Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Владислав Юрьевич Морозов
— Всё, пацаны, считайте, что бог умер, — сказал тогда пожилой артиллерийский капитан Тутышкин, глядя, как у линии горизонта, на юго-западе от нас, то ли над Милфорд-Хейвеном, то ли над Пембруком, поднимаются совершенно нестрашные на таком расстоянии огненно-сизые грибы. Причём, судя по всему, по Англии долбили не наши (какой в этом был смысл, если наши части уже стояли в Лондоне, Бристоле, Бирмингеме, Ливерпуле и во многих ключевых точках их фиговых островов), а «гуманные» и «демократичные» американцы, стремившиеся понадкусывать то, что уже не могли съесть. Зачем англичанам жить дальше, если они уже оккупированы проклятыми большевиками?
Бойцы тогда смотрели на меня с ужасом разом потерявших всё людей в глазах. А что я мог им сказать и что должен был делать? Нам оставалось выполнять последний (как оказалось — действительно самый последний) приказ более не существующего Генштаба. А именно — закрепиться на достигнутом рубеже, окопаться и сидеть-держаться в ожидании… Вот только — в ожидании чего?
Нам, конечно, крупно повезло, что на этой законсервированной базе были обширные, построенные, похоже, ещё в 1940-е, во времена «Битвы за Англию», и модернизированные в 1960-е гг. до противоатомного уровня основательные бомбогазоубежища с запасами жратвы и ГСМ (авиатопливо, соляра для генераторов и автомобильный бензин). А кроме кое-какой авиатехники (в основном самолёты-вертолёты не первой свежести, стоявшие на консервации) и автотранспорта там нашлось старое стрелковое оружие времён Второй мировой почти две тысячи винтовок «Ли-Энфильд» (в разных вариантах, от карабинов до снайперских винтовок), сотня ручных пулемётов «Брен», пистолеты-револьверы, прорва патронов для всего этого оружия. А ещё 80-мм миномёты с боеприпасами. Именно там я и приучился стрелять редко, но метко и теперь неизменно предпочитаю мосинский карабин с откидным штыком образца 1944 г. автоматическому оружию. Ещё и из соображений экономии боеприпасов, неизбежной в наших условиях.
Вообще, о том, как мы зимовали в Англии, наверное, можно накатать роман и две повести. Сначала мы довольно долго отбивали разномастные остатки английской и, кажется, ещё и американской (последние были из числа дислоцированных в Англии недобитых войск), армии. Это было, в общем, несложно, поскольку у наших противников больше не было ни серьёзной техники, ни боеприпасов, ни толковых командиров, ни чётких планов. Но, тем не менее, из-за этого ещё до начала Длинной Зимы Мы израсходовали почти две трети снарядов для танковых пушек и оставшейся у нас артиллерии. А пополнять отечественный боезапас в Англии было неоткуда.
Потом вместо относительно регулярных и организованных армейских подразделений на наш периметр начали переть вообще непонятно кто какие-то разрозненные армейские и полицейские недобитки, а потом и просто охочие до трофеев бандиты, вооружённые чем попало гражданские. Ну, а потом, уже когда на Землю опустились сумерки длинной зимы, вооружённые стычки постепенно сошли на нет, и мы начали, если так можно выразиться, обживать «место последней дислокации» (как мы думали тогда). Даже торговать стали с местными. Англичане странные люди. Сначала они думали, что «русские коммунисты» это нечто монголоидное, с рогами и хвостом, только и мечтающее, как бы съесть местных пейзан без соли, хрена и горчицы. Потом, когда пальба поутихла, они увидели, что мы такие же люди, как они, и, вообще, сидим в глухой обороне и никого не трогаем. А развитию торговых отношений способствовало то, что наши хозяйственники, вроде прапорщика Марковца, притащили с собой в Англию полный комплект зимнего обмундирования (полушубки, караульные тулупы, зимние комбезы и бушлаты, шинели, телогрейки, ватные штаны, шапки-ушанки), причём из расчёта на полк полного состава, а не то, что от него реально осталось к началу полного звиздеца. Так или иначе, излишки зимнего обмундирования успешно использовались нами в последующих натуральных обменах.
В Англии, как оказалось, не только в деревнях, но и в крупных городах до 1980-х сохранилась древняя привычка топить печи дровами или углём. Поэтому у местных сельских жителей был некоторый шанс на выживание, разумеется, при наличии достаточных запасов топлива, жратвы и тёплой одежды. Правда, при длительном, стоявшем неделями, сорокаградусном морозе выживших всё же оказалось немного в прежние времена в Англии температура 0 градусов считалась холодной зимой, -5 — очень холодной, а -10 — вообще нереальной и аномально холодной. Так что бриттам пришлось избавляться от своих многовековых заблуждений. Интересно, что за время Длинной Зимы к нашим бойцам прибилось десятка два местных баб, которым было некуда деваться, — они бы просто сдохли, если бы их не подобрали и накормили-обогрели наши патрули. А потом они предпочли остаться у нас на правах обслуги. Были из-за этой обслуги и драки, случалась и разная любовь-морковь, из-за которой мне, как последней инстанции, представляющей на этом обледенелом побережье «советскую власть», пришлось зарегистрировать девять браков моих солдат и сержантов с местными бабами. У пятерых потом родились вполне здоровые дети, а две бабёнки вместе с детьми и мужьями затем даже вернулись домой вместе с нами.
В Англии поначалу оставалось ещё два наших, каким-то образом не уничтоженных очага сопротивления — остатки 48-й мотострелковой дивизии, закрепившиеся между Шрусбери и Стаффордом, и то ли балтийские, то ли североморские морпехи на прибрежном плацдарме у Нориджа. Однако морпехи, у которых, похоже, оставалось целым что-то из кораблей и был какой-то, явно отличавшийся от нашего, последний приказ, предпочли ещё до начала Длинной Зимы эвакуировать свой плацдарм. Подняли якоря и, видимо, ушли к родным берегам (или ещё куда), невнятно попрощавшись с нами по радио. Может, они куда и приплыли.
А вот радиопередатчик пехоты окончательно замолчал к середине Длинной Зимы. Мы, естественно, забеспокоились. Тут стоит вспомнить, что у нас на базе, в числе прочих трофеев, стояло несколько не шибко новых, но исправных и, как говорят, надёжных (мол, их ещё сам гениальный «Дядя Игорь» Сикорский спроектировал, а он плохого отродясь не строил) вертолётов «Уэссекс». Пару этих аппаратов мы с самого начала довели до лётного состояния и, намалевав на них красные звёзды, иногда производили воздушную разведку за периметром нашего расположения. Лётные кадры тоже нашлись приблудный вертолётчик-энтузиаст со сбитого «Ми-8» капитан Левыкин со своим борттехником старлеем Ферапонотовым, пилот «Миг-23» лейтенант Хлыстов и пилот военно-транспортной авиации майор Ремизюк. Эти четверо с самого начала выступили с идеей начать полёты на трофейных «Уэссексах» (летуны они такие, слегка психи — хлебом не корми, а дай хоть на палке, но слетать), и они же предложили «трансполярный