Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

Он не ответил.

Просто встал и отошел к окну, выходя из поля ее зрения.

Эмери победно ухмыльнулась, но не смогла облизнуть мои пересохшие губы.

Ей пришлось продолжать так.

– Она привыкла считать себя такой сильной и умной. Такой удачливой. Знаешь, а у неё и правда всегда всё получалось. Даже ты. Ни единой осечки. Удивительно… А тут такой позор. Провалиться как специалист, как женщина, как твоя ученица. Всё, что она возомнила о себе, оказалось неправдой. Это очень неприятное чувство, я только что попробовала. На лестнице. Так непривычно, и кажется, что вот-вот оступишься просто потому, что не можешь не оступаться. Согласись, это достойный повод, чтобы презирать, – такая взрослая, так много повидавшая, такая самоуверенная. А вся эта уверенность на деле ничего не стоит.

– Ты забрала тело, чтобы пофилософствовать? – Кайл вернулся в кресло.

Я видела только его лицо и плечи, а ещё серый рассеянный свет в гостиной.

Свечи догорали, и теперь её освещало только наступающее утро.

К сожалению, сказки о том, что нечисть исчезает с третьим криком петуха, были неправдой.

Эмери развлекалась, выворачивая меня наизнанку, а Кайл зачем-то слушал, и теперь мне хотелось завопить просто для того, чтобы заткнуть её.

Тварь в очередной раз улыбнулась.

– Знал бы ты, как она сейчас корчится. Должно быть, потому что мы подобрались к самому интересному. И тут, наверное, следовало бы тебя помучить! Но я не стану, так и быть. Открою тебе этот маленький секрет. Для неё ведь всё кончено в Совете. И о вас никто не должен был знать, чтобы твоя репутация не была испорчена. Таких учеников многие пристреливают, как хромых коней, а сопляк сделал тебе хорошее предложение. Ты ведь тоже находишь эти попытки изобразить благородство скучными?

Кайл молчал.

Все мы знали, что она ещё не закончила, но Нечистый бы его побрал…

– Она ведь всё портит. Всё, к чему прикасается. Должно быть, запас удачи иссяк, – она снова дёрнула уголками губ. – Как знать? Да это и неважно. Суть в том, что она оказалась самой обычной бабой. Одной из тех, кто исправно драит полы, варит кашу и раздвигает ноги по первому слову. Ты даже мертвецки пьяным на таких смотрел. Что только стало с той девочкой, весёлой, лёгкой, страстной, доставляющей больше удовольствия, чем хлопот?..

– Она выросла.

Это был первый раз, когда он ответил.

Эмери хмыкнула, задумалась, а потом повторила за мной:

– «Нет ничего плохого в том, чтобы захотеть чего-то другого»? – интонация получилась полувопросительной-полунасмешливой. – Оставь это в пользу бедных, Нильсон. Тот священник, которому ты поверил. Брат Матиас, кажется? Или как там его. Не будь в нём столько тьмы, он стал бы достойным противником. И отличным исповедником. Она ведь сказала ему правду. Даже после того, как ты её прогнал, она всё равно побежала бы за тобой, как собачонка. Она и сейчас всегда готова для тебя. Как настоящая сука. Ты ведь обратил внимание? Она – да. А ещё на то, что тебе ничего не стоило её сломать. Что она там может или хочет, не имеет значения. Если бы ты потребовал повиновения, она бы действительно попробовала. Правда, надолго её не хватило бы. Но у вас были бы еще полгода. Но ты ею побрезговал, и, знаешь, она не в претензии. Ей противно самой. Позволять себе такие чувства простительно деревенской девственнице, впервые пришедшей на сеновал, но не «леди Элисон из Совета», – она во второй раз попробовала меня передразнить, но быстро перестала. – Это нестерпимо – не чувствовать себя собой. Не понимать, кто ты есть после того, как сама себя не узнала. И видеть, что ничего не можешь, ни на что больше её годна. До тебя у неё просто не было права ошибаться. Сидя в своей дыре, она знала, что так или иначе сдохнет, если ей что-то не удастся. А потом её начали бояться. Но это ты отучил её сомневаться в себе, заставил поверить, что она стоит бОльшего, чем красивая девку, умеющая лечить простуду болотным камнем. Теперь ты в некотором роде оказал бы ей услугу, отпустив меня. Тебе даже ничего не пришлось бы делать. Если это тело так сильно тебе нравится, я обязуюсь содержать его в порядке. Мы можем даже вписать это в договор.

Теперь тварь подобралась к сути, к тому, ради чего вообще затеяла всё это.

Кайл вскинул бровь, выражая некоторую степень удивления, но по-настоящему заинтригован он точно не был.

Не от усталости и не потому что думал о своём.

Он прекрасно знал, о чем она говорит, и разговор этот был не первым.

– Опять? Ты всё ещё считаешь, что я стану о чем-то с тобой договариваться?

– А почему нет? – она, наконец, приспособилась, и очередная улыбка получилась даже на что-то похожей. – Ты знаешь, на что я способна и что могу тебе дать. А я не хочу давать это никому другому.

Кайл хмыкнул, качнул головой, как если бы с трудом сдерживал смех.

– Это называется одержимостью, Эми. У людей есть такое слово.

А вот она засмеялась, неожиданно даже для меня.

Он ослабил хватку или тварь набиралась сил по мере того как слабела я.

– Эми? Уж не поэтому ли ты завёл себе Эли? Признайся уже, что тоже по мне скучал!

Она шутила, пусть и по-дурацки. Развлекалась, употребляя ту форму моего имени, которой пользовался только Кайл.

Мне было просто плохо. Казалось, что с каждым мгновением меня становится все меньше, сознание становилось сумеречным, а мир постепенно терял чёткость очертаний.

Только злость помогала.

Я не знала, ни сколько времени прошло, ни посему Кайл его тянет. Он ведь ни задал больше ни одного конкретного, но позволил трепаться ей. Ведь не мог же он в самом деле не знать, как вышвырнуть её из тела?

И всё-таки никто и никогда не называл меня Эли. Даже для бабки, единственной, кого я помнила из родительской семьи, я всегда была Элисон. Всегда строго, всегда как ко взрослой, даже когда мне было семь.

Это «Эли» сорвалось у него так естественно и было только между нами и только потому, что он стал близок как никто.

Чем бы оно ни было, откуда и зачем ни пришло, оно не имело права.

– Если честно, ни секунды, – пожав плечами, Кайл опять откинулся в кресле, пристроил затылок на спинку, продолжая разглядывать