Долгожданная кража - Владимир Викторович Зингер

выпытывать у заявительницы всякие подробности деликатного свойства. Ему бы в прокуратуре работать, куда эти дела по подследственности относятся, да только, как говорится, бодливой корове бог рогов не дал. А так в обычной обстановке следователь вроде и ничего, свои кражи, грабежи да телесные повреждения расследует исправно. Правда, говорят, что и там у него к женщинам повышенное внимание, особенно к потерпевшим и подозреваемым. И будто бы добивается он от них даже какой-никакой благосклонности. Да уж, с такой-то внешностью где ещё на женское внимание рассчитывать? Не красавец, прямо сказать. Шишковатую башку украшает несимметричная плешь, нос и один глаз на сторону смотрят. Сам кривой, как вопросительный знак. Про таких в народе говорят: ничего, что грудь впалая, зато спина колесом. В общем, не повезло мужику с обличием. Вот и старается казённый ресурс использовать.

Николай Иванович, ничего не говоря, со всем своим ярко выраженным недоумением посмотрел на соискателя чужой работы. Я знал, что после такого взгляда начальника розыска люди обычно хорошо понимают всю беспочвенность своих притязаний и стараются тихонько исчезнуть с глаз долой. Но только не Утягин. Этот товарищ и не думал ретироваться. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, умудряясь демонстрировать одновременно и покорное подобострастие, и какое-то отчаянное нахальство.

Дядя Коля, видимо, тоже понял, что без слов тут всё равно не обойтись. Обманчиво душевным голосом он как бы в раздумье начал:

— Допросить, говоришь? Заняться, говоришь, нечем? Спасибо, конечно, только это не у тебя ли сроки по арестантскому делу горят, а в бумагах конь не валялся? Не за тебя ли с твоего шефа сегодня на совещании стружку снимали?

Вот от этих слов следователь забеспокоился. Видно было, что аргументы в своё оправдание ищет, а заодно боится, что будоражащая кровь шабашка уплывает из рук. Но сказать ничего не успел, поскольку Николай Иванович продолжил:

— Так что уж лучше ступай по своим делам, пока я Рябинину не позвонил. Он, наверное, не остыл ещё после совещания и твою прыть по достоинству оценит.

После таких слов настаивать на своей помощи Утягин не решился и тихонько отбыл, не солоно хлебавши.

— А что за совещание? — поинтересовался я.

— Да не было никакого совещания. — ухмыльнулся дядя Коля. — Это я так. Но попал, как видишь. Чтобы у следака да не было проблем со сроками, ни в жисть не поверю. А теперь давай ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.

Эта дурацкая присказка про Мопассана в последнее время активно встраивалась к месту и не к месту в наши разговоры, но в данном случае проявилась уж очень двусмысленно. Мы оба почувствовали неловкость от этого и постарались дезавуировать её активной проработкой дальнейших действий по установлению злодея.

* * *

От заявления в милицию Галина не отказалась даже после общения с Варфоломеем Леонтьевичем, старшим прокурорским следователем. Это было гарантированным подтверждением твёрдости её намерений. Варфоломей Леонтьевич, человек уже достаточно преклонного возраста (по крайней мере на мой взгляд), за бесконечным числом расследованных дел подобного свойства давно уже утратил иллюзии о необходимости деликатного метода ведения допроса. Как правило, это оказывалось полным шоком для потерпевших, а иногда и поводом отказаться от заявления. Дамы в процессе допроса и необходимости отвечать на такие вопросы, которые и с сокровенной подружкой не решились бы обсуждать, начинали понимать происшедшее в совершенно новом свете. Не каждой оказывалось под силу следовать этим путём дальше.

Тем не менее в такой тактике следователя были свои резоны. Проделикатничай на данном этапе, не задай коробящий жертву вопрос, пожалей её — и, глядишь, упустишь какую-то важную деталь, которая в последующем принесёт тебе кучу хлопот, а то и дело развалит. Извиняло, пожалуй, Варфоломея Леонтьевича некоторым образом то, что беседу он вёл настолько равнодушным тоном и любую информацию воспринимал настолько без удивления, что можно было представить, что перед тобой и не человек вовсе, и от этого делалось немного легче.

Как бы то ни было, твёрдость позиции потерпевшей даже вызвала у нас некоторое уважение, несмотря на стопроцентный глухарь, который она дарила нам. Такие немотивированные на первый взгляд преступления перспектив к раскрытию практически не имеют. Идентифицировать человека по ДНК ещё не научились (это я уже понял из текущей жизни), болтать про такие подвиги злодей не будет, тема не та. А если он у жертвы ничего не взял, чтобы потом реализовать, так и вообще труба. Тем не менее делать что-то надо.

План первоочередных действий возник такой. Вечером устроить засаду в комнате потерпевшей на случай, если вдруг этот идиот и действительно явится в гости, как обещал. Мы все: и дядя Коля, и я, и привлечённый для этой работы Санька Барыкин, прекрасно понимали, что это, конечно, чушь собачья. Никто никуда не придёт и приходить не собирался. Врал он всё. И врал только для того, чтобы жертва, очухавшись, не побежала сразу в милицию. Сбить её с толку старался, что это и не изнасилование вовсе, а пролог долгих и чистых отношений. Ну, начались не очень комфортно, что тут скажешь, зато впереди — беспредельное счастье. Вдруг сработает?

Придя в себя после допроса прокурорским следователем, Галина и сама вполне здраво рассуждала, что ждать обещанного визита не приходится. Только вот засада всё равно была неизбежна. Представляете, мы не отреагируем, а этот крендель возьмёт, да и придёт. И что тогда?

Вот поэтому мы с Санькой провели этот вечер, отпиваясь чаем в микроскопических апартаментах Галины. Проникнуть на место удалось без соседских глаз и ничем не нашуметь, пробираясь среди многочисленного полезного барахла, не вместившегося в комнаты жильцов. Особо делать было нечего. Комната на четвёртом этаже без балкона, через окно не зайдут. Так что сиди, отдыхай, жди посещения обычным образом, через дверь, или что хозяйку вызовут через соседей. Оставалось только следить, чтобы наши тени не падали на шторы окна.

Галина поначалу бучилась, была вся как сердитый ёжик, но потом, когда поняла, что вести с ней разговоры о происшедшем милиционеры не будут, оттаяла. Мы пили чай, вполголоса (чтобы не услышали соседи) болтали о пустяках, а всё, что надо, нам было известно и так из протокола допроса, скрупулёзно оформленного следователем. Я же в конце концов и вовсе закимарил на диванчике, возложив всю ответственность за бдения на Саньку. И никакие происшествия мой сон не потревожили.

На следующий день нам предстояло изменить тактику. Было решено: пусть Галина вечерком пройдётся по тому маршруту, где её изловил злоумышленник, прогуляется около своего