Зверь - Борис Токур

***

Старх долго ворочался в постели, слушая как в очаге потрескивают прогоревшие поленья, а в окна постукивают колкие снежинки. Сон не шёл. Промаявшись часа два, раздражённый охотник встал, прошаркал к окну и закурил цигарку.

Дым медленно поплыл к потолку. Старх сдвинул занавеску и сощурился, заглядывая в щель между ставнями. Снаружи луна заливала голубым сиянием снежное поле. За пустырём темнел под серым небом ряд остроконечных елей. У кромки леса стояли особняком три дома. Крайний – Уорда, бесприютный, с давно погашенными окнами.

Нахмурив лоб, глава охотничьего сообщества сунул руку за ворот рубахи и сжал согретый теплом тела камень.

И в этот момент в дверь громко постучали. Ругнувшись, Старх раздавил в пепельнице окурок и пошёл открывать.

– Кого там ещё принесло?! – бросил он грубо и, сунув ноги в сапоги, рванул задвижку.

За дверью никого не оказалось. Он вышел на крыльцо, спустился со ступеней и поглядел во все стороны. Странная тишина настораживала. Даже ветер, шевельнув было спутанные волосы, бесшумно удалился гулять по округе. Дворовые псы не подавали голоса. Трусливые шкуры забились по будкам и не показывали носа наружу.

Старх пересёк двор, остановился у забора и посмотрел на лесные заросли. И тут его прошиб холодный пот. Охотник торопливо ломанулся обратно в дом. Закрылся на все замки и запоры и снова схватился за камень. По стене дома что-то стукнуло.

Затаив дыхание, Старх приблизился к окну и, сощурив глаз, глянул в щель. Обзор на миг перекрыло, и он отпрянул.

Что это было?

Выдохнув, снова припал к оконной щели. Снаружи по-прежнему сияла луна. За стенами дома безмолвствовала зимняя ночь.

– Чёрт! И привидится же, – пробубнил охотник и растёр ладонями заросшие щёки.

В мысли влезла тревога. Что-то там было. В лесу, сразу за домом. Он слышал скрип старого одинокого дерева. Глухой и размеренный.

Старх потянулся за графином, наполнил стакан самогоном и влил в себя половину. Фыркнув, уткнулся в рукав. По усам ручейками скатились капли. Почти сразу нутро опалило жаром, голова ослабела. Стащив сапоги, охотник завалился в кровать. Ещё поворочался с пару минут и впал в тяжёлый болезненный сон.

Он опять переминался на холодном ветру, только теперь за забором. Мертвенный свет луны заливал окрестности – сонные дома, снежно-синий пустырь, окаймлённый чёрной бахромой леса, и голый кустарник, за которым кто-то стоял.

Слух уловил свистящее дыхание и тихий предупреждающий рокот. Во дворах Грейстоуна стал оживать лай проснувшихся псов. Набирая силу, со всех подворотен понеслось подвывание, тявканье, грубое буханье. Старх поднял глаза на вершину горы и обомлел – оттуда сходила лавина тумана.

Он пошатнулся, в душе разрасталось ощущение тяжести.

И в этот момент Атсхалы потряс чудовищный рёв.

Лай мгновенно притих. Оборвался вовсе. Псы, скуля и поджимая хвосты, забились по будкам.

Непреодолимая лавина достигла подножия гор. Полыхая зеленью сотен глаз, покатилась по лесу. Разметая сугробы, с треском ломая кусты и заходясь угрожающим воем.

Трясущимися руками Старх вскинул ружьё. Выстрел ударил в небо. Над селением разлетелись громовые раскаты. Стая ворон сорвалась с деревьев и с карканьем унеслась в чащобу леса.

Коварная память тут же возродила картину пожара – болото… ветхий домишко… чёрную скорбную тень… А в шумном хлопанье крыльев да заполошенном птичьем оре ясно слышался зычный демонический хохот.

Старх резко сел. За окном – белый день. Вокруг тела скрутилась влажная от пота рубаха.

Охотник вспомнил приход неизвестного гостя и торопливо нашарил на груди медальон. Сжимая спасительный камень, он свесил ноги с кровати, встал и прошлёпал к окну. На стекло, затенённое закрытыми ставнями, легло отражение – всклокоченные волосы, бледное лицо и горящий взгляд. В глубине огромных зрачков затаилась опасная тьма.

Старх накрыл ладонью лицо, растёр и отвернулся от своего отражения. На глаза попался графин с самогоном. Охотника затрясло. Он шагнул к столу, обхватил пальцами узкое горлышко и в запале шарахнул сосудом о стену.

Этой ночью отчего-то маялось и совсем не спалось. Что-то мешало, бередило, беспокоило. Хотя в доме всё оставалось тихо да мирно. Тепло и уютно. Рядом сопел родной человек. Такой же, как он, только уже большой.

За окном серело холодное небо. Там снаружи скрипели деревья и противно скребли ветками по крыше и стенам. Как будто что-то непонятное и страшное царапало их кривыми когтями.

Скорее бы утро. Утром светло, потому что много солнца. Утром встретит добрая улыбка мамы и сильные руки отца поднимут с кровати.

Сердечко испуганно трепыхнулось, когда за окном появился неясный шум. Там кто-то возился, и от этого стало ещё жутчее.

Малыш позвал брата, вцепился в рукав его рубахи и потянул. Братец пробормотал во сне что-то неразборчивое, повернулся на другой бок и опять засопел.

Детское любопытство никуда не денешь. Встревоженный мальчонка отбросил одеяло и сполз с кровати. Сделал два шага по прохладному полу и остановился. За приоткрытой ставенкой чуть потемнело. Мальчик уставился на деревянные створки… и часто-часто заморгал, когда те неожиданно распахнулись. Загораживая серый проём, снизу вынырнула страшная чёрная голова. На ребёнка полыхнули два огненных глаза, и когтистая лапа с остервенением задёргала оконную раму.

Дом Келли Мордока огласился пронзительным визгом. Вмиг поднялась суета. Перепуганные родители вбежали на вторую половину дома, где располагалась детская. Четырёхлетний малыш стоял посреди комнаты и указывал на открытое настежь окно. Снаружи беззвучно покачивались ставни и ледяной ветер задувал в комнату вихри снежинок.

И никого. Ни у дома, ни рядом. Келли оглядел ночной двор и торопливо запахнул оконные створки, пока холод не выстудил комнату.

Мальчик, двумя годами постарше, тёр спросонья глаза. Его разбудил крик брата. Но сам он ничего не видел и, что за переполох посреди ночи, не понимал.

Следующей ночью всё повторилось. Только окна теперь были накрепко заперты. На том не закончилось. Младший сын Келли Мордока стал плохо есть, замкнулся и, чуть что, нервно вздрагивал. Особенно если пришедший гость чересчур усердно барабанил в дверь или вдруг рядом кто-то начинал громко смеяться. Что так сильно напугало ночью ребёнка, никто так и не понял.

На третью ночь Келли сам лёг в детской. Спать он не собирался, но после двухчасового бдения всё же его сморило.

Монстр пожаловал снова. Молодой отец уловил испуг сына сквозь дрёму и быстро поднялся. Он мигом подлетел к окну,