Дмитрий Леонтьев - Русская сказка

— Мне не нужны ваши жизни, — глухо сказал Рустам. — Я хочу видеть того, кто сделал это.

— Он — дурак, — сказал Илья. — Обычный Иван — дурак, не ведающий, что творил. Ты же не будешь убивать убогого…

— Я здесь, — тихо сказал подошедший Иван. — Не надо никого убивать. Я один виноват, мне и ответ держать. Я… Я все равно не хочу жить. Не буду жить…

Рустам спрыгнул со спины дракона, подошел к Ивану и долго всматривался в его лицо.

— Ты будешь жить, — неожиданно сказал он. — И это будет той вирой, которую город заплатит за ее смерть. Ты дашь мне слово, что будешь жить…И когда-нибудь ты осознаешь то, что совершил… до конца… Обещай.

— Убей меня, — попросил Иван.

— Обещай! Или…

— Я… обещаю…

Рустам кивнул, тяжело взобрался на спину дракона и стукнул по его спине:

— Домой.

Мы еще долго стояли, глядя вслед улетающей армаде.

— На кордон, — сказал, наконец, Илья. — Пора возвращаться на кордон.

— Нет больше кордона, — ответил Добрыня. — Владимир снял все кордоны…

— Неважно. Есть бушмэны, есть хазары и есть Русь. Значит, кто-то должен стоять между ними. Там где мы, там и защита Руси, там и ее кордон. Прощай, Добрыня.

— Я еду с вами. Здесь мне больше делать нечего. Пока князь болен, править будет Варвара-краса. Скоро у нее свадьба с Дадоном. Княжеский род не прервался… Но это будет уже другой род.

— Тогда поспеши, — кивнул Муромец. — Я не хочу здесь задерживаться.

Люди на стенах крепости уже разошлись. Ушли собираться в дорогу и мы. А Иван еще долго стоял посреди поля один. Я не знаю, о чем он думал, но, заглянув ему в глаза, никто уже не смог бы назвать его «дураком». А волосы у тридцатилетнего парня были совершенно седые…

Лагерь кордонщиков был не просто заброшен. Показывая бушмэнам добрую волю, княжеские гонцы разломали все, до чего только могли дотянуться их руки. Половина домов были сожжены, оборонительные укрепления разрушены. Наш с Ильей дом уцелел, лишь с одной стороны его стену покрывала густая копоть. На крыльце сидел довольный собой Алеша Попович и баюкал обожженную руку.

— А я знал, что вы вернетесь, — крикнул он еще издалека. — Как только княжеские кощеи уехали, я бросился тут все тушить. Занавески, правда, сгорели — жалко, красивые были — а так все цело. Правда, мой дом можно в две пригоршни собрать, но вы же меня на улице не оставите? Хоть чулан, но выделите? Да? Тогда, моя — самая большая комната, договорились?

— А ты почему не уехал? — строго спросил Добрыня. — Знаешь, чем грозит нарушение княжеского указа?

— Дальше Калки не пошлют, — жизнерадостно отозвался Попович. — А хазары меня на пики куда раньше поднимут, нежели палач под топор пристроит.

— Они и мост через Калку сожгли, — удивился Илья. — Как же они теперь к бушмэнам бегать будут, в зад целовать?

— Не-е, дядя Илья, мост — это уже моих рук дело, — признался Алеша. — Так надоело лазутчиков в воду швырять, что легче было мост сжечь…

— По тебе точно палач плачет, — вздохнул Добрыня. — Такой труд загубил. Полгода этот мост всем миром строили.

— Зато теперь они здесь пройти не смогут, — сказал Илья, спешиваясь. — Река бурная, широкая — не рискнут. Теперь единственная переправа — через калинов мост.

— Гать через болото? — удивился Добрыня. — Да там же корова не пройдет!

— Тем лучше, — рассудительно отозвался Алеша. — Кроме нее — ближайшая переправа на много верст отсюда.

— Нет, — покачал головой Илья. — Пробиваться они здесь будут. За нами прямая дорога на Киев, а справа и слева места дикие, мало хоженые. Они ж не на захват страны идут, а в набег. Захватывать страну бушмэны будут, а эти лишь разорить должны. И другого пути для этого у них нет. Значит, здесь мы их и встретим… Руку-то сильно повредил?

— Меч удержу, — оскалил белоснежные зубы Алеша.

— Тогда, вот что, — сказал Добрыня. — Встаньте, Иван и Алеша передо мной. Задача нам выпала почетная, но смертельная. Все мы знаем, что живыми отсюда не вернемся. Мы-то, с Ильей, старые ратоборцы, честь себе в схватках сыскать успели, а о вашей славной гибели, скорее всего, и не узнает никто. И тем славнее ваш подвиг, ибо не ради славы поле бранное кровью своей полить готовы, а ради Родины и чести… Иван, преклони колени, — я повиновался и он возложил мне на плечо длинный, широкий клинок. — Властью, данной мне князем Руси и честью, оказанной мне братьями по оружию и вере, нарекаю тебя, отрок Иван, богатырем. Минуя обряды и посвящения, беру за это грех на себя и ввожу обычай новый, ибо лучшее посвящение — поле бранное. Будь достоин звания, брат мой.

Он поднял меня с колен и крепко прижал к груди. Затем повернулся к Алеше:

— Встань на колено, кметь Алеша. Свидетельствую перед Богом, перед пращурами, погибшими в чести и славе, перед друзьями боевыми, что достоин ты звания славного, в час беды встав на защиту земли родной, живота своего не жалея, а потому называться тебе отныне богатырем. Будь достоин звания, брат мой.

— Что ж, — расправил седые усы Муромец, — уже четверо. Почти рать. Вздымай, Алеша, над теремом знамя кордонное, пусть видят, супостаты, место, где их кости белеть будут…

Три дня мы восстанавливали разрушенные укрепления, расчищали пожарища и разгребали обломки. По сути дела, это была никчемная работа: хазары могли пойти на прорыв только в одном месте — через болотную гать, выстеленную хворостом и кустами калины, оттого и носившую название «калинова моста», но ожидание в бездействии было слишком утомительно, и мы работали с утра до ночи, приводя в порядок разрушенную заставу. Пищу добывали ловлей рыбы и охотой в лесах. Однако, вскоре, к нашему удивлению, на заставу потянулись целые обозы с продовольствием. Оказывается, среди жителей окрестных деревень поползли слухи о возвращении на кордон богатырей-самовольщиков, и народ сбрасывался кто чем мог, без всяких податей и данничества. Налоговая полиция сдохла бы от зависти, наблюдай она эти телеги собственными глазами. Именно тогда я понял, насколько глубока пропасть между понятиями: «государство» и «страна».

На четвертый день до нас дошли слухи о свадьбе княжны Варвары и Дадона. А на пятый день, золотой петушок на крыше нашего дома медленно повернулся в сторону Калки — с юга двигалась в нашу сторону вражеское войско.

— Два дня пути, — опытным глазом определил Муромец «показания прибора». — Войско огромное.

— Больше перебьем, только и всего, — оптимистично заявил Алеша.

— Красиво погибнуть мало, — покачал головой Илья. — Я бы согласился и некрасиво кости разбросать, лишь бы их остановить… Вот что, Иван… Надо тебе в Киев ехать. Предупредить о надвигающейся беде. Ты — единственный, у кого есть летающий конь и собака-призрак, способная шастать между городами, как между комнатами. И предупредить успеешь, и обратно обернуться. Постарайся найти Ягу, она должна быть где-то в Киеве. Расскажи ей все. Любым способом убеди Дадона послать гонцов во все стороны: Русь должна быть готова. Пусть собирают дружину, рать, ополчение… А мы постараемся задержать… Сколько сможем… Поспеши. Удачи тебе.