Лекарка поневоле и опять 25 примет (СИ) - Ульяна Муратова

Ох, как же мне нравится мой дар! Насколько чудесно вот так брать и исцелять одной лишь волей. Покорная моей руке, магия концентрировалась в зрачке, а болезнь отступала, и эта капитуляция наполняла меня ликованием.

Завершив заклинание, я спросила пациента:

— Есть улучшения?

Набрякшие веки приоткрылись, и на меня уставились карие глаза. Белёсый хрусталик всё ещё было видно невооружённым глазом, но он стал темнее.

— Лучше! — заполошно воскликнул дед. — Всё размыто, но хоть видать фигуры. Видно, как года три-четыре назад!

— Вот и чудесно, — улыбнулась я. — Будете приходить, пока не добьёмся результатов. А теперь давайте займёмся Дичиком. Как у вас сегодня дела?

— Нормально, — ответила Талла, пряча глаза. — Спали хорошо.

— Пойдёшь ко мне на ручки? — ласково спросила худющего малыша, и когда он согласно моргнул, помогла ему переползти к себе на руки.

Диагностическое заклинание показало всё то же, что и вчера. Понять бы ещё, что это значит. Явно не родовая травма — такие в этом мире лечатся без проблем. И не последствия инфекции, которые тоже можно было бы устранить, пусть и с некоторым трудом. Как и другие упомянутые Таллой целители, Лана с такой болезнью не сталкивалась и понятия не имела, как её лечить.

Обезболив на всякий случай, я села на своё рабочее место и посмотрела на Таллу:

— Ну, рассказывайте.

Двенадцатое юлеля. Ранний вечер

Таисия

— Что рассказывать? — Талла напряглась ещё сильнее и затравленно посмотрела в сторону выхода.

— Рассказывайте всю историю болезни, с самого рождения, не опуская никаких деталей.

— Зачем?

— Затем, что лечение надобно начинать со сбору анамнезу, — влезла в разговор Луняша и посмотрела на Таллу с превосходством.

— Сделай нам всем успокоительного отвара, пожалуйста, — резко обернулась к ней я. — Особенно себе.

На этот раз Луня проигнорировать меня не смогла, фыркнула, порывисто встала и ушла, захлопнув за собой дверь громче обычного.

— Извините, я на секунду, — не выдержала я, ссадила Дичика на стул и последовала за помощницей.

Она зло закидывала поленья в печь, а когда закончила — с лязгом бухнула внутрь горшок с водой.

— Какая змеюка тебя укусила? — спросила я, глядя на неожиданно сердитое лицо Луняши.

— А нечего с ней эти… как их?.. политесы разводить! — взорвалась вдруг она. — Сама плод вытравить пыталась, чтоб от мужа по любовникам бегать! Ребёнку всю жизнь перекалечила! А теперь — ходит, на жалость давит!

— Да неужели? — сощурилась я. — Интересно, как в эту историю вписывается генетическое заболевание?

Луня сердито уставилась на меня.

— Чаво?

— Таво! — в тон ей ответила я. — Заболевание у мальчишки врождённое. Не мать его таким сделала, само так случилось. А что до остального — так это дела не касается. Мальчик мать не выбирал, а если ты будешь себя так вести, то уйдёт-то она, а без помощи останется он. ОН! Ты к этому подводишь? Этого хочешь добиться? — сердито спросила я.

— Ну… нет, — растерялась она.

— Тогда помалкивай, если тебя не спрашивают. Помогай, а не мешай работать, раз ты помощница, а не мешальщица. Принеси, пожалуйста, отвар и иди проведай Давлика и его матушку, — я развернулась на пятках и вернулась в приёмную.

Хоть её от избы отделяла проходная комната с двумя топчанами, слышимость наверняка была хорошая, а разговор шёл на повышенных тонах, поэтому я вернулась, подхватила заинтересованного книгой заклинаний Дичика на руки, села на своё место и заверила:

— Подобное больше не повторится. Так на чём мы остановились? Ах да, на анамнезе. Мне необходимо знать, как проявлялась болезнь, как вы её лечили, какие лекарства помогали…

— А как её лечить, если врождённая она? — всё ещё напряжённо отозвалась Талла, сидя на самом краешке стула. — Дичик как родился, так целитель сразу и сказал, что больной он будет и исправить это нельзя. Хороший был целитель… Он нам жизнь-то и спас… Если бы не он… — она с тоской посмотрела на сына, а потом тихо сказала: — А мож, лучше бы и без него было… Раз — и отмучались бы… — её губы дрогнули, а сухие, усталые глаза увлажнились. — И ничего я не пыталась плод вытравить! Напраслина это, которую свекруха только и рада на меня наводить!

— Тогда рассказывайте, как было на самом деле, — мягко попросила я, наблюдая, как Дичик благоговейно перелистывает страницы с узорами заклинаний, водит по ним пальцем и шевелит губами.

Луняша принесла чайник с успокаивающим сбором и ушла, унеся с собой неодобрение и плотно поджатые губы. Я разлила по чашкам отвар и погрузилась в историю чужой жизни.

Талла родилась старшей дочерью в нищей семье. Мать из Абенарфина, а отец — из соседнего села, к северу отсюда. Жили родители бедно, но дружно. Нарожали целый выводок детей, а Таллу определили в няньки, но она и не сопротивлялась — любила младших и заботилась о них в меру сил.

На удачное замужество не рассчитывала, ведь приданого за ней никакого не было, да и красотой особой она не блистала — имелись на селе девки куда краше. Когда к ней повадился хаживать парень из зажиточных, она всерьёз его не восприняла. Подумала, что он в ней лёгкую добычу увидел, поэтому на смех его подняла. Но это Вимпа только раззадорило. Ходил он, ходил, да наконец брачный рим подарил.

Тут уж стало не до шуток. Талла растерялась, но согласие дала. А как не дать? Парень видный, статный, с отдельной избой, что на родительском участке отстроена, да и сам не белоручка — кожевенник хороший. Но что важнее всего — душа к нему лежала.

Семья Вимпа Таллу не приняла, что не удивительно. Ясно же: в невесты ему девок побогаче и посдобнее прочили. Но Талла к тому моменту так сильно Вимпа любила и уважала за упорство и твёрдое слово, что махнула на недовольных свёкров рукой. Чай, не в одном доме жить. Кроме того, она искренне считала, будто сможет свёкров задобрить своей любовью к их сыну и трудолюбием — всё же любая работа у неё в руках спорилась, особенно шитьё.

Рубашки у Вимпа со свёкром были самые нарядные на селе, даже свекровь снизошла и надевала на праздники сшитые Таллой платья.

И вроде всё налаживаться начало, Талла понесла и радовалась день ото дня растущему животу, вот только мужу понадобилось уехать на несколько дней. В его отсутствие