Александр Розов - Чужая в чужом море

— Ничего, мы же говорим о научной фантастике. Это как раз то, что интересно!

— Мне тоже! Если нам доступен радиус 25 световых лет, то мы можем долететь до 10 разных звездных систем с планетами. А оттуда, через 100 лет, прыжок к следующей группе звезд, уже в 50 световых годах от Земли, а оттуда — дальше, увеличивая сферу охвата на 125 световых лет за тысячелетие.

— Ефремов считал, что через 2000 лет появятся звездолеты, проходящие через другое пространство, как бы, со сверхсветовой скоростью свет, — заметила Юн Чун.

— Ну, и замечательно, если появятся! – воскликнул Ромар, — За 2000 лет радиус сферы будет 250 световых лет. Тысячи звезд, принадлежащих людям! И между ними рейсы сверхсветового шаттла! Вот тебе и «Великое Кольцо», о котором писал Ефремов!

Пума, первой не выдержав режима пассивного наблюдатела, встряла с репликой.

— По–моему, между колониями сделают «кротовые норы». Дырки в пространстве, как в бумаге. Ее сложили, проткнули иголкой и летают через дырку. Рон, я верно говорю?

— Вообще–то в той статье было посложнее с геометрией, — заметил Рон, — Но, по сути…

— Ромар, у тебя расчет времени странный, — заметил Олаф, — Ты даешь 100 лет, чтобы развить колонию до технополиса с астродромом. Откуда ты возьмешь персонал?

— Давай считать вместе, — предложил он, — Допустим, в звездолете 20 пассажиров, как в обычном аэро–шаттле. Если соотношение M/F поддерживать 1/3, и размножаться без фанатизма, но быстро, то через 100 лет население по–любому перевалит за миллион.

— Люди у тебя что, плодятся, как кролики?

— Нет, медленнее. Люди созревают после 10 лет и рожают раз в 2 года, по 6 потомков.

— Колонистки не надорвуться рожать шестерых каждые 2 года? — съехидничала Фрис.

— Это максимальный темп, а мы договорились, что без фанатизма, — пояснил Ромар.

Ахети улеглась на спину, изобразила гимнастический мостик, упершись ладонями и ступнями в надувную палубу, так что соски ее небольших острых грудей уставились в небо, как пара микрокалиберных зенитных орудий, и драматическим тоном обявила:

— О, горе мне! Я не гожусь в астронавты! У меня всего две сиськи вместо шести!

Пять остальных участников «спортивно–прикладного тренинга» наградили артистку бурными аплодисментами. Только в этот момент Юн Чун сообразила, какая стратегия космических исследований обсуждается и выразила свое категорическое несогласие.

— Это какое–то конкистадорство! У нас же есть своя Солнечная система! Луна, Марс, Венера, спутники Юпитера! А гипер–размножение ради завоеваний – это варварство!

— А что тогда делать ближайшие 2000 лет? – поинтересовался Ромар, — Всем заняться релятивистской теорией метрики и думать, как обойти световой барьер? А вдруг это вообще невозможно? Что, так и сидеть здесь, как мидия в раковине?

Юн Чун собралась было что–то возразить, но тут у нее в наплечной сумочке–браслете (который она носила по меганезийской моде) жалобно запищал мобайл.

— Минуточку, — сказала она, и отошла на другой борт рафта, пощебетала пару минут, а затем вернулась и сказала, — Керк, поговори, пожалуйста, с одним человеком.

— О чем? – спросил военфельдшер, принимая из ее рук телефончик.

— Это товарищ Жун Етинг, он ответственный работник, у него к тебе просьба.

— Ладно — сказал Керк, — … Ni hao, Jun Eting do–si. Wo ni yao shen ma?… Wo bu ming bai… Shei gen bi sai?… Chuan chen me shi hou kai?… Ni you shen men?… Zenmeban?.. Shi.

— Какой, на хрен корабль? – спросил Рон.

— Не знаю, — сказал Керк, доставая свой мобайл и набирая номер, — сейчас я выясню… Iaorana Chubbi! Тут чисто служебная фигня… Ага, китаец… Откуда ты знаешь?… Этот кекс говорит: я приглашая вас на корабль «Наутилус», это не розыгрыш. Я говорю: не понял, что за на фиг? А он говорит, что Юн Чун очень важно быть на этом корабле. Я спрашиваю: когда корабль выходит из порта. Этот тип говорит: корабль уже вышел из Чжанцзяна в Южно–Китайское море, а нам надо туда лэндиться, как на авианосец. Я спрашиваю: у вас ID есть, чтобы проверить. Он говорит: звоните в ваше гестапо…Ну, вообще–то он сказал… Ну, да. А это что, не розыгрыш?… ОК, сейчас спрошу…

— Чего там? – снова поинтересовался Рон.

— Короче, foa, такие дела: Юн очень ждут в Африке, как эксперта по сейсмологии…

…

Когда пилот «Фалькона» увидел, что такое «Резервная посадочная полоса контрольного пункта Макасо ВВС Мпулу», он закатил настоящую истерику в эфире. Но деваться ему было уже в любом случае некуда. За пять минут до того, он, по приказу капитана Рэдо, слил весь резервный керосин, и теперь у него в баках оставалось горючего не более, чем на сотню миль. Собственно, полосы, как таковой не было. Просто ближайший к Макасо участок дороги, ведущей на юг, к озеру Уква и трассе Кумбва – Мпондо, был спрямлен, расширен, и залит чем–то наподобие бетона, в которой превращалась местная глина при измельчении, заливке и высыхании. Такая дорожная модернизация потребовалась для монтажа модульной АЭС и небольшой фабрики по переработке триффидных стволов в строительную фанеру, а затем возникла идея, что на этот участок около полутора тысяч метров длиной могут, в случае необходимости, приземляться грузовые самолеты. Вот сейчас такая необходимость и возникла… Вопреки опасениям, «Фалькон» приземлился вполне чисто. Рев трех турбореактивных движков смолк, и «комитет по торжественной встрече» тут же занялся делом. На полосу в сотне метров перед носом самолета выехал бронированный джип, и усиленный мегафоном голос, в лучших традициях центрально–африканского военизированного гостеприимства предложил прибывшим:

— Всем выйти из самолета, бросить оружие и лечь лицом вниз.

На «Фальконе» тоже имелась техника для громкой голосовой связи.

— Какие гарантии нашей безопасности? – спроcил пилот.

— Никаких, — честно ответил через мегафон капитан Виго Рэдо, — выметайтесь, и все.

— Тогда, — сказал пилот, — нам надо запросить инструкции у чартерной компании.

Виго хмыкнул, положил микрофон на сидение, и распорядился:

— Тино, убедительно попроси экипаж и пассажиров покинуть воздушное судно.

— Да, кэп, — лаконично ответил парнишка–креол с нашивками суб–лейтенанта на полевой форме и взялся за пульт управления маленькой двуствольной пушки, установленной на турели, на крыше джипа.

Турель поднялась на выдвижном штоке, повернулась, и стволы уставились прямо на обзорный фонарь кабины. Ни пилот, ни бортмеханик, не успели даже толком испугаться, когда один за другим раздались два выстрела.