Инвестор. Железо войны (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит
— Так вы говорите, кто открыл дверь налетчикам?
— Я сам.
Трубка чуть не выпала, но полицейский подхватил ее рукой и аккуратно положил перед собой:
— Не камердинер?
Вот тут-то я и понял причины его удивления: американский миллионер сам идет открывать, будто у него нет слуг! Это, блин, в XXI веке всякие миллионеры и премьер-министры ездят на велосипедах, в близость к народу играются, вплоть до демонстрации дырок на протертых подошвах. А тут еще крепки нормы сословного общества и «небожители» до простых людей не снисходят…
Камердинер, надо же, какой-то «Дживс и Вустер» получается! Но с точки зрения безопасности полицейский безусловно прав, если не камердинер, то ординарец нужен… После недолгих раздумий, решил вызвать Ларри, мы с ним очень неплохо сработались.
Бригадир терзал меня вопросами еще три чашки кофе, возвращаясь к деталям и словесным портретам, но затем оставил на попечение Панчо.
До вечера меня посетили посол США во Франции, Эренбург, заместитель министра внутренних дел и еще раз грузный бригадир, приставивший ко мне двух полицейских агентов в штатском. Распорядитель, который не находил себе места и не знал, как загладить скандал — еще бы, сперли буквально из-под носа такого постояльца — выделил им диванчик в коридоре и служебную комнатку, после чего я озадачил его изготовлением табличек «не беспокоить».
Утром Панчо доложил некоторые результаты расследования: белогвардейцы, конкретно РОВС, исключительно из-за подозрений в похищении Кутепова. В момент похищения по гостинице шарахался какой-то американец и требовал показывать ему номера, якобы для Лоренса Льюиса. Нефтяному магнату отбили запрос и получили ответ, между строк которого сквозило удивление — какой еще Париж? С персоналом гостиницы поработали криминалисты, словесный портрет будет. На всякий случай нам рекомендовали проверить своих сотрудников. С этими мыслями мы, наконец, отправились на авеню Опера.
Секретариат меня потряс даже не организацией работы и бьющей через край энергией, а двумя знакомыми лицами или, скорее, личиками — блондинки и брюнетки. Две попутчицы-филологини довольно ловко управляли потоком, а на вершине этой иерархии довольно жмурился Ося.
Ничего не имею против его загулов, но есть железное правило — не там, где работаешь или живешь. Много раз видел, как нарушение этого принципа рушило семьи, карьеры, фирмы и большие проекты.
Молча, не говоря ни слова, проследовал в назначенный моим кабинет, там сгреб Осю за галстук и впечатал в стенку:
— Ты их проверил?
— Кого?
— Баб своих! Брюнетку и блондинку!
— А чего их проверять? Нормально работают, получше многих…
Но меня уже несло.
— В гостинице шарился американец, откуда он знал, где шариться? Может, он здесь был? Может, он с твоими девицами знаком? Может, они вообще в сговоре?
В тот момент я еще не подозревал, что попал в десятку.
— Не преувеличивай! — Ося наконец отперся и отошел к столу, поправляя смятый воротничок. — Это у тебя с переляку.
— Говорил тебе, что бабы доведут до цугундера, и снова говорю! От работы отстранить.
— Но…
— Отстранить! Временно. Назначить проверку! Панчо!
— Да, Джонни?
— Пусть люди Лаврова их тряхнут на предмет знакомых и вообще. Как закончат с ними — пусть проверяют остальных. Все подозрительные моменты докладывать мне немедленно.
— Сделаем.
Я раздраженно плюхнулся в кресло и подгреб к себе подготовленные бумаги, из кучи вывалился пухлый конверт. На роскошной бумаге под вычурным гербом — башни, орлы, кресты, львы, дубины, лилии, звезды — шло золотое тиснение на испанском «Маркиз Эстелья и Собремонте».
— Очередной проситель?
Я уже собрался вышвырнуть конверт в мусорное ведро, но Ося воскликнул:
— Стой! Это от Примо де Риверы!
— Так он же помер?
— Ну да, но я успел раньше.
Этот бабник добрался до отставного испанского диктатора, расписал ему наши проекты, развернул панораму Нуэво-Васюков и выцыганил рекомендательные письма к сменившему Примо генералу Беренгеру и к нескольким чиновникам, военным и церковникам рангом поменьше.
— Это неплохо, глядишь, вместо взятки сойдет, — я выдохнул раздражение. — Что еще хорошего?
Финансовый отчет, как обычно у Оси, оказался безупречен, за исключением зарплат — они были существенно меньше намеченных.
— Почему? Мы же договаривались на другие цифры?
— Этого пока вполне достаточно, — объяснил Ося, — к тому же, легче увеличить, чем срезать, ты всегда можешь сыграть «доброго хозяина». Плюс кое-какая экономия, ты же знаешь, не так с деньгами хорошо, как без них плохо.
— Ну, раз ты так заботишься о деньгах, поедешь в Швейцарию.
Ося недовольно сморщил нос — неизвестно, разрешу ли взять с собой секретарш.
— Нам нужны счета в нескольких банках и, самое главное, хранение золота.
— А откуда мы его возьмем? — резонно удивился наш финансовый гений.
— Свободные средства на что?
— Лучше в оборот…
По моему взмаху мы собрались в тесный кружок, и я шепотом, чтобы не дай бог не услышал никто, выдал еще один инсайд из послезнания:
— Через два года Америка уронит доллар, золото будет стоить вдвое дороже.
— Точно? — неверяще вытянулось лицо Оси.
— Точно, депрессия только начинается, свободное хождение золота вообще прикроют.
Помимо банков у меня был еще один интерес в Швейцарии — фирма «Эрликон», точнее, ее 20-мм зенитные автоматы. Лучше бы, конечно, «Бофорс», но я наводил справки и шведы вроде бы еще не приступали к разработке. Ося проникся, особенно когда я навесил еще одну задачу — предварительные переговоры с французами на предмет шнайдеровских пушек, но начал ныть, что одному не управиться.
— Если твои девицы пройдут проверку, можешь взять их с собой, — подсластил я пилюлю, и Ося умчался готовить поездку.
В Испанию мы выбрались ближе к маю, когда собрались все члены нашей делегации — американский архитектор из конторы Альберта Кана, несколько инженеров, детективы от Лаврова, мобильный секретариат и даже Ларри.
Охрану подбирал Панчо, ради такого случая отдав предпочтение тем, кто знает испанский, вроде него самого, остальным приходилось уповать на знание французского или на переводчиков. На весь табор заказали специальный поезд из шести вагонов — салон, два спальных, ресторан, багажный и нечто вроде аудитории, с доской и столами. Еще бы парочку бронеплощадок для солидности и нарядить охрану в красные кожанки для форсу комиссарского — вот бы Европа вздрогнула!
Цветущая Гасконь, она же не менее цветущая Аквитания с Биаррицем остались позади, поезд прогрохотал по мосту с разноплеменными постами и вот она, Испания!
Собственный поезд, как оказалось, очень способствует уважению со стороны лиц, склонных к синдрому вахтера — разного рода полицейских, таможенников и пограничников.
Прямо в Ируне нас встретили инженеры Байков и Сигалов, командированные на Пиринейский полуостров заблаговременно и тут же завалили предварительными наметками и предложениями.
Ирун, Сан-Себастьян, Бильбао, Сантандер, Хихон, Овьедо — строители и архитекторы азартно спорили в вагон-классе с производственниками, а я слушал и болезненно ощущал собственную тупость. Никаких тебе компьютеров и автокадов, никакой информации из Интернета — только собственная голова, логарифмическая линейка и, в лучшем случае, карманный справочник, но предварительный проект эти люди могли рассчитать буквально на клочке бумаги. Настрадавшись и убедившись в их квалификации, я перестал висеть над инженерами и занялся испанским в компании Ларри и еще нескольких человек.
К моменту завершения осмотра в Овьедо все свелось к изначальному плану Байкова с незначительными изменениями.
И вот тогда начался кошмар.
Внешне все обстояло просто великолепно: меня принимали алькальды и губернаторы, местные промышленники и банкиры торопились засвидетельствовать свое почтение. Вокруг клубились десятки людей во фраках, визитках и цилиндрах или в увешанных орденами мундирах. Хозяева древних замков и поместий зазывали в гости, наперебой предлагали поездки в горы и знакомство с достопримечательностями, разве что хвост на поворотах за мной не заносили.