться. Я все больше осознаю, насколько человек может воспринимать вещи так, как ему хочется в данный момент.

– Неплохо бы надеть на тебя какие-то доспехи, – внезапно говорит Марви, указывая на защитный нагрудник и две рукавицы в шкафу.

– Неужели светлый мир на самом деле так опасен? – Я усмехаюсь и осматриваю великолепные рукавицы.

Похоже, они сделаны из какой-то очень прочной кожи и кажутся немного чешуйчатыми. Как кожа драконов – мифических существ, чьи изображения я видела в некоторых апокрифах.

Когда я прикасаюсь к рукавице и пробую ее на прочность, чешуйки слегка поблескивают. Марви смотрит на меня с восторгом. Словно наблюдает за ребенком, делающим свои первые шаги.

– Я собираюсь устроить небольшую вылазку.

– В Джараскай?! – мгновенно вырывается у меня само собой.

Это настолько неожиданно, что я даже не успеваю скрыть радость в голосе.

Марви поднимает брови:

– Ты чувствуешь себя пленницей, Навиен? Ты ведь знаешь, что я верну тебя туда в мгновение ока, если ты этого попросишь.

– Знаю, – пытаюсь я оправдаться. – Нет, мне хочется быть здесь. Просто Джараскай – мой дом. Там осталось много непонятных для меня вещей. И есть герои. Здесь я одна, если не считать Миела. Но во что он сейчас превратился, мне пока не хочется узнавать.

Марви скрещивает руки на груди и задумчиво делает несколько шагов к огромному балкону. Однако не выходит из комнаты.

– Что это за непонятные вещи? – мягко спрашивает он. Спокойно. Пожалуй, даже чересчур спокойно.

Я ищу в памяти все то, о чем старалась не думать. Или о чем у меня до сих пор не полностью вернулись воспоминания.

– Там были крики. Тогда, в царстве Гнева. Герои, которые горько плакали, и, похоже, они были в заточении. Я не знаю, была ли это просто та семья, которую собирались принести в жертву, или еще какие-то герои. – Я делаю вдох. – Еще у меня есть несколько вопросов к Миелу и Лирану. Но, скорее всего, на них мне сможет ответить Миел.

Немного смущенно я смотрю на Марви. Он сохраняет спокойствие и едва заметно кивает.

– Почему Авиелл участвовала во всем этом? Почему она мне все не рассказала? Почему она послала Лирану мои стихи? И действительно ли он не знал, что они мои, или это тоже было частью игры? Почему Лиран не убил Тарона намного раньше, если у него была возможность избежать за это расплаты? И что с той половиной карты, которая висит у Лирана? Изображен ли там мир света? А самое главное: она у него по-прежнему есть, и ему просто нужен сюда доступ, чтобы все здесь испортить? И…

На этот раз я делаю глубокий вдох, снова выдыхаю, но молчу.

– И? – спрашивает Марви.

Я пожимаю плечами. Он снова поднимает брови:

– Ты так много всего сказала, Навиен. Но на самом деле на бо́льшую часть вопросов тебе может ответить мужчина, который любит тебя и которого любишь ты. Он находится в этом замке… но ты не задала главного вопроса. Почему?

Интересно, он сам знает этот вопрос или просто намекает, что я не все учла? Но откуда ему это знать?

– Это не имеет никакого отношения к Лирану, – говорю я, будто считая себя обязанной перед ним отчитываться.

Он растерянно прищуривается.

– Я и не думал, что это связано с ним, – возражает он и снова подходит ближе.

Так близко, что я чувствую его тепло. Мне хочется, чтобы он ко мне прикоснулся. Но он достает из шкафа рукавицы и начинает их развязывать, а потом бережно надевает одну из них мне на руку и закрепляет тесемки. Пульс у меня учащается. Не знаю почему. Но я это чувствую.

– Если не хочешь мне говорить, тогда…

– Густа, – вырывается у меня, и вместе с этим именем наворачиваются слезы.

Марви остается невозмутимым. Будто не хочет меня смущать.

– Он мой брат.

– Какой из двух? – спрашивает он, будто я не сошла с ума и говорю что-то совсем обычное.

Но сейчас лучше бы кто-то сказал мне, что это безумие. Я поняла все раньше, но сразу запрятала истину в самый дальний уголок сознания, потому что этого просто не может быть.

– Филипп, четвертый по рождению. Наследник престола, – тем не менее отвечаю я. Может быть, потому, что в глубине души я чувствую, что это действительно Филипп.

– Он действительно умер?

Марви выглядит спокойным. Но это не такое спокойствие, будто ему неинтересно или он считает меня сумасшедшей. Он просто хочет смотреть на все объективно. Я киваю.

– Некоторые выживают благодаря силе своих героев.