Моровое поветрие - Рита Хоффман

– Злато. Жизнь хорошую, – покачал головой Доброгнев. – Сам не знаю, что нашло на меня, ведь и без того жизнь моя была хороша. Встретились мы случайно, как я думал, в роще, когда я с охоты возвращался. Она кинулась под копыта моего коня, запричитала, а я ведь душой добрый, спешился, помочь решил. Довез ее до Ярилова града, там и узнал, что у девицы ни дома нет, ни батюшки с матушкой. И…

– И по доброте душевной решил приютить ее? – влез Владлен. – Правду говоришь, добрый душой, да только разумом хворый!

– Будет, – тихо сказал Лука. – Не мешай.

Владлен зыркнул на него из-под светлой челки, открыл было рот, чтобы возразить, но Лука ладонь к его рту прижал и головой покачал. Владлен насупился, отвернулся и руки на груди сложил.

– Не пыхти, – шепнул Лука.

В ответ Владлен только громче пыхтеть начал.

– Приютил, верно юнец говорит, – согласился Доброгнев. – Жила она в домике маленьком, сам не знаю, почему стал захаживать к ней. Она меня сборами поила, рассказывала, как тяжело ей пришлось… Потом обмолвилась, что прибыла сюда из дальних далей, чтобы счастье свое найти. Ну а я, старый осел…

– Согласен, – ввернул Владлен.

Елисей рассмеялся, да так звонко, словно ручеек зазвенел. Всеволод голову поднял и слепыми провалами глаз на друга уставился.

– Ты продолжай, продолжай, – поторопил Доброгнева Владлен, – расскажи, как ведьма тебя друга предать заставила!

– Коль влезать будешь, он до утра не закончит, – проворчал Лука.

Владлен снова зыркнул на него, поджал губы и насупился. Хотел Лука его по растрепанным волосам погладить, но не стал – друг или нет, а касаться его все равно боязно.

– Думаю, лег ты с ней, – сказал Елисей. – Так и околдовала она тебя.

– Лег. И жалею, каждый день жалею! – Доброгнев спрятал лицо в ладонях. – Сам не понимал, что творю, ведь любил жену, до сих пор люблю! Чеслава шептала мне слова разные, пока я в ее руках млел. Казалось потом, что слова эти на коже моей вырезали, только и думал что о них. Так и решил вдруг, будто Владимир трона не заслуживает, так и пошел на преступный сговор. Убедил батюшку твоего на охоту поехать да дружинников взять поменьше, а там обратилась Чеслава боровом и напала на него.

– Верил тебе батюшка, – с укором сказал Елисей, – а ты его на сарафан колдушкин променял.

– Тварь я, тварь последняя! – Доброгнев ударил себя кулаком. – Змей, на груди пригретый! Не стану вину свою отрицать, но молю: семью не тронь, царь! Не могли они ничего сделать!

Доброгнев схватил Елисея за белые руки, целовать принялся, на колени пал, а у самого из глаз слезы градинами покатились. Луке даже жаль его стало, хоть он и понимал, что за дело мужик наказание понесет.

– А меня как извела колдунья? – спросил Елисей, осторожно высвобождая руки.

– Опаивала тебя, царь. Вся еда и все питье твое через ее руки проходили, – ответил Доброгнев.

– Поднимись, на коленях стоять не нужно. – Елисей похлопал мужика по плечу. – Что сделано, то сделано.

Снова Владлен рот открыл, Луке пришлось его плечом толкнуть.

– Не нужно, – прошептал он.

– Я батю вроде бы в Клюковке оставил, теперь ты за него будешь? – фыркнул Владлен.

– Буду, если понадобится.

– Батюшкой звать тебя?

– Если хочешь.

Поздно Лука заметил, что тишина в палате стоит. Перевел взгляд на Елисея, а тот смотрит в ответ, глаза его добротой лучатся.

– Извините уж, – пробормотал Лука.

– А теперь-то что с людом? – спросил юный царь, обратившись к Доброгневу. – Костры всюду, жители сами на себя не похожи.

– Как изгнали Чеславу, хворь пришла, – ответил тот. – Болеют люди, тощают, а потом умирают. И смерть настигает их где угодно: может идти человек по дороге и просто упасть навзничь. Сам видел.

– Страшное дело, – пробормотал Всеволод. – И что делать теперь?

– Ловить ведьму! – выкрикнул Владлен. – А как изловим – в цепи! Должна она ответить за все, что совершила! Заставим ее отменить колдовство, а коль не захочет…

– Пытать будешь? – спросил Лука.

– Буду, если потребуется!

– Откуда ты такой бойкий? – удивленно спросил Доброгнев.

– Так из безымянных земель! У нас там с ведьмами разговор короткий!

– Прав Владлен в том, что если колдовство это, то Чеславу найти придется, – согласился Елисей. – И никому, кроме вас, я доверить это не смогу.

Владлен с готовностью кивнул, а Лука лишь устало прикрыл глаза. Снова охота… Охота, к которой его, в отличие от Владлена, не готовили.

– А мне что делать? – спросил Всеволод.

– Отдыхать, друг мой, – строго ответил Елисей. – Беречь тебя буду как зеницу ока.

– Царь ты теперь, не дело тебе со мной возиться, – возразил Всеволод.

– Найду того, кому доверить это можно, но и сам о тебе не забуду. Ты ведь жизнь мне спас. – Елисей мягко улыбнулся. – А ты, Доброгнев, приведи-ка семью свою.

Лука заметил, как вчерашний царь рукой махнуть хотел, чтобы одного из дружинников отослать, но опомнился, поднялся со скамьи и вышел из палаты.

– Что делать думаешь? – спросил Владлен.

– Не хочу правление с казни начинать, – ответил Елисей. – И так смертей много, зачем их множить? Да и жену его вдовой делать… Не по нраву мне это.

– Сердце твое не озлобилось, – заметил Лука. – Хорошим ты царем станешь.

– Стараться буду, но ошибки людьми нас делают. Нельзя идти и не оступаться, сам понимаешь.

Лука понимал, потому кивнул и задумался.

Казалось ему, что доведут они Елисея до Ярилова града, на трон усадят и отправятся куда-нибудь туда, где колосья до самого горизонта, а солнце ласковое и яркое. И никаких колдушек. Но Доля и Недоля по-своему задумали – ему ли с ними спорить?

– Чего смурной такой? – Владлен заглянул Луке в глаза. – Не хочешь охотиться?

– К такому меня не готовили.

– А разве это не в твоей природе? Когда ты меня порвать хотел, я и думать забыл, что охотиться тебе не приходилось прежде.

Владлен улыбался, а у Луки от воспоминаний о ледяной реке кости ломило.

Жуткая тогда вышла ночь, одна из худших в его жизни. Снова на цепи у Псаря оказаться было мучительно больно, а преследовать друга – и того хуже. Ничего не видел Лука, обратившись, только Владлена, бегущего впереди. Казалось волкодлаку, что он умрет, если сердце добычи не вырвет, голода такого никогда Лука не испытывал, а ведь приходилось ему без еды оставаться. Хорошо, что Владлен смышленым оказался, не то быть ему съеденным.

Но вкус его горячей крови Лука навсегда запомнил. Ночами, бывало, не спал, все вспоминал, как соленый поток наполнял пасть, как хрустели кости, как смотрел на него Владлен, прижатый ко льду.

– Лука?

Он дернулся, когда Владлен его за плечо тронул, оскалился и отсел. И угораздило же его верность свою ему вручить! Не уйти теперь от него, не скрыться, а ведь скоро ночь, когда волкодлак верх над человеком возьмет…

Доброгнев в палату вернулся, да не один, с женой. Последними дети шли – удивительно похожие друг на друга юноша и девушка. Лука заметил, как брат сестру собой закрыл, когда они оказались ближе.

– Слов нет, как я рада, что ты вернулся, – сказала жена Доброгнева.

– Что же стоишь там, Ружана? Я ведь на твоих глазах рос!

Елисей встал, обнял женщину, а та расчувствовалась, слезы лить начала. Доброгнев рядом стоял, понурив голову, не смотрел ни на кого, глаза прятал.

– Ну, а вы, братец да сестренка! – Елисей к близнецам приблизился. – Помните меня еще?

– Да как же не помнить, – ответил молодец.

– Ведана…

Девушка из-за спины брата выглянула, одарила юного царя улыбкой. Зарделся Елисей, руку к ней протянул, а она возьми и вложи в его ладонь свои пальцы.

– Выросла! – выдохнул Елисей.

– Это над тобой, царевич, время не властно было, а мы все эти годы взрослели, – сказала Ведана.

– Это она про гору рассказала, – вдруг произнес Всеволод. – Царевна Ведана.

– Не царевна я больше, – отмахнулась девушка. – Говорила я, что бедой для тебя это путешествие закончится, а ты не слушал.

Отошла Ведана от Елисея, присела рядом со Всеволодом, руку его сжала. Не заметил Лука на ее лице ни отвращения, ни гадкой брезгливости. С жалостью смотрела Ведана на юношу.

– Стоило