Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич

Мама тоже никогда не видела моря, но знала его голос, он жил в подаренной дедом рогатой раковине, мама говорила, что если слушать этот голос вечером, то сны будут самые счастливые, про то, что хочется увидеть.

Вечерами Ли слушала веселое Карибское море и рисовала великие паруса, они поднимались над горизонтом, плыли меж облаков, поднимались выше, все выше, к звездам, стоило закрыть глаза, треугольные паруса, похожие на крылья.

В тот год в Новую Англию пришла необыкновенно ранняя, лютая, хотя и бесснежная зима. Животные плакали от холода в хлевах, их приходилось брать в дом, сами дома перестали держать тепло, в очагах ни днем ни ночью не гас огонь, но этого было уже недостаточно – на стенах изнутри нарастал лед, воздух обжигал легкие, а запасы дров исчерпались уже к концу ноября. К декабрю закончилась вода, застыла в колодцах, река и ручьи промерзли до дна, дров, чтобы топить снег, не хватало.

Стужа не отступала. В январе отец Ли и два лесоруба перебрались через Лисий ручей, хемлоки, росшие на западном берегу, умерли еще осенью, отец и его спутники намеревались ошкурить их и добыть мягкое подкорье для питья и хлеба, весна ожидалась голодной, в городе боялись цинги. Отец Ли с лесорубами перебрался через Лисий ручей, и больше никто их не видел.

В феврале в городе умерли девять человек. Земля была тверже камня, и похоронить усопших никакой возможности не представлялось, горожане тянули жребий, проиграл Том Броувер, и всех мертвых опустили в колодец на его ферме.

В марте умерли еще семеро, зима закончилась.

В апреле, едва сошел снег, Ли заметила на опушке черного человека.

Мальчишки с соседней фермы говорили, что корзинщик уже несколько дней бродит по западному берегу ручья и что родители запретили им ходить в лес, даже смотреть в сторону леса. Мальчишки говорили, что черный человек появился не просто так, он никогда не показывается без причины, а причина в том, что появился кто-то, готовый c ним сыграть, но вот играть с ним нельзя, потому что по-честному корзинщик не играет, он жулик, лгун и каверзник. Но некоторым людям, раз в сто лет, а может и реже, удается обыграть этого плута, а если его обыграешь, то загадывай желание.

Ли скучала по отцу и жалела мать. Мать работала за двоих, похудела, начала кашлять и бледнеть, много спать, и с каждым днем сон продолжался все дольше, и однажды, когда мать не проснулась к полудню, Ли решила отправиться в лес.

Она покинула ферму с утра и долго шла по еще не оттаявшему полю. Лисий ручей уже вскрылся, течение взломало и растащило лед, переходить пришлось по колено в холодной воде.

Ли было страшно переходить Лисий ручей, Лисий ручей назывался так, потому что в нем часто вмерзали в лед лисы, Ли боялась смотреть вокруг, боялась увидеть пронзительный лисий взгляд.

Лес на другом берегу был прозрачен, и Ли сразу увидела его, черный человек сидел на круглом камне, и пряжки на его бордовых туфлях блестели тусклым испанским серебром, и так же блестели его глаза, Ли ни у кого не видела таких глаз – в них не было ни зрачков, ни белков, ни радужной оболочки, лишь черный блеск с едва уловимым оттенком красного.

Трудно было понять, сколько ему лет. Лицо, гладкое, как фарфоровая маска, имело необычную форму, как и вся голова, узкая в нижней части и широкая в верхней, черная, словно измазанная угольной пылью. Фигура черного человека была нелепа и уродлива – страшная голова богомола, приставленная к распухшему туловищу, огромному, как полдюжины составленных вместе мешков с мукой, стянутых широким красным шарфом.

На голове черного человека сидела треугольная шляпа, составленная из грубого войлока и блестящих полос коричневой кожи. Ли никогда не видела таких шляп, разве что на гравюрах в старой книге, посвященной пересекшим океан основателям; справа на шляпе болтался грязный обрывок тонких некогда кружев, слева торчало серое совиное перо.

Черный человек плел корзину и курил трубку. Такую трубку Ли тоже никогда не видела – длинная и, как ей показалось, сделанная из гладкой белой кости, оплетенной золотой нитью, черный человек курил необычно, вдыхал дым и не выпускал его обратно, и при каждой затяжке красное в его глазах разгоралось, как угли.

Было тихо, ни ветер, ни весенние птицы не шумели в ветвях, смолк ручей, от черного человека исходили смрад и безмолвие, впрочем, приблизившись, Ли заметила, что вонь распространяется не от корзинщика – рядом с круглым камнем из земли торчали ноги коня.

Здравствуй, смелая мисс, черный человек приветствовал Ли, и сказал, что зима выдалась что надо, давно такой славной зимы не было, хороший урожай. Ли, хотя и была учтивой девочкой, не стала его приветствовать, напротив, довольно вызывающе заметила, что корзины плести следует иначе, со дна, на что черный человек рассмеялся и сказал, что в мире духов все наоборот, и когда мир опрокинется, она станет Ил, а конь, зарытый копытами вверх, вытопчет павшее небо.

А как тебя зовут, спросила Ли.

Черный человек отложил корзину и ответил, что его настоящее имя, произнесенное вслух, испепелит любого потомка Адама, но если Ли хочет, она может называть его Бобром, так звали его первые жители этих мест, они приходили в лес и приносили ему своих новорожденных детей, он же наполнял чащи дичью, реку рыбой, а болота железом, все как нравилось первым жителям, он научил их лепить горшки, плести корзины и отводить глаза в сторону, а что хочешь ты? Больше всего на свете, всей душой, всем сердцем, лишь такое желание может быть исполнено и обменяно.

Ли сказала, что хочет, чтобы из леса вернулся отец.

Черный человек рассмеялся и предложил сыграть. В любую игру. В карты, в кости, в шахматы, в пронеси свечу, в орлянку, в шары, в бабки. Ли ответила, что это все игры для взрослых, она плохо в них понимает, и предложила сыграть в другое. В прятки. В гляделки. В жмурки. В пусть гаснет свет. В догонялки.

Догонялки. Предложила Ли. Черный человек рассмеялся. Нет быстрее меня на свете, сказала Ли, а весной я могу обогнать любого.

Ты заблуждаешься, упрямая мисс, засмеялся черный человек, ты не так быстра, как тебе представляется, я же напротив, не гляди на внешность, одним вдохом я могу перенестись на тысячу миль, могу видеть то, что не видят другие, могу читать мысли и привлекать сердца…

Догонялки, упрямо повторила Ли. Отсюда и до ручья.

Хорошо, но прежде чем начать игру, следует заключить контракт, сказал черный человек, такова традиция, так делали всегда, правила нарушать нельзя. Если выиграешь, я исполню твое желание, а если проиграешь… Тут уж тебе не отвертеться, упрямая мисс.

Корзинщик спрятал трубку в рукав, вынул совиное перо из своей треуголки, открыл пошире рот и обмакнул перо в маслянистый яд, и Ли заметила, что язык у черного человека раздвоен и остр, и капли, стекающие с него, прожигают землю.

Тебе не отвертеться, приговаривал корзинщик, поднимаясь с камня, я догоню тебя, маленькая мисс, я всегда вас догоняю, Ли слышала, как громко хрустят его костяные колени, видела, как туфли с серебряными пряжками проваливаются в землю, видела, как кипит камень под его левой ладонью, тебе нет спасения, избалованная капризная мисс…

Это было как молния, залившая светом все вокруг. Мысль. Дикая, странная и смешная, восхитительной вспышкой распустилась в голове Ли, Ли коротко разбежалась и боднула корзинщика в лоб.

Белая молния ударила корзинщика в лоб, красные угли в глазах погасли, красный шарф лопнул и тело потеряло силу, ноги скорость, а руки цепкость, черный человек попытался схватить Ли и не смог, а Ли уже бежала, как она бегала только весной.

Через минуту корзинщик, бранясь, все-таки оторвался от камня и, осыпая Ли и небеса проклятиями, пустился в погоню, он торопился, но смог догнать ее лишь на берегу Лисьего ручья, в месте, где ее башмаки увязли в грязи. Он схватил ее за плечо, но Ли, вывернувшись из обуви, прыгнула в воду, и черный человек, не удержавшись, ступил следом. И едва его ноги оказались в проточной воде, Лисий ручей вскипел вверх и вниз по течению, лед, еще лежавший вдоль берегов, растаял, а сам черный человек лопнул, как сомовий пузырь на плите, развеялся горячим пеплом и зловонным коричневым дымом. Ли вынесло на другой берег волной и ударило о землю.