Имею скафандр - готов путешествовать (2025/AI) - Sergey Smirnov

«Заверши начатое, дитя моё», — это были не просто слова. Это было ободрение, благословение и прощание в одном беззвучном аккорде.

Материня сжала элемент. Яркая, слепящая вспышка чистой энергии ударила по коридору, заставив Черволицых на миг отшатнуться и выставить перед собой какие-то силовые поля. Этого времени хватило бы. Но один из них, самый ближний, не колебался. Он поднял свое оружие.

Из его ствола не вырвался ни луч, ни сгусток плазмы. Произошло нечто худшее. Воздух вокруг Материни исказился, пошел рябью, словно от нестерпимого жара. И ее физическая форма… начала схлопываться. Не было ни крика, ни взрыва, ни агонии. Она просто исчезла. Словно ее вычеркнули из реальности, оставив на своем месте лишь дрожащий, остывающий воздух.

Но самое страшное случилось не в коридоре. Оно случилось в моей голове.

Теплый, мудрый, постоянный голос, который был со мной с самой Луны, который направлял, успокаивал и давал надежду… оборвался. Словно перерезали жизненно важный кабель. На его месте осталась лишь оглушающая, ледяная пустота. Пустота и холод.

На секунду мир замер. Я тупо смотрел на то место, где только что стояла Материня. Ее больше нет. Нет. Это слово билось в черепе, но не находило отклика. Пустота в голове была настолько абсолютной, что в ней не могло родиться ни одной мысли.

Крошка рядом со мной издала тихий, сдавленный звук — не крик, а всхлип задавленного ужасом котенка. Она застыла, превратившись в маленькую, неподвижную фигурку.

Черволицые, закончив с Материней, медленно, с одинаковой скоростью, повернули свои безликие головы в нашу сторону. Они просто переключились на следующую задачу. На нас.

И это вырвало меня из оцепенения. Горе никуда не делось, но его накрыла волна чистого, животного адреналина. Ее больше нет. Они убили ее. Крошка… Надо спасти Крошку. Двигайся!

Я схватил Крошку за руку. Она не реагировала. Я дернул сильнее, буквально отрывая ее от пола.

— Бежим! — прохрипел я.

Я не пытался с ними сражаться. Я просто рванулся вперед, таща за собой Крошку, проскальзывая мимо Черволицых в те несколько секунд, которые купила нам Материня. Я врезался плечом в панель у шлюза, наваливаясь всем весом на большую красную кнопку.

С шипением и скрежетом тяжелая гермодверь начала закрываться. Я втащил Крошку внутрь и упал на пол предшлюзовой камеры. Дверь с глухим ударом загерметизировалась, отсекая нас от преследователей. С той стороны раздалось несколько глухих ударов, а потом наступила тишина.

Мы были в безопасности. На несколько секунд. В тесном, холодном помещении, пахнущем озоном и машинным маслом, мы были одни. Я тяжело дышал, привалившись спиной к холодной двери. А Крошка, съежившись на полу, начала беззвучно плакать, вытирая слезы грязными кулачками.

— Сиди здесь, — мой голос звучал чужим, хриплым и слишком взрослым. Я помог Крошке забраться в техническую нишу за переплетением толстых, покрытых инеем труб. — Не издавай ни звука, пока я не вернусь. Ты поняла, Крошка?

Она лишь молча кивнула, глядя на меня огромными, полными слез глазами.

Я отвернулся, подошел к «Оскару» и защелкнул гермошлем. На дисплее в углу обзора горели цифры: температура за бортом: -230°C. Я бросил последний взгляд на Крошку, сжавшуюся в комок, и ударил по панели открытия внешнего шлюза.

Огромная створка поползла в сторону, открывая вид наружу. Там была сероватая, бездонная пустота, слабо освещенная далеким Солнцем, которое отсюда выглядело не более чем пронзительно яркой звездой.

Я сделал шаг.

Подошва ботинка опустилась на твердый, как камень, наст замерзшего азота. Слабый треск донесся до моих ушей через каркас скафандра — единственный звук, кроме оглушительного рева моего собственного дыхания в абсолютной, мертвой тишине Плутона.

Я медленно обернулся. В темном прямоугольнике шлюза все еще была видна крошечная фигурка Крошки. Затем створка так же беззвучно поехала обратно и с глухим толчком закрылась, отрезав меня от моего последнего друга, от последнего островка тепла и жизни.

Я остался один.

Передо мной, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная, безжизненная, ледяная равнина. Я был одинокой, неуклюжей фигуркой в громоздком скафандре, стоящей посреди враждебной вселенной. Передо мной были только холод, тьма и почти невыполнимая задача.

Миссия началась.

Внешний шлюз за моей спиной закрылся, передав глухую, окончательную вибрацию через подошвы моих ботинок. И наступила тишина. Не просто отсутствие звука, а его полное, всепоглощающее небытие. Оглушительное молчание космоса, которое, казалось, давило на «Оскара» со всех сторон, пытаясь раздавить мою крошечную капсулу жизни.

Передо мной расстилалась ледяная пустыня Плутона. Далекое Солнце было не более чем самой яркой звездой на чернильно-черном небе, его призрачный свет рождал длинные, острые, как кинжалы, тени от редких ледяных пиков. Мир замерзшей тишины и безразличия.

Первая волна паники накрыла меня с головой. Ледяная, липкая, она заполнила скафандр быстрее, чем я успел сделать вдох. Перед глазами снова возникло лицо Материни — не ее истинный облик, а то спокойное, полное решимости выражение, которое я видел в последние секунды. Она пожертвовала собой ради этого шанса. Ради меня. Я не смогу. Мысль была острой, как замерзший азот. Я всего лишь мальчишка в консервной банке, которую сам же и спаял.

Я должен. Ответ родился не в голове, а где-то в груди. Ради Крошки. Мой взгляд метнулся в правый нижний угол дисплея шлема. Там, по моей просьбе, горел маленький зеленый виджет — телеметрия ее жизненных показателей. Ровная, спокойная линия пульса и дыхания. Она ждала меня там, в укрытии у шлюза, маленькая и напуганная, но живая. Этот зеленый огонек стал моим якорем в этом безмолвии.

«Шаг за шагом, Кип, — прошептал я сам себе, и мой голос прозвучал в шлеме чужим и дребезжащим. — Просто шаг за шагом».

Я сделал первый шаг. Сервоприводы «Оскара» натужно загудели, протестуя против экстремального холода, который не мог выдержать ни один земной механизм. Под тяжелой подошвой я почувствовал, как крошится метановый лед, и глухой треск передался через конструкцию скафандра прямо в шлем. На моем дисплее тускло светился навигационный маркер — слабый сигнал неактивного маяка. Еще шаг. И еще.

Путь превратился в монотонную борьбу. Каждый подъем ноги требовал усилий, каждое движение было вызовом замерзшим суставам скафандра. Мой мир сузился до цифр на дисплее. Заряд батареи: 87%… 86%… Уровень кислорода стабилен, но сама мысль о его конечности вызывала приступ клаустрофобии. Я брел, крошечная теплая точка в бесконечной ледяной гробнице, и чувствовал, как она высасывает из меня жизнь