Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
Увидев Цезаря, спец из центра показал рукой: носилки сюда! — и теперь уже девушка улеглась спокойно, только руку Адама держала. А потом ее пальцы разжались. Адам сунул в карман пустой шприц-тюбик.
Цезарь шел за последними носилками, на ходу проверяя, не осталось ли позади ничего компрометирующего. Хорошо бы позвонить на перевалочную — и еще раз подтвердить готовность медицинских блоков — но не отсюда же их вызывать. Ребята держались неплохо, ребята держались очень и очень неплохо, если учесть обстоятельства операции — и состояние пациентов. Рутина. Рутина-матушка, процедура, вбитая в спинной мозг. И замечательно — потому что, когда она отказывает, человек начинает думать. Он повернулся на движение — и увидел, как Алик, передний, вскидывает пневмопистолет. Цезарь не успевал. Успевал странный тип в кожаной куртке, пришедший с людьми из штаба. Но он не удержит Алика…
— Осторожнее с носилками, — мягко сказал кожаный тип, щелкая предохранителем аликовской пневматички. — А с этим — еще осторожнее. Отследить вас по такому гвоздику проще простого. То, что вас интересовало, делается вот так, — он отдал устройство, предназначенное для забивания дюбелей в бетон, обалдевшему Алику — того еще никто и никогда не разоружал, удерживая в сантиметре над полом — и подошел к дверной нише, в которой вяло шевелился один из охранников — вот на что вскинулся Алик. Уже протискиваясь между носилками и стеной — Валера сзади стоял столбом, спасибо ему, Цезарь видел, как человек в кожанке наклонился над охранником, что-то нажал — и тот сразу обмяк. Людей, которые лежат так, вытаскивают в последнюю очередь — им уже не поможешь.
Цезарь потом и себе-то не мог объяснить, что на него нашло. Наверное, все сразу.
— Марш, — скомандовал он своим, прижимаясь к нише, и шепотом сказал стоящему рядом кожаному, — ну мы это делаем с врагами, а вот вы… — он даже не знал, почему решил, что человек в кожанке — чужой, с тем же успехом он мог быть из штаба.
Тот повернулся, посмотрел на Цезаря. Грустно так посмотрел. Недоуменно.
— С людьми. Здесь нет никого, кроме людей. Чужие здесь не ходят.
И тут Цезаря впечатало в стенку. Следующим, что он увидел вслед за темнотой, были бешеные глаза Адама в прорезях маски.
— В машину. Молча. И быстро.
Приказ провалился куда-то в спинной мозг и пошел на исполнение сам. Цезарь подозревал, что непрошибаемое спокойствие командира аварийной группы скрывает нечто взрывоопасное, но действительность несколько превзошла его ожидания. Он даже не обиделся на то, что им так лихо попробовали стену на прочность — изумление было сильней: некрупный с виду мужчина проделал это одной рукой, второй продолжая сжимать ладонь спасенной женщины. Это у них там все такие?
Эней проводил взглядом спешно удаляющегося спасателя, тихо вынул руку из руки Цинтии и повернулся к Кесселю.
— Извините. Ребята в шоке.
— Не за что, — сказал Кессель. — А вот с шоком нужно что-то делать. Потому что вашим ребятам самим нужен врач. Всем. А это ЧП не последнее.
— К этому все равно нельзя привыкнуть.
— Не нельзя. — Кессель двинулся к выходу. — Не надо. Но вам все равно нужны солдаты. Потому что этих вы можете превратить разве что в убийц. В лучшем случае.
— Ваши рекомендации?
Кессель провел рукой по стене.
— Все уже было. Военная организация. Летучие колонны. Ячейки армейского типа на местах. Отдельно от основной сети. Без всякой связи с ней. Никаких конспиративных задач. Только подготовка и боевые операции по необходимости. Маскировать под клубы, кружки. Их будут щупать поначалу, убедятся, что нелегальной активности нет — и оставят в покое. Да и что может сдать втычка в армейской ячейке?
Справа под стенкой — видно, отпихнули с дороги — мирно лежал неидеально круглый предмет.
— А вот это, — сказал Кессель, разглядывая голову бывшего шефа екатеринбургской СБ, — было уже лишнее.
— В таком виде он мне больше нравится. Я же обещал, что распишусь у него на лбу.
— На лбу? Не поместится, — сказал Кессель. — Разве что тем лезвием, которым на рисовых зернышках «Троецарствие» вырезают.
Эней усмехнулся, вытянул руку с катаной перед собой, примеряясь. Тринадцать едва заметных движений — и на лбу покойника нарисовался иероглиф. Мастера и ценители благородного искусства каллиграфии сочли бы его грубым и ученическим, хотя оценили бы твердость начертания.
Затем Эней развернулся и пошел к выходу мимо развороченных дверей, обходя лужи густеющей крови. Левую руку он берег — заморозка начала отходить, и временный шов немилосердно горел. И уже на выходе услышал, как за его спиной хмыкнул Кессель.
Слово «тэнтю», «небесная справедливость», записывается двумя кандзи. А слово «макото», «искренность» — одним.
* * *Перевалочный пункт — закрытый по причине полной нерентабельности пансионат «Ёлочка» — был за рекордное время оборудован к встрече командой медиков — средних лет женщина из той же спасательной бригады плюс два с половиной интерна, если считать Антона за половину. Эней определил возраст одного из «братьев милосердия» в 15–16 лет. Та-ак, Винтер еще и несовершеннолетних к работе привлекает, да еще к какой работе… А впрочем… Присмотревшись, он отметил совершенно одинаковую линию великолепно выгнутых черных бровей у юного медбрата и у врача. Стало быть, семейное дело. Тогда правильно. От сообразительного подростка все равно ничего невозможно скрыть — Эней вспомнил как в 10 лет вычислил, что родители собирают и выкладывают в сеть старые книги.
— Чиф, вы ведь тоже ранены, — сказал кто-то. Эней осмотрел себя и увидел расплывающееся под ключицей темное пятно своей — для разнообразия — крови. От беготни и драки рана таки открылась.
— Царапина, — Эней отвернулся, поморщился и зашагал обратно в крытый паркинг. Он собирался пойти к врачу последним, а пока имел сказать пару слов спасателям. В принципе ребята сработали хорошо — для первого раза. Да и вообще это было чудо — такая акция, подготовленная в такой короткий срок, и без потерь: но кое-что нужно было утрамбовать прямо сейчас, по горячему, чтобы закрепилось на уровне рефлекса.
— Желающие есть? — Цумэ выпрыгнул из джипа с бутылкой в руке. — Тем более, что законный повод налицо.
Это было правильно. Им всем надо было поспать, но сейчас они были перевозбуждены, и никто не заснул бы.
— Нет, спасибо, — буркнул Цезарь.
— Приказываю, — Эней сел напротив него на покрышку, принял бутылку из рук Цумэ, глотнул для вида, передал водку Цезарю. Когда Цезарь отхлебнул и пустил ее дальше, Эней ткнул в его сторону пальцем и спросил: