Розов Александрович - Чужая в чужом море

- А что в итоге? – перебила мисс Ренселлер.

- В итоге – экономия самого ценного ресурса: человеческого. Этот ресурс может быть применен для гораздо более продуктивных целей, чем стояние за ткацким станком.

- В основном этот ресурс применяется для безделья, - заметила она, - для идиотских развлечений, пьянства, разврата и других видов порочного поведения.

- Не буду придираться к словам, - ответил Наллэ, - Да, 90 процентов высвобожденного ресурса используется на всякую всячину, которая доставляет человеку удовольствие, и только. Но тех 10 процентов, которые используются продуктивно, более, чем досточно для экспоненциального прогресса. Я думаю, это разумное распределение времени. Тем более, не надо забывать: какой бы ерундой человек не занимался, его мозг непрерывно работает, и в любой момент может породить мысль, стоящую миллионы фунтов.

- Ваш мозг, возможно, - согласился викарий, - а вот их мозг (он кивнул головой в сторону публики, развлекающейся у костров на площади) вряд ли.

Лейтенант Вэнфан со стуком поставил на стол свою чашечку.

- Я не хочу быть грубым, мистер Джордан, но там двое моих парней, которые спасли больше человеческих жизней, чем вы съели гамбургеров.

- Простите, я совершенно не имел в виду ваших солдат. Я говорю о туземцах. 

- Африканцы уж точно не глупее, чем юро или янки, - заметил Наллэ, - Им не хватает образования, но это дело поправимое.    

- Я говорю не об интеллекте, а о личных качествах, - уточнил священник.

- А если говорить о личных качествах, - ответил лейтенант, - то лучше, если мою спину защищает простой туземец, а не выпускник католического колледжа из вашей страны, у которого мозги завалены всяким мусором так, что мысли буксуют в извилинах. 

Викарий поднял руки в примирительном жесте.

- Еще раз простите, я говорил не о таких качествах, как решительность и верность в ее солдатском смысле, а о тех социальных качествах, которые отличают цивилизованного человека от, извините, дикаря. Поверьте, я очень хорошо отношусь к туземцам. Именно поэтому меня беспокоит, что вы дали им то, что по выражению мистера Шуанга, создает продукты практически без трудозатрат.

Лейтенант пожал плечами, закурил сигарету и сообщил:

- Что-то у вас странное с логикой. Если вы хорошо относитесь к местным ребятам, то почему вы недовольны тем, что они будут есть досыта?

- Я рад, что они не голодают, но меня беспокоит вот что. Они получили от вас изобилие, как готовый продукт цивилизации. При этом, вы не дали им пройти путь по которому к этому изобилию пришли цивилизованные народы.

- А зачем по второму разу изобретать электричество? – удивился Нонг, - Какой смысл давать этим ребятам кремневое ружье, если есть автоматическая винтовка?

Лейтенант хлопнул ладонью по своему оружию, лежащему на табуретке справа от него.

Эстер всегда испытывала чувство тревоги, когда кто-то апеллировал к оружию, как к аргументу. Она понимала, что Вэнфан не имел в виду угрозу (ясно, что оружие было в данном случае просто самым близким ему примером современной технологии), но все равно ей стало как-то неуютно на террасе. «Я пойду, сделаю чай», - сказала она, и чуть-чуть слишком быстро отправилась в дом… Fare-duro. На меганезийском лингва-франко это значит «каторжная тюрьма». Такое название было одной из странных шуток Наллэ Шуанга, а сам Наллэ - самым странным из всех меганезийцев (при том, что на ее взгляд, они все были несколько странными). Когда улетели команданте Хена и Ллаки, а Эстер, чувствуя себя уже более-менее здоровой, вернулась из медицинской палатки в миссию,  что-то пошло не так. Отношения с мисс Ренселлер и с викарием Джорданом почему-то стали натянутыми. С другой стороны, четверка военных инструкторов, прилетевшая на смену команданте, наоборот демонстрировала прямо-таки дружеское участие. Видимо, Хена что-то такое сказал лейтенанту Вэнфану, и на следующий же день военфельдшер Керк (колоритный верзила скандинавского типа) и сержант Уфти (чернокожий и гибкий, как профессиональный танцор) затормозили рядом с ней на армейском трицикле, и без предисловий предложили: «Поедем в Кумбва, развеетесь, заодно и купите что-нибудь». Она засомневалась – после той жуткой истории, она испытывала страх оказаться вне деревни, одной с мужчинами, - но тут появилась Мзини, местная девчонка, ровесница Ллаки, и со словами «А мне тоже в город», полезла в машину. И Эстер последовала ее примеру. Чутью местных жителей на опасность она научилась доверять.      

После возвращении из Кумбва, ее ждал Очень Серьезный Разговор с мисс Ренселлер и викарием Джорданом. «Меганезийские солдаты - те же дикари, что и туземные негры, - сказала Мэрлин, - Ты и так неделю жила в солдатском борделе, а сейчас тебе бы лучше использовать шанс вернуться к цивилизации». От стыда, Эстер чуть сквозь землю не провалилась. Обстановка в шатре для выздоравливающих раненых была, конечно же, далека от норм нравственности - местные молодые женщины появлялись там каждый вечер и происходили откровенные сцены, от которых, впрочем, Эстер была отгорожена занавеской (этот суррогат приватности сделал команданте Хена, в тот день, когда Эстер стала «клиенткой» дока Нги). Отсутствие воспитания и безответственность отношений между полами – да, было, но при чем тут «солдатский бордель»? Приехавшие военспецы сразу же, едва выйдя из самолета, начали вести себя в этом смысле точно так же. Но при всей откровенности этих шлепков по ягодицам и тому подобных выходок, здесь трудно было усмотреть что-то кроме отсутствия элементарной культуры. Эстер пыталась найти поддержку у викария: «Джо, может быть, меганезийцы просто отличаются от нас, но не плохие? Вы же сами всегда говорили о туземцах, что некоторые вещи они делают не со зла, а от непонимания …».  Джордан перебил: «Понимаешь, Эстер, туземцы – это одно, а меганезийцы – другое. То, что простительно дикарю, непростительно выходцу из страны, где уровень образования и благосостояния, почти такой же, как в цивилизованном мире».   

Вот и поговорили… В миссии к этому времени уже оставались только викарий Джордан,  старшая сестра Ренселлер и Эстер. Фельдшер миссии как-то незаметно уехал. Электрик Виллем переселился к даме сердца (35-летней тете Онго - толстой, веселой и умевшей хорошо готовить). Он с удовольствием возился с троими ее детьми и просто с  местной детворой - учил их основам математики, механики и информатики. Он попросил – и военные инструкторы привезли три десятка дешевых ноутбуков «Taete» (производства скандально-знаменитой фирмы «Fiji-Drive»), и еще всякую всячину для базовых школ англоязычных секторов Меганезии. Виллем в разговоре с Эстер как-то раз обмолвился: