Андрей Ерпылев - Один в поле

Рука наткнулась на что-то безвольное и холодное. Инстинктивно сжав это что-то, Гаал ударил ногами по воде и с шумом вылетел на поверхность. Тусклое дождливое небо показалось ему Мировым Светом, но уже в следующий момент все погасло…

— Ожил, герой?

Рой никак не мог понять, почему взбаламученная река вдруг сменилась белизной, а плеск воды — тяжелой мерной вибрацией, отдающейся резкой болью в голове.

— Что…

— Вижу, что ожил! — Возле койки сидел Копченый в своем непременном бригадирском мундире поверх синего комбинезона. — Ну и крепок ты головой, Рой Гаал! Едва баркас не опрокинул!

— Что случилось?.. — прохрипел молодой человек, чувствуя, что во рту у него все шершавое и потрескавшееся, будто грязь в засуху, и тут же в губы ему ткнулось холодное и влажное, а в горло полилась восхитительная жидкость, казалось, даже не достигая желудка, а впитываясь на полпути.

— Ну, хватит, хватит! — Копченый отнял стакан у тянущегося за ним, как малыш за соской, Роя. — А то сиделок у нас не предусмотрено.

— Где я?

— В каюте, — пожал плечами бывший бригадир. — Вообще-то нижним чинам положено жить в кубрике, но кают у нас больше чем достаточно, и каждый получил по отдельной. Кто захотел, конечно.

Молодой человек, наконец, ощутил легкую качку и понял, что судно движется.

— Мы плывем? Сколько же я…

— Да больше суток уже. Решили не задерживаться больше на базе и отчалили, пока ты был без сознания. Сейчас мы в море. Давай, приходи поскорее в норму — каждая пара рук на счету.

Копченый поднялся на ноги и, качнувшись, шагнул к двери.

— А что с Боталом?

— Ботало больше нет, — обернулся командир, и лицо его стало жестким. — А вот за Туурлана тебе спасибо. Он был в шоке, но уже оклемался. Эта тварь ударила их электрическим разрядом, а на тебя ее ресурсов уже не хватило.

— Что это было?

— Кто знает? Все утверждают разное. Луду твердит, что это был гигантский электрический угорь — такие водились, говорят, раньше в Голубой Змее, но много, много меньше. Горбатый вроде бы видел мокрую шерсть на спине и уверен, что это была огромная выдра. Айкр разглядел в воде рыбий хвост… Но крови в воду столько вылилось, будто корову зарезали. Мой отец был мясником, и я такое только на бойне видал.

Командир помолчал и снова взялся за ручку двери.

— В общем, хватит валяться, солдат. У нас всех работы по горло. Выздоравливай, давай. Я на тебя надеюсь…

Отан Тууку неторопливо, но неуклонно продвигался вдоль побережья к югу. Давно остались позади леса, и теперь слева по борту расстилалась унылая пустыня: серовато-желтые песчаные дюны, перемежающиеся каменистыми отмелями или кучами камней, которые с натяжкой можно было назвать скалами. И вечный прибой, лижущий пенистым языком берег. По правому борту было еще тоскливее — серая всхолмленная равнина с частыми белыми кляксами, плавно загибающая кверху гигантской чашей, чтобы слиться в туманной дали с таким же серым и плотным небом. Уже через пятнадцать минут любования такими красотами хотелось завязать глаза и больше ничего никогда не видеть.

Но на ротозейство на верхней палубе и так не хватало времени. У Роя болела голова и еще больше шея, и Горбатый, кое-что понимавший в медицине, подозревал трещину шейного позвонка. Впрочем, кроме жесткого шнурованного воротничка он предложить все равно ничего не мог, и Рой вместе с ним целыми днями возился в машинном отделении. Один двигатель все время капризничал, а кроме бывшего инженера и Гаала, сведущих в механизмах на борту «Отана» не наблюдалось. Поэтому любые пейзажи были не для Роя. Он и переселился ближе к машинному отделению, разделив каюту с Горбатым, чтобы быть готовым в любой момент прийти ему на помощь.

Ко второй неделе плавания он научился распознавать на слух всевозможные неполадки, был способен устранить большинство из них самостоятельно, а пропахший соляркой чадный воздух машинного отделения казался даже чище, чем наверху. Руки, как и раньше в родном цеху, были покрыты мелкими ссадинами, металлическая пыль въелась в кожу. Он чувствовал себя на своем месте, и те времена, когда приходилось заниматься иными делами, уже казались привидевшимися в дурном сне.

В кают-компании они появлялись по очереди, только перекусить наскоро и бежать обратно вниз, под шуточки об огромной и горячей железной бабе, ждущей механиков, чтобы заключить в свои объятия. Корабельная жизнь проходила мимо. Да и какая это была жизнь? Капитан со «старпомом» Туурланом постоянно были заняты прокладкой курса и управлением судном, Копченый взял на себя роль сурового боцмана и гонял единственного матроса Фиксу, не давая тому присесть. Единственного, потому что Старик внезапно открыл в себе таланты кулинара и оккупировал камбуз, творя из запасенной в избытке провизии весьма приличные завтраки, обеды и ужины.

Без дела оставался только Слепой, целыми днями валявшийся в каюте. Даже еду ему туда таскал кто-нибудь из свободных на тот момент членов экипажа. Так приказал бывший бригадир: водить незрячего по ненадежным трапам в кают-компанию было чересчур хлопотно. Все были довольны, что он хотя бы сам себя обслуживал — его поселили в шкиперской каюте со своим крошечным санузлом и нимало не тяготились отсутствием убогого.

Иногда с палубы, сотрясая корпус, грохотали орудийные выстрелы и пулеметные очереди — Копченый проводил учения по отражению вероятного противника то со стороны океана, то с суши. Матеря на чем свет стоит неугомонного «сапога», облаченные в спасательные жилеты и с касками на головах члены экипажа высыпали на верхнюю палубу, разбирали оружие из пирамиды и «играли в войнушку» несколько часов кряду, пока вечно недовольный бригадир не прекращал учения. Угодить ему было невозможно, и Рой с благодарностью вспоминал покойных капитана Фогуту и фельдфебеля Набигобу с их пристрастием заветам маршала Зогу. Что ни говори, а горно-егерская подготовка стоила многого.

— Солдаты! — прохаживался бывший бригадир вдоль короткого строя «солдат», по сравнению с которыми обозники казались бы молодцами и орлами. — Да-да, солдаты! Сейчас мы уже не беглецы и тем более не каторжники. Мы вооружены и можем дать отпор любому. И что я вижу? Как мы будем давать этот отпор, если солдаты ползают, будто осенние мухи, нанюхавшиеся отравы? Да нас любой возьмет голыми руками! Чего скалитесь, капрал Гаал? Вас это не касается? Вас это касается в первую очередь! Ладно насквозь гражданские тюхи-матюхи, которые и ногти себе постричь не могут без вреда для организма, но вы-то воевали! Не скалиться нужно, а не покладая рук и всего остального натаскивать, натаскивать и натаскивать товарищей! Не можешь — поможем, не хочешь — заставим! На этом стояла, стоит и стоять будет армия! А также плавать, ездить и летать, если придется!..