Моровое поветрие - Рита Хоффман
Изба бабкина стояла поодаль от соседских дворов, у самой кромки леса, в тени разлапистых елей. Забор из веток ей помогала собирать Ярина, а калитку они так и не поставили. Как заболела старуха, ни одна живая душа ее не проведала, а ведь когда хворь кого одолевала или понести женщина не могла, то все шли к бабке Агриппе за настоями да травами.
Ярина шагнула в полумрак избы, поставила корзинку на пол и огляделась: свечи не горели, печь остыла, пахло сыростью и хвоей. Из комнатушки, в которой бабка Агриппа лежала, не доносилось ни звука. Решив проведать старую, Ярина прошла через горницу и заглянула за скрипучую, рассохшуюся дверь.
– Баб? – позвала она. – Ты жива еще?
– Да жива пока, – откликнулась та из темноты. – Хоть свечу зажги, девка, не видно ж ничего!
Ярина вздохнула. Опять ворчит, старая!
– Ты бы поприветливее была, а! – Ярина вернулась в горницу и зажгла огарок свечи огнивом. – Всех отвадила от себя!
– А оно и к лучшему! – выкрикнула из комнатки Агриппа. – Люди – скоты неблагодарные, ты тоже это поймешь, да поздно будет! Помяни мое слово!
В свете свечи скудное убранство избы стало заметнее. В углах поселились пауки, лавки посерели от сырости, пол усеивали пятна, похожие на плесень.
В комнатке, на небрежно сколоченной лежанке Ярина увидела Агриппу – седые волосы были всклокочены, сведенные болезнью руки сжимали тонкое одеяльце. Но взгляд бабки оставался острым, словно нож. Агриппа вся сморщилась, как сушеное яблоко, но глаза были молодыми и ясными.
– Ну, что же ты?
Ярина ногой подвинула табуретку к лежанке и уселась. Свечу поставила на пол, подальше от свисающего края одеяла. От бабки пахло застарелым потом и старостью, а еще – смертью.
– Ишь, какая коза выросла, – со знанием дела отметила Агриппа. – Сколько тебе годков-то уже?
– Так девятнадцать уже, баб.
– И все в девках ходишь?
– А то ж.
– Приглянулся тебе хоть кто-то? Хотя на кого тут смотреть, видят боги, одни дураки в деревне остались. Дураки и ущербные.
– Баб! – возмутилась Ярина. – Будет тебе людей-то обижать.
– Людей… Не помнишь, что ли, как тебя в детстве гоняли?
– Не держу я зла на них. Дети ведь, да и давно это было. Ты лучше…
– Дети! – возмутилась Агриппа. – Как они тебя прозвали, а?
– Баб…
– Как прозвали? Отвечай!
– Пугалом, – выдохнула Ярина. – Довольна теперь?
– А ты все к ним ластишься, как собака побитая. – Агриппа приподнялась на локтях и плюнула на пол.
– Баб! Ну что ты делаешь?!
– Всех, кто не похож на них, они готовы на вилы насадить! Помяни мое слово, я…
Агриппа закашлялась, а Ярина головой покачала и вздохнула.
Ну да, было, дразнили ее в детстве из-за копны рыжих волос и веснушек, да, задирали – но разве это повод на детей злиться всю жизнь? Позже, правда, умнее соседская ребятня не стала. Девчонки постоянно напоминали, что у Ярины ни бровей, ни ресниц на лице не видать из-за того, что они рыжие; мальчишки гулять не звали, нарекли самой некрасивой в деревне. А ей-то что? Давно это все было, почти все обидчики уже семьи завели, кто-то уехал, а кто-то и вовсе помер.
– Дура ты, – выдохнула Агриппа. – Прощаешь всех, зла не держишь…
– А ты? – Ярина разозлилась на бабку. – Из-за твоей злобы тебя одну помирать оставили! Не будь меня, ты бы так и лежала тут, соседи бы ставни заколотили и позабыли о тебе!
– Я бы позабыть им не дала. – Агриппа вдруг захихикала как девчонка. – От меня так просто не избавиться, внучка.
Мурашки поползли по спине Ярины от этих слов. Она поежилась, воздух вокруг стал холодным и неприятным, будто в могиле. Половица где-то скрипнула, а за ней другая – Ярина прислушалась.
– Страшно? – свистящим шепотом спросила Агриппа.
– Вовсе нет, – дрожащим голосом ответила Ярина.
– Разбери-ка ты крышу, дочка. Скоро мое время придет.
– Зачем, баб?
За спиной Ярины скрипнула дверь. Половицы жалобно затрещали, будто на них наступил кто-то тяжелый. Агриппа смотрела поверх плеча Ярины, взгляд ее поразительно ясных глаз был устремлен не на внучку, а на кого-то за ее спиной.
От страха волосы на затылке Ярины зашевелились, мурашки по коже поползли. Хотела бы она обернуться, да не могла – тело будто окаменело. Агриппа кивнула невидимому гостю – и воздух тут же потеплел, огонь свечи стал ярче, тени расползлись по углам.
– Разбери крышу, – повторила старуха. – Скоро за мной придут.
Ярина встала с табуретки и медленно обернулась. Никого за спиной ее не было, только дверь оказалась прикрыта. Выходить в темную горницу не хотелось, но не оставлять же бабку без свечи? Пришлось Ярине сжать кулаки и отважно перешагнуть порог. Коленки дрожали, зуб на зуб не попадал, но она сумела запалить еще один огарок.
Находиться в избе стало неприятно, Ярине хотелось отмыться от этого места, пойти в баню и париться до тех пор, пока кожа слезать не начнет. Она распахнула дверь, вдохнула хвойного воздуха, прислонилась плечом к косяку и угрюмо уставилась на соседские дома. Неужто никто не мог ей с бабкой помочь? Знали ведь все, окаянные, что той всего ничего жить осталось. Еще и эта крыша…
Каждый в деревне ведал: когда умирает колдушка, следует разобрать крышу, чтобы дух ее смог улететь из дома. Да только какая из Агриппы колдунья?!
Ярина топнула ногой, разозлилась, кинулась к покосившейся клети и достала лестницу. Все руки занозила, пока тащила ее к избе, а потом все колени ободрала, пока на крышу взбиралась, но не остановилась, пока до печной трубы не добралась. Уселась поудобнее и начала крышу разбирать: ругалась сквозь зубы, кидала прогнившую солому и камыш вниз, сама не знала, на кого злилась – на себя, на бабку или на весь белый свет.
– Крышу ей разбери, – шипела Ярина, – колдунья она, оказывается… Ну да, ну да…
Вскоре через дыру в крыше стало можно разглядеть горницу. Решив, что она и так сделала больше, чем должна была, Ярина спустилась на землю и посмотрела на потемневшее небо.
– Вот пойдет дождь, узнаешь! – выкрикнула Ярина, заглядывая в избу. – Слышишь меня, баб?
Агриппа не откликнулась. Утерев пот со лба, Ярина взяла свечу и прошла к бабкиной комнатке, да только не было той на лежанке.
– Баб? – снова позвала Ярина. – Ты куда делась-то?
Кто-то тронул ее за плечо. За спиной раздались торопливые шаги. Ярина обернулась, свеча погасла, и она оказалась в вязком полумраке избы. Медленно, словно нарочно, дверь сама собой закрылась у нее на глазах.
Ставни захлопали, половицы застонали, а следом раздался раскат грома, да такой громкий, что Ярина зажала уши и зажмурилась.
Глаза закрыть-то она закрыла, а вот открывать страшно стало: вокруг ходил кто-то, стонал, царапал пол когтями. Ярина решилась поглядеть, что творится, приоткрыла глаза и сквозь узкую щель меж веками и ресницами увидела горницу темную, а в ней тварь, да такую уродливую! Ноги козлиные, тельце щуплое, рога на голове, а рожа как у твоего порося!
Ярине испугаться бы, закричать, да только смех ее разобрал. Стояла, смеялась, сказать ничего не могла, а черт глядел на нее и глазками хлопал.
– Смешно тебе? – прихрюкивая спросил он.
– Очень смешно! – призналась Ярина. – Ну и морда у тебя! Свинья свиньей!
– Поглядите-ка на нее! – возмутился черт. – Давно тебя не пугали, видно!
Пламя из печи вырвалось, ветер завыл, изба застонала, а Ярина подбоченилась и выкрикнула:
– Это ж кто меня пугать решил? Ты, что ли? А ну пшел прочь!
Она кинулась к печи, схватила ухват, да как огрела черта по хребту! Тот заверещал, начал метаться по горнице.
– Ишь, устроил! А ну верни бабку, проклятый! – Ярина снова ухватом замахнулась. – А не то так отхожу, своего отражения свинячьего не узнаешь!
Черт завизжал, к двери кинулся, но Ярина за хвост его поймать успела, к себе подтащила, другой рукой за бороденку жидкую схватилась и давай его трясти.
– Бабка где моя?! Отвечай!
– Забирай, забирай свою бабку! – закричал перепуганный черт. – Совсем люд озверел, ничего не боится!
Ярина хвост не отпустила,