Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ

— Что за чепуху вы говорите, член Совета? — Улыбка пропала с лица Лизалор.

— Эту чепуху, Министр, возможно, не следует слушать посторонним. Может быть, мой друг и дама перейдут в другое помещение, в какую-нибудь комфортабельную гостиничную комнату, и смогут наконец отдохнуть. Ваши охранники здесь тоже не нужны, они могут остаться у дверей снаружи. И вы можете взять у них бластер. Вы женщина не слабая, а с бластером можете и вовсе меня не бояться. Я ведь безоружен.

Министр наклонилась к нему через стол.

— Я вас не боюсь.

Жестом, не оглядываясь, она подозвала одного из охранников. Он тут же приблизился и остановился рядом с ней, со стуком приставив ногу.

— Отведите вот этого и вот эту в апартаменты номер пять, скомандовала Министр, — они должны оставаться там, но не испытывать неудобств. Вы отвечаете за их полную безопасность и за хорошее обращение с ними. А также за их охрану.

Она встала, и Тревиц вздрогнул, несмотря на то, что решил сохранять невозмутимость. Министр оказалась высокой, не менее его ста восьмидесяти пяти сантиметров, возможно, на сантиметр выше. У нее была узкая талия, причем белые полосы, перекрещивающиеся на груди, продолжались дальше и охватывали эту талию, подчеркивая стройность фигуры. Двигалась Министр с несколько тяжеловесной грацией, и Тревиц сокрушенно подумал, что она совершенно права, заявив, что не боится его. В драке, решил он, она без труда положила бы его на лопатки.

— Идемте со мной, член Совета, — сказала она. — Если вы собираетесь говорить чепуху, для вас же будет лучше, чтобы это слышали как можно меньше людей.

Бодрой походкой она пошла вперед, а он последовал за ней, чувствуя себя как бы уменьшившимся в ее тени, — ощущение, которого он еще никогда не испытывал, идя с женщиной.

Они вошли в лифт, и, когда дверь закрылась, она сказала:

— Ну вот, мы и одни, член Совета, и если вы питали какие-то иллюзии, что чего-то достигнете, применив против меня силу, пожалуйста, забудьте об этом.

Напевность компореллонского акцента в ее голосе стала заметней, и она весело продолжила: — С виду вы относительно сильный экземпляр, но, уверяю вас, я без труда могу сломать вам руку или позвоночник, если придется. Я вооружена, но оружие мне не понадобится.

Тревиц оглядел ее с ног до головы и поскреб щеку.

— Министр, — сказал он, — я выстою в матче с любым борцом моего веса, но я уже решил признать себя побежденным в матче с вами. Я знаю, когда сталкиваюсь не со своей категорией.

— Правильно, — удовлетворенно сказала Министр.

— Куда мы направляемся, Министр? — спросил Тревиц.

— Вниз. Глубоко вниз. Но не пугайтесь. Я думаю, в гипердраме это означало бы заключение вас в подземелье. Но у нас на Компореллоне нет подземелий, только обычные тюрьмы. А направляемся мы ко мне домой, что, конечно, не так романтично, как в дурные старые имперские времена, но гораздо комфортабельнее.

Когда дверь лифта скользнула вбок и они вышли, по прикидкам Тревица, они находились, по меньшей мере, на глубине пятидесяти метров от поверхности планеты.

Тревиц с нескрываемым удивлением разглядывал квартиру.

— Вам не нравится мое жилище? — ревниво спросила Министр.

— Нет, почему же, Министр. Просто я удивлен. Это неожиданно. Из того немногого, что я успел увидеть на вашей планете, у меня сложилось впечатление о здешней… бережливости, отсутствии роскоши.

— Так оно и есть, член Совета. Наши ресурсы ограничены, и наша жизнь должна быть такой же суровой, как наш климат.

— А это, Министр? — И Тревиц обвел руками комнату, в которой впервые на Компореллоне он увидел яркие цвета: на кушетке лежали пестрые мягкие подушки, от стен исходил нерезкий свет, на полу лежал ковер с абстрактным узором, снабженный силовым полем и пружинящий, чтобы шаги были упруги и бесшумны. — Это же все роскошь.

— Мы, член Совета, избегаем роскоши излишней, разорительной, вызывающей и чрезмерной. А эта роскошь частная, умеренная и приносящая пользу. У меня сложная работа, большая и тяжелая ответственность. Мне нужно место, где я могу на время забыть о трудностях своего поста.

— А что, Министр, — спросил Тревиц, — все компореллонцы так живут, когда их никто не видит?

— Это зависит от того, насколько ответственный пост они занимают. По нашему моральному кодексу этого заслуживают, могут пожелать и позволить себе немногие.

— Но вы, Министр, можете позволить себе, заслуживаете… и желаете?

— Ранг дает как привилегии, так и обязанности, — ответила она. — Садитесь, член Совета, и расскажите мне об этой вашей чепухе.

Она села на кушетку, которая подалась под солидным весом, и указала Тревицу на мягкое кресло рядом.

Тревиц сел.

— Чепухе, Министр?

Министр положила правый локоть на подушку и заметно расслабилась.

— В частной беседе не обязательно соблюдать формальности. Можете называть меня Лизалор. А я вас буду называть Тревиц… Расскажите мне, Тревиц, о вашей идее, и мы ее рассмотрим.

Тревиц откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

— Видите ли, Лизалор, вы предоставили мне выбор — отдать корабль добровольно или подвергнуться суду. Так или иначе, вы получаете корабль… И все же вы изо всех сил старались, чтобы я выбрал первую возможность. Вы готовы дать мне взамен другой корабль, чтобы я со своими друзьями мог отправиться куда угодно. Мы можем остаться и даже, при желании, получить компореллонское гражданство. Вы предоставили мне пятнадцать минут, чтобы посоветоваться с друзьями. И вы привели меня к себе домой, а мои друзья, надеюсь, отдыхают сейчас с комфортом. Короче, Лизалор, вы, ни с чем не считаясь, подкупаете меня, лишь бы получить корабль без суда.

— А в мои чисто человеческие побуждения вы ни капельки не верите, Тревиц?

— Нет, не верю.

— Или в то, что добровольная сдача просто менее хлопотна, чем процесс?

— Нет! Я предполагаю другое.

— А именно?

— У процесса есть нежелательное свойство — гласность. Вы несколько раз упоминали о том, что на вашей планете строго соблюдаются законы, и я думаю, что процесс нельзя организовать без протокола. Тогда Сообщество узнало бы обо всем, и после процесса вам пришлось бы отдать корабль.

— Конечно, — бесстрастно произнесла Лизалор, — корабль собственность Сообщества.

— Но, — продолжил Тревиц, — частное соглашение со мной протоколировать не обязательно. Вы бы получили корабль и, поскольку Сообщество об этом не узнало бы — они даже не знают, что мы на Компореллоне, — оставили бы его себе. Я уверен, что именно это вы и намерены сделать.