Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис

— Номер девятнадцать!

Стоящая рядом со мной Натка Попова глянула на номерок, широко распахнула глаза, просияла и воскликнула:

— Я! Это я! — И вприпрыжку побежала забирать подарок.

Вернулась счастливая, будто миллион выиграла, похвасталась Белинской и спрятала приз в сумочку. Сюда шла одна Натка, а уйдет другая. Не уйдет — улетит. Самому стало радостно и светло.

— Следующий приз! — Мороз воздел двумя руками над головой кружевные женские трусики.

Все рассмеялись. Мне на миг стало неудобно — а вдруг учительнице достанутся или Анечке Ниженко, которая от стыда умрет? Но дело сделано, надо было раньше думать.

— Звягин, это тебе! — крикнул Мановар, спровоцировав второй взрыв хохота.

— Номер… двадцать восемь! — звонко произнесла Снегурочка.

— Ден! — взревел Кабанов. — А-аха-ха! Тебе пойдет!

Но Памфилов не растерялся, направляясь за стремным призом, зааплодировал и сказал:

— Давайте же поддержим этого бесстрашного человека!

Все принялись хлопать. Дальше пошли жвачки, шоколадки, носки, связка бананов — она досталась физруку. Карине — тетрадь. Еленочке — жвачка. Носки — Желтковой. Мужские семейки — полному Руслану из 9 «В», активированный уголь как намек на объедаловку на праздники — Пляму. Копченая колбаса — Белинской, которая тоже была из очень бедной семьи.

Призов было больше сорока трех, потому номерки раздали белочкам, оператору и гномику. Калькулятор достался девочке-белочке, Ане, которая аж затанцевала от счастья. Шампунь — Илье, мыло — Ольге Юрьевне, туалетная бумага — Заславскому, который очень обиделся на судьбу, и они с Плямом ушли, судя по позам — навсегда.

В итоге все остались в большей или меньшей степени довольными, и физрук объявил:

— Торжественная часть закончилась, теперь — дискотека!

Младшие разошлись по домам, ко мне вернулся фотоаппарат, и пошла жара. Погас свет, оставались только разноцветные отблески от гирлянды, ребята встали у стен, глядя, как скачут девочки-«вэшки» под Dr. Albon. Наши девчонки сняли маски и образовали свой кружок: Гаечка, Лихолетова, Попова, Белинская, Зая, Фадеева, даже скромная Ниженко что-то изображала, а в центре круга паясничал Памфилов, отплясывая гопак.

Остальные скакали и хаотично дергали руками. Несколько песен — и медленный танец, «Still loving you» «Скорпов». Памфилов рванул к Карине и пригласил ее. Я протянул руку Еленочке, и она не стала отказываться. «Мой первый танец с женщиной», — промелькнуло в голове, бросило в жар, движения стали угловатыми, неловкими. И еще промелькнула мысль, что мне хотелось бы, чтобы на месте классной руководительницы была другая женщина. Вера. Но ее не было на этом празднике.

Минаев полпесни протоптался и решился-таки пригласить Гаечку, загрустившую у стены. Лихолетова схватила Кабанова и закружила — у него не было шансов вырваться. Анечка Ниженко, обмирая от ужаса, танцевала с Мановаром, а Заславский пригласил Фадееву, Плям — Натку Попову.

Заячковская и Любка остались грустить у стены, обиженные на весь мир. Физрук закружил Ольгу Юрьевну. Звягин двинулся вдоль свободных девчонок, но все ему отказывали. Наконец он подошел к Любке, и она протянула ему руку. Рыцарь и прекрасная дама, два несчастья.

Извинившись перед Еленочкой, я достал «Полароид» и сфотографировал их так, чтобы в фокус попали и другие пары, положил ее на дно рюкзака к остальным, сделал другую, подождал, пока она проявится, и понял, что слишком мало света, и пленку переводить не стоит.

Когда начался белый танец, я непредусмотрительно отошел к стене, и все наши девчонки не сговариваясь направились ко мне. Захотелось под землю провалиться. Память взрослого подсунула картинку, как парень убегает из ЗАГСа, а за ним несется толпа разновозрастных невест.

И ведь выбери одну — остальные насмерть обидятся и чего доброго затравят мою «избранницу», а отступать поздно, кольцо все уже, уже. Еленочка с Кариной, улыбаясь, наблюдали за мной — то ли ставки делали, то ли им просто любопытно было, как я выкручусь.

А я выкручусь! Есть же «Полароид», я же фотограф!

Но меня спасла Илона Анатольевна, прорвалась сквозь кольцо девчонок и протянула руку, в уголках ее глаз собралась сеточка морщин. Я с благодарностью принял приглашение и только спустя несколько шагов понял, что песня — «Дым сигарет с ментолом».

— Спасибо, — проговорила учительница и сразу же пояснила: — За розыгрыш. Мои в восторге. Ваш подарок в новогоднюю ночь открою, как ты просил.

— Это подарок от Санта Клауса, — улыбнулся я, напряг память взрослого, чтобы вспомнить движения, и закружил ее в танце.

Потом были пятнадцать минут адских скачек — классические пляски девяностых. Несколько лет, и музыка изменится, танцы тоже, и вот эта первобытная безудержность не вернется. Исчезнут дискотеки, где «стоят девчонки, стоят в сторонке». Я физически ощутил, будто из континуума вытекает время, осознал, как хрупко все то, что кажется обыденным, и скука сменилась радостью созерцания.

Перед следующими медленными композициями я удалился в туалет, откуда выбежали Плям, Заславский и Карась, гордый обладатель пары носков. В нос ударило табачным дымом. В унитазе плавали окурки. В мусорке валялась выпитая бутылка водки. Был бы директор в школе, разогнал бы всех по домам.

Я выскочил в коридор и крикнул:

— А ну стоять, черти!

— Сам ты черт! — быканул Заславский, останавливаясь, покраснел, его глаза налились кровью.

Плям подошел ко мне и проговорил заплетающимся языком:

— Да че ты в сам… Ик!.. деле!

Из глубин памяти взрослого кое-что всплыло. На этот праздник в той реальности я не ходил, и правильно сделал, как выяснилось. Пока приличные одноклассники сидели в кабинете, компания Пляма, в том числе Барик и Чума, наклюкалась и заблевала туалет. Семеняк, Попова и Фадеева то же самое сделали с женским туалетом. Вечером пришел директор, учуял сигаретный дым, увидел безобразие, устроил скандал и запретил проводить выпускные в девятых классах. Может, в этот раз все будет не так фатально, но все равно портить праздник не хотелось.

— Скоро придет дрэк, — сказал я и указал на туалет. — Уберите за собой…

— Слышь фраер, — все быковал Заславский, — ты кто такой ваще? Че ты нам указываешь? Ты ваще за чертей ответишь! — Он сплюнул на пол, Плям, который знал, что можно от меня и огрести, взял его за руку, но Игорек вывернулся.

— Черт ты и есть. Тебя бы уже отпетушили, будь ты за зоне, — сказал я на понятном ему языке. — Ты нагадил — ты убери. Или я уберу тобой.

Плям признал свою неправоту и пошел в туалет прятать бутылку от дрэка и смывать окурки, Карась поплелся за ним. У Заславского упала планка, он попер на меня, но получил два прямых в корпус и сложился. Стычка произошла в коридоре, куда вдруг вырулил весь наш класс под предводительством Елены Ивановны.

— Что тут происходит⁈ — воскликнула она.

— Игорь споткнулся, — сказал я, похлопал его по спине. — Ты как, нормально?

Он кивнул и поднялся, пошатываясь. Надо отдать должное таким бычкам, стоит им продемонстрировать физическое превосходство, и они сразу признают власть сильного над собой. Еленочка рассвирепела, свела брови у переносицы и устремилась к нему.

— А ну дыхни!

Игорь отвернулся, тогда она схватила его за грудки и припечатала к стене.

— Нажрался? Накурился? — За шкирку, как провинившегося щенка, она потащила его к выходу. — А ну пошел домой! Сейчас директор приедет, увидит тебя таким — всем нам конец.

Игореха вылетел из школы и поплелся прочь, как побитый пес, поглядыая по сторонам и сплевывая. Плям и Карась, слыша ее крики, затаились в туалете. На их месте я тоже шел бы домой. Еленочка раскинула руки и принялась негодовать:

— Зачем так делать? Они же и меня подводят, и вас, да и себя в первую очередь!

Я отвел в сторону Гаечку и Лихолетову и сказал:

— Следите за Фадеевой и Поповой, чтобы не напились и не наблевали в женском туалете.

Гаечка сделала страдальческое лицо. Лихолетова покосилась на Юльку и с готовностью кивнула.