Гондола химер - Морис Декобра

Странная пара… Аристократка, имевшая среди своих предков королей Шотландии, продавала свое знание этикета и светских манер выскочке из эмигрантов! Соединение старой расы и нового племени. Обворожительный ментор, одевающийся на Вандомской площади и причесывающийся на улице Royale, направлял первые шаги мускулистого бритого Телемака, носящего клетчатые костюмы и вскормленного chevinggum[15]. Они познакомились весной на озере Гарда[16], где леди Диана рассеивала свою тоску среди кустарников на уединенных дорожках и белого конфетти акаций в цвету. Диана не оплакивала больше несбывшиеся мечты. В течение трех лет она старалась рассеять свою тоску, путешествуя по большим отелям Средиземного побережья. Ее видели молящейся на Акрополе, но не под сенью Паллады-Афины, а на алтаре «Счастливых случайностей», где прекрасные отшельницы находили утешение в мимолетной, но полной безумств любви, или же в крупном вкладе в американском банке. Ее встречали в Бискре – в тени развесистых пальм, на базарах Туниса, среди шума и крика торговцев коврами. Она начала было флирт с капитаном спаги в Марракеше, быстро, впрочем, окончившийся, и провела душный грозовой вечер в Палермо с торговцем жемчуга из Салоник. Но эти мимолетные развлечения не давали ей должного утешения. И она медленно шла под откос, вдоль безразличных рельс. Джимми Баттерворс сперва забавлял леди Диану. Мы развлекаемся иногда в зоологическом саду, наблюдая прыжки моржа на воде или скачки недавно посаженной в клетку двуутробки. Точно так же развлекалась леди Диана молодым двуногим, попавшим прямо из патриархальной долины Массачусетса в опасные капканы европейского великосветского общества. Юношеская грубость его языка, его бесконечная отвага, бессознательное самодовольство американского гражданина были предметом бесконечного удивления для шотландки голубой крови. Однажды во время вечерней прогулки по озеру Гарда, Джимми вдруг выпустил весла, прыгнул к леди Диане, обхватил ее своими могучими руками и восторженно воскликнул:

– О, как вы очаровательны!..

Леди Диана не протестовала, так как лодка была мало устойчива, а также потому, что, наперекор всем светским приличиям, мальчишеский поступок Джимми ей почти нравился. Деликатно отстранив губы Джимми, она иронически заметила:

– Мой милый мальчик, у вас столько же такта, сколько у сорвавшегося с цепи буйвола. Призывая звезды в свидетели своей искренности, Джимми, пробормотал:

– Диана! Диана! Уверяю вас, что вы умопомрачительны с вашим лицом святой девы и с вашими томными глазами. Если бы вы показали кончик вашего носа через каменный забор нашего колледжа в Роттенбрайне, вы бы взбудоражили жизнь школьников на целый месяц. Серьезно, вы прекрасны. Я обожаю синеву ваших глаз, напоминающую мне большое окно в ванной комнате моей матери… И потом ваши ножки… Сегодня днем, когда вы прыгали в лодку, я заметил кусочек вашего тела между бельем и чулком… Если бы Ромео увидел это, стоя под балконом, он побил бы рекорд на своей веревочной лестнице.

Таковы были прелюдии связи мистера Джимми Баттерворса и леди Дианы Уайнхем в поэтичной и лунной декорации окутанного сумраком озера Гарда. Месяц спустя они поселились во дворце Реццонико в Венеции.

Путешествуя по Европе, Джимми Баттерворс посетил Лондон, Париж, Берлин и Рим. Но царицу Адриатики он совсем не знал и чистосердечно признавался леди Диане:

– Чтобы наслаждаться Венецией, необходима такая подруга, как вы. Теперь, когда вы моя, вперед гондолы и мечты к львиной клетке святого Марка.

Джимми Баттерворс, слыхавший в Америке разговоры про льва святого Марка, искренне думал, что дело шло о живом хищнике, вывезенном из Абиссинии на пароходе Триентского Алойда.

Спортсмены из Соединенных Штатов уже не принимают больше Пирей[17] за человека, но им еще случается принимать святого Марка за укротителя зверей.

У леди Дианы было сильное желание поселиться в палаццо Vendramin-Calergi, ставшем святилищем меломанов после смерти в нем Рихарда Вагнера. Но палаццо оказался недоступным для путешествующих аристократок, и графиня поселилась в великолепном дворце Реццонико.

В ХVI веке представители рода Реццонико предложили сто тысяч дукатов Венецианской республике за честь быть допущенными в число славных венецианских патрициев. Леди Диана предложила сто пятьдесят тысяч лир за наем дворца. Дворец Реццонико был старинным зданием с семнадцатью римскими арками, с высокими окнами, окруженными колоннами; у входа в небольшой сад статуя святой девы, кротко улыбающаяся под каменным навесом, двор, вымощенный мшистыми камнями, и мраморная лестница, купающая последние ступеньки в зеленой воде Большого канала в ожидании причаливающих гондол, – все это очаровало леди Диану.

Однажды, в майский день, леди Диана появилась перед дворцом с маленькой китайской собачкой, шестнадцатью огромными чемоданами, блиндированными, как башни броненосцев, тридцатью шляпными картонками, покрытыми полотном, ящиком с хрусталем из Мурано[18], полным тонких стеклянных ракушек, стеклянных кубков разной величины, с толстым англо-латинским словарем, отпечатанным на китайской бумаге, романом Мария Лей «Das Таnzende Ich» и нелегально изданным в Бостоне «Руководством для составления коктейлей», составленным опытным гастрономом, исключенным из главного штаба Армии Спасения.

Багаж Джимми Баттерворса заключался в небольшом чемодане, плоском, как ящик стола, содержавшем два смокинга, дюжину рубашек, теннисную ракетку, портрет его матери, популярную брошюру о венерических болезнях, серебряный, покрытый позолотой, кубок, поднесенный ему колледжем Роттенбрайна, и чековую книжку. Он привез с собою также молодую обезьяну, приобретенную проездом в Вероне. Леди Диана окрестила ее «Отелло» за ее морду, напоминавшую ревнивого мужа.

* * *

Диана не любила Джимми в точном смысле этого слова. Подобная легкомысленной кошке, разрешающей котенку, отлученному от груди, продолжать ее сосать по привычке, леди Диана переносила молодого американца в своей интимной жизни. Она снисходила до того, чтобы принимать от него денежные подношения, поскольку ей не подобало брать на содержание принца Уэльского[19] от целлулоида, но не считала возможным отдаваться целиком его неуклюжим поцелуям. Для покорения сердца и чувств прекрасной шотландки нужно было нечто большее, нужны были изощрённые ласки виртуоза, а не неловкие ласки Джимми Баттерворса, едва сошедшего со школьной скамьи.

Однажды вечером Джимми отправился с двумя товарищами в бар «Данисли» выпить gin-fizz[20]. Леди Диана приказала своему гондольеру Беппо везти ее в направлении к Сан-Микеле. Была половина первого ночи. Серебристый молодой месяц скользил над остриями колоколен, усеивая опаловыми отблесками город мрамора и вод. Свежий ночной ветер приносил с Лидо соленое дыхание Адриатики. Венеция засыпала. Последние ѵароretti[21] скользили вдоль пустынных мостов, купол церкви святой Марии-спасительницы блестел на голубоватом фоне ночи. Леди Диана, растянувшись в глубине гондолы на медвежьей шкуре, любовалась красотой ночи и предавалась воспоминаниям. Старые законы искореняли роскошь патрицианских гондол, что не помешало леди Диане иметь роскошную малиновую гондолу, украшенную двумя химерами из бронзы, распростершими по ветру свои крылья и извергающими пламя из пастей. Леди Диана курила папиросы, повернувшись лицом к фонарю гондолы миниатюрной репродукции гигантского фонаря галеры Морозини[22]. Она забывала свое положение любовницы богатого американца и, перевоплотившись в догарессу, одинокая и печальная, наслаждалась сладкой отравой Венеции.

Гондола бесшумно продвигалась и только «пиццикато» капель, ритмично падающих с поднятого весла, нарушало тишину. Гондола скользила вдоль сырого и влажного свода Риальто, окутанного туманом, мимо пустынной Пескерия, вдоль Кандора, этой чудесной грезы старого палаццо Контарини, купавшего мраморное кружево фасада в холодных лучах луны.

Леди Диана приказала Беппо сделать еще тур, чтобы полюбоваться подольше этой чудесной игрушкой, отражавшей свои архитектурные мотивы, капители и арки в подвижном зеркале Большого канала. Гондола вошла в Канал святых апостолов; направо чернели стены с закрытыми глазами окон, налево высились глыбы камня, освещенные луной, с блестящим глазом слухового окна или со сверкающим зрачком лоджии. Беппо проплыл под аркой маленького мостика. Вдоль узкой набережной прошла и исчезла женщина в черной шали,