Старый, но крепкий 5 - Макс Крынов

Сзади — тяжёлое дыхание, приглушённые ругательства, глухие удары ног по раскисшей земле. Я провожу ладонью по лицу, стирая капли дождя и пота, и тяжело выдыхаю:

— Да, знаю, работы много. Да, знаю, грязь по уши. Никто не обещал, что будет легко.

Перетаскиваем вверх по узкой тропинке свертки и ящики. Повсюду слышны удары сапог по грязи, да редкие выдохи-матерки.

Когда все вещи оказались в доме, я вышел перед стариками и поставил на грубо сколоченный стол восемнадцать флаконов. Темное стекло, тугие пробки. Внутри — мутноватая жидкость, чей цвет не разобрать.

Зелье, которое сделает их практиками, яд, противоядие.

Я осмотрел лица команды — уставшие, настороженные.

— Это не будет приятно. — Я постучал костяшками пальцев по ближайшему бутыльку. — И результат неидеален. Вы вольны отказаться, и я провожу вас до Циншуя.

Никто не ответил.

Игнат тянется к бутылочке первым. Резкий вдох, взгляд на меня — короткий кивок, почти прощание. Пробка с тихим чпоком поддается, он делает глоток.

Тишина.

Остальные смотрят на него, будто ждут, что он упадет замертво, но Игнат только морщится, сжимает бутылек в руке. Проходит минута, прежде чем еще трое решаются последовать его примеру. Те, кто не решился, будто прикипели к полу.

— Это лучше переждать лежа.

Те, кто выпил, не спорят. Располагаются на кроватях, глаза смотрят в потолок, дыхание медленное. Напряженное ожидание.

Потом я чувствую, как воздух дрожит, вибрирует, как перед грозой. Над телами начинает клубиться духовная сила, густая, невидимая, но ощутимая мною. Она сгущается, обволакивает их, просачивается сквозь кожу.

Игнат вздрагивает. Его пальцы сжимаются в кулаки, затем он выгибается: резко, судорожно. Рот раскрывается, но крикнуть Игнат не может — сила врывается внутрь него, через кожу, через рот и нос. Хлещет потоком, жадным и беспощадным.

Вспышка!

Я щурюсь, но не отвожу взгляда. Вижу, как содрогаются тела остальных, будто под ударами молний. Кто-то вскрикивает, кто-то только дышит сдавленно, через стиснутые зубы.

Я смотрю и понимаю: такие практики слабее тех, кто развился сам. Насильственное раскрытие энергоканалов делает их фундамент шатким. Те, кто идет естественным путем, могут достичь высот. Эти — нет. Если хороший целитель не займется ими, дальше ранга пробуждения они не шагнут.

Но даже шестой-восьмой ранг закалки даст старикам еще лет пятьдесят жизни. Им ли жаловаться?

По итогу все выпили зелья и без проблем прошли через открытие энергоканалов, став практиками. Хотя я и держал наготове зелья лечения и регенерации, они не понадобились.

Не скажу, что старики-практики разом ощутили себя куда сильнее, чем прежде, но изменения были. Более энергичные движения, более острый взгляд. Либо так подействовал короткий стресс?

— Курс рассчитан на год, — напомнил я то, что уже говорил, собрав их пару дней назад. — Именно за это время ваши труды окупят потраченные на вас зелья. Дальше либо отправляетесь на вольные хлеба, либо продолжаете работать за повышенную плату. Но если кто-то решит бросить дело на середине, будет ровно так же, как и до курса.

Было ли мне стыдно за то, что я вообще использовал на стариках яд?

Разве что немного. Но яд не убивает, а забирает то, что было дано по условиям сделки. Контракт годичный. По окончании года выдам каждому по окончательному антидоту и дальше они пойдут в мир с молодостью и новыми силами. Тем более, яд не смертельный — максимум они силы потеряют, которые без меня никогда бы не получили. Это, примерно, как служебный автомобиль с правом лизинга сотруднику выдать, а если он его угнать попробует — движок дистанционно заблокировать.

Персонал ведь собранный с самого дна, если так посмотреть, я даже не представляю, на что они способны, и просто побег — лишь самый минимально скверный поступок. Можно вовсе украсть собранный запас трав, убить подельников и сбежать в какой-нибудь далекий город. Пусть я проверил память каждого, и в убийствах и воровстве никто не был замечен, но соблазн деньгами на всякое толкнуть может.

Дальше настало время главного. Я достал из рюкзака и бросил на стол мешочки с семенами. Рядом положил свитки с зарисовками и описанием ухода за каждым видом духовных растений.

— Вот семена, которые нужно рассадить на как можно большей площади. Повыше лучше сажать лунный сахар, сепуху, мордовник. В лесу — горечавка, мрачник. Сегодня же начинайте готовить грядки. Выпалывайте траву, убирайте камни, копайте землю. Если земли не хватит, расширяйтесь: можно таскать грунт в мешках с берегов. Чем больше грядок — тем выше премия.

— Что такое «премия»? — почесал голову старик Ван.

— Прибавка к деньгам за месяц, — терпеливо объяснил я.

Кивнули. Как только звучат слова «деньги» и «прибавка», все всё понимают.

— А сейчас я покажу, как сажать растения.

— Да мы это… С такой-то малостью сами разберемся, господин, — сказал Игнат.

— Боюсь, что придется потерпеть меня еще немного.

Среди всего скарба, привезенного на остров, был бочонок с зельем для полива духовных растений. Я подошел к нему, выдернул пробку и наполнил одно из ведер тягучей жидкостью. По комнате разнесся терпкий травяной запах.

— Это зелье для полива, — объяснил я. — Посадил семя, взял… ну, допустим, кружку, и треть кружки вылил на лунку. Но запомните: из кружки, которой поливаете, пить нельзя. И ведро используйте только для зелья. Если вам не нужны проблемы с животом, запомните это накрепко.

За стенами грохнул гром.

Я достал из рюкзака последнее, что там находилось: коробку с пятью горшочками. Из каждого торчал пророщенный черепоцвет, причем их бутоны уже содержали по два-три духа. Пришлось потрудиться, чтобы вырастить в маленьких горшочках цветы и пошататься по лесу Туманов, чтобы набрать в черепоцветы духов. Заодно выяснил, что духи в таком случае не воспринимают меня как угрозу, хотя при попытке выкопать растущий в лесу цветок — атакуют.

— Игнат, возьми ведро. Идемте.

Выхожу на улицу. Дождь льет стеной. Просто отлично, а мне еще до Циншуя добираться…

Старики потянулись за мной к берегу.

— Этот духовный цветок зовется «черепоцвет», — на ходу объяснял я. — Его мы рассадим по периметру острова.

Дошли до берега и остановились на границе земли с песком.

Я сел на корточки, начал рыть лунку для посадки. Грязь мгновенно облепила пальцы. Я раздвинул глинистую массу, аккуратно разломал горшок и посадил цветок.