Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис

Одиннадцатому классу отступать от сценария пришлось совсем немного. На входе всех встречали те самые «вэшки»-отличницы и активистки, Таня и Аня в костюме белочек и каждому давали написанный на картонке номерок, а тем, кто был в костюме или маске, вручали чупа-чупс — как поощрение за смелость.

Ученики девятого «В», кроме Мановара, который тусовался больше с нами, посчитали, что карнавальные костюмы — это для детей, девчонки накрасились и расфуфырились. Это был очень дружный класс, и парни, и девушки держались вместе. Правда, парней там, как говорил Мановар, семь с половиной. Половина — Виталя Звягин, подлиза и лгун. Но даже его, невзирая на все недостатки, не унижали так, как нашу бедную Желткову.

Звягин пришел в костюме рыцаря, собранного из коробок и покрашенного серебрянкой — все знали, что за лучший костюм дадут приз, и Виталя рассчитывал быть единственным ряженым.

Я водрузил на свою голову маску Ээха, сунул в рот честно заработанный чупа-чупс, вытащил из коробки номерок с цифрой 12, уселся на подоконник в галерее и принялся высматривать наших а еще — считать участников новогоднего вечера — нужно было знать точное количество участников, чтобы перед началом мероприятия сообщить организаторам. Лихолетова и Гаечка пришли пораньше готовить свой сюрприз.

«Вэшки» все шли и шли, а наших не было. Наконец во дворе я увидел идущих вразвалку Заславского и Пляма. На освещенном пятачке они остановились, оглянулись и у них случилась истерика, они чуть не упали от смеха. Немного прошли, обернулись, опять рассмеялись.

Подумалось, что с ними мог бы быть и покойный Барик. Хоть он сам выкопал себе могилу, жалко его, дурака. Всегда жаль, когда умирают молодые.

Вскоре стала видна причина их веселья — Любка Желткова в карнавальном костюме — сшитом из тюля платье в пол, украшенном самодельными цветами из атласных лент. А еще на ней был парик — черные блестящие локоны свисали аж до пояса, но даже отсюда бросалась в глаза их кукольность.

Девочки-белочки у входа и вьющиеся возле них «вэшки» тоже ее заметили и расхохотались.

— Королева вшей! — донесся звонкий голосок.

Когда Любка открыла дверь, смех стих, девчонки-«вэшки» начали взахлеб расхваливать Любкин наряд, а когда она отнесла пальто в раздевалку и появилась в галерее, донесся их смех. Меня Любка не узнала. Точнее, не была до конца уверена, что Ээх — я, потому проплыла мимо, косясь с подозрением, и остановилась дальше, почти возле умывальников. Вид у нее был растерянным, она не понимала, ею и правда восхищаются, или это опять насмешки.

Плям и Заславский поравнялись со мной. Синхронно указали на меня пальцем, и Заславский воскликнул:

— Это ж этот, как его, из мультика!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Плям.

— Ну, который того самого, как его? — Он сморщил лоб и принялся щелкать пальцами, пытаясь вспомнить. — Армянфильм, короче!

— Добрый Ээх! — вспомнил Плям.

— Прикольно, — оценил Заславский. — Это ж Мартынов, да? Ты — Мартынов?

— Век меня помнить будете! — пророкотал я.

— Видел королеву? Ну, смяточку нашу? — спросил Плям. — Во ржака!

— Не трогайте вы ее, — посоветовал я.

— Валим от этого нудного, — разочарованно пробормотал Игорь, и они переместились к подоконнику, что напротив того, о который оперся я, вопреки запретам, уселись на него.

Когда из столовой вышла Еленочка, спрыгнули. Учительница приблизилась ко мне, глянула на часы.

— Это все наши? Семь минут до начала.

Все, кто уже пришел, собрались возле нее: Плям, Заславский, накрашенная Заячковская с высокой прической, в модном джинсовом костюме, и Анечка Ниженко. Все косились на Любку и хихикали, ее нелепый образ затмил мою маску Ээха.

На улице в темноте показались силуэты членов нашей банды.

— Не все, — сказал я, улыбнувшись, и кивнул на окно, где мы отражались. — Вон они. Плюс там мой брат, Ян Каретников и Алиса Микова. Они поучаствуют в нашем мероприятии и уйдут.

Еленочка качнула головой.

— Этого, конечно, нельзя, но вы такой праздник всем устроили, так что можно в виде исключения.

— А что за праздник? — сверкнула глазами Заячковская.

— Узнаешь, — улыбнулся я.

Наша банда вышла на освещенный школьный двор. Все были в максимально реалистичных картонных масках, сделанных Борисом. Мой брат — Шреддер. Ян — Кренк. Илья — римский легионер. Алиса — Нефертити. Рамиль — Джинн. Памфилов — Джокер. Кабанов — Фантомас. Минаев — Зорро. Чабанов — Бетмен. Гаечка, которая вместе с Раей была в классе, должна надеть маску Гайки. Лихолетова решила быть Рокки.

— Ну вы серьезно подошли к вопросу, — прощебетала Еленочка, вдохновленная и моим подарком, и предвкушением развлечения. — Молодцы! У меня самый творческий класс в школе!

Она молодая совсем, видно, что ей самой хочется дурачиться и резвиться, а не строить из себя даму.

Наши вошли в школу, и коридор наполнился голосами. Шумной толпой они сперва направились в гардероб, в галерее показались через минуту, и «вэшки», толпившиеся возле расписания, вошли следом, пытаясь угадать, за какой маской кто прячется. Получалось не очень: путали младшие, которых тут быть не должно. За «вэшками» шли Попова и Белинская.

До начала торжественной части осталось три минуты. Еленочка пересчитала свое стадо и заключила:

— Нет Райко, Барановой, Семеняк, Заворотнюка…

— Есть! — крикнул Памфилов. — Вон он бежит, Карась-то. Плывет, гребет!

— И Фадеева, вон, — констатировала Попова. — Прям бегут!

Фиксирующую повязку сняли, и Карась размахивал руками так, будто и правда греб. Из класса пришли Гаечка и Лихолетова-Рокки, которые сдвигали столы и раскладывали сладости по тарелкам, отдали ключ Еленочке, которая сказала:

— Ну, вот все и в сборе. Спасибо за торт и сладости, ребята!

— Сладости? — переспросила Натка Попова, она была модницей и — единственным ребенком возрастной матери. Отсутствие средств переносило ее тягу к прекрасному в раздел мечтаний.

Сейчас на ней были стоптанные туфельки на каблуках, юбка и блуза, видимо, еще мамина. И капроновые колготки, зашитые в двух местах.

Еленочка словно не услышала ее, продолжила:

— План такой: сперва новогодний вечер и дискотека, потом перемещаемся в класс. Время у нас до половины десятого, потом надо расходиться.

— Крутая тут у вас туса, — проговорила Белинская и посмотрела на Попову. — Прямо карнавал! Надо было и нам…

— Что мы, дети, что ли? — авторитетно заявила Натка.

Скольких незабываемых моментов нас лишило желание казаться безвременно взрослыми! Я не удержался и проговорил:

— И в Германии, и в Бразилии, да много где еще каждый год устраивают карнавалы. Взрослые люди наряжаются и веселятся. И даже пожилые. Быть взрослым — не значит быть унылым.

Острая на язык Попова не знала, что ответить, и надулась.

Прибежал Карась, красный и запыхавшийся, повертел свой номерок.

— Это че за фигня?

К нему подошел Ден-Джокер и сказал заупокойным голосом:

— Хана тебе, Карась, посчитали тебя. Всех посчитали.

Оставив Карася в замешательстве, он мрачно захохотал, запрокинув голову.

— Клоун, блин, — пробурчал Карась.

— Не клоун, а Джокер, темнота, — поправила его Лихолетова. — Это злодей такой его вот, — она хлопнула по спине Чабанова-Бетмена, — кровный враг.

Я насчитал тридцать восемь человек — пришли почти все девятиклассники, плюс Илона Анатольевна, классная «вэшек», наша Еленочка, физрук, Ольга Юрьевна и Снегурочка, не знаю, кто ее будет играть. Итого сорок три человека. Одиннадцатиклассникам-организаторам я припрятал по пачке жвачек — хоть какая-то компенсация за труды.

Прибежали девушки-белочки и объявили:

— Мы за вами! Все — на наше грандиозное шоу!

Появилась Ольга Юрьевна, тонкая, верткая, как ласка, жестом пригласила следовать за собой, и толпа девятиклассников, разбившись на две группы, направилась в спортзал, где играла песня Abba «Нappy new year».