И Намор - В третью стражу [СИ]

    ...

    В прошлой жизни – и это, между прочим, как понимал теперь Олег, было самое лучшее определение – так вот в прошлой жизни он легко и охотно засыпал, в любом транспортном средстве, где не надо рулить самому. Но вот за окном ночь, и поезд стучит на стыках рельсов, и до Вены еще "пилить и пилить", а сна ни в одном глазу. То ли молодость вторая спать не дает, то ли мысли "разные", то ли близость Тани...

    "Спит или делает вид?... Не лишено..." — Думает Олег, удаляя за ненадобностью громоздкие черновики своих трудных мыслей.

    И в самом деле, последнее предположение не лишено смысла. Рядом с такой женщиной разве уснешь? Таня... вот появилась здесь и сейчас... И поломала великие планы!..

    Поломала, не могла не поломать, потому что потерять ее он себе позволить не мог, но и более того не посмел бы ею даже рисковать. Впрочем, он все это уже обдумал, взвесил и разложил по полочкам. Так что весь развернутый текст долгого внутреннего монолога мог быть без сожалений выброшен на свалку истории за ненадобностью. А для утреннего разговора с Жаннет у Баста имелся готовый результат. И тут, словно услышав ехидный голосок Татьяны: "Замыслы наши, может быть, великие, — а ты их знаешь? Мы моря хотим воевать...Это что же... Крылья мне подшибаете?", — чуть не выругался в слух, — ее-то планов он не знал и желания в учет не принимал — "Вот и поговорили... бы... "

    Он тихо встал, намереваясь выйти покурить в коридор, но его остановил ее совершенно лишенный и тени сонливости голос:

    — И для этого ты покупал купе первого класса?

    — Не хотел тебя тревожить, — пожал он плечами, встречая ее взгляд из-под ресниц.

    — Кури уж, я не сплю, — усмехнулась она в ответ и включила настольную лампу, из-под абажура полился мягкий розовый свет.

    — Выпить не хочешь? — спросил Баст, возвращаясь на диван.

    — "Заметьте, не я это предложила", — сказала Татьяна, подняв бровь, — Барон, вы алкоголик?

    Олег знал эту "игру" российских женщин – это как в армии комплекс опознавания "свой-чужой", — не узнал цитату — "чужой", с тобой и общаться будут как с чужим, а еще и круг твоих интересов прощупают и интеллект проверят...

    — Не алкоголик, и не барон, — Баст достал из кармана фляжку и поболтал ею в воздухе, давая Жаннет возможность, услышать аппетитное бульканье. — Я Риттер – то есть, рыцарь, мадемуазель, а это французский коньяк. Вернее арманьяк, но сути дела это не меняет.

    — А вы, женщина, — лейтенант? — добавил "отзыв" Олег уже от себя, слегка переделанной цитатой из "Гусарской баллады".

    Татьяна улыбнулась и, уходя от скользкой темы, спросила:

    — А ты знаешь, что арманьяк производят совсем недалеко от тех мест, где родился д'Артаньян?

    — Да что ты говоришь?! — Удивился Шаунбург, он никогда, кажется, не знал, где на самом деле находятся все эти французские Шампани, Коньяки и прочие Божоле.

    — Ты не знал! — Победно улыбнулась Жанна. — Ладно, дай мне глотнуть. Только совсем чуть-чуть.

    — А я много и не дам! — Баст демонстративно налил ей арманьяк в тот наперсток, который служил его фляжке крышечкой.

    — Все ясно: жмот!

    "Черт, а это откуда? Какой-то фильм..." — попытался вспомнить Олег...

    — Мы, немцы, народ прижимистый, — улыбнулся Баст, сделав порядочный глоток. — Ты разве не знала?

    — Знала, — серьезно кивнула она и выпила свой "грамм". — Все боши свиньи и скупердяи!

    — Ну, что ж... — Олег достал сигарету, повертел в пальцах, подыскивая правильные слова, но потом решил, что дело не в форме, а в содержании, и заговорил, так и не прикурив: — Через три года здесь начнется война, — сказал ровным голосом. — А в Союзе чистки, считай, уже начались...

    — Так! И? — Таня тоже смахнула с лица веселость.

    — Я к тому, что Южная Америка далеко и в отличие от Африки имеет вполне цивилизованные города, где...

    — Что, правда? — именно этим, ехидным голосом, что Олег "услышал" и спросила Татьяна.

    — Вполне. Чили, Бразилия, Аргентина, в конце концов! — не повелся Олег.

    — "Зачем нам, поручик, чужая земля?" — Пропела вдруг Таня.

    — Мне незачем, — пожал плечами Ицкович. — Я...

    — Спасибо, Олег, — как-то неожиданно мягко и душевно сказала Таня, не отводя взгляда, ставшего, напротив, неожиданно твердым. — Но никуда мы не поедем.

    "Мы! Или она просто?.."

    — Я не о себе забочусь.

    — Я поняла, — кивнула она. — Но ты себе никогда этого не простишь. И мне не простишь.

    — Не простишь! — Повторила она, останавливая Олега жестом руки. — Даже если никогда слова не скажешь, все равно не простишь. А я... Впрочем, это не важно пока, — прервала она какую-то свою мысль, не захотев озвучивать. — Но ведь и я себе не прощу. Я уже думала об этом... Что ты делал в Праге? — спросила она вдруг.

    — Я убил Гейнлейна, — забывшись, по-немецки ответил Олег.

    — Писателя?! — Округлила глаза Таня.

    — Какого писателя? Ах, вот ты о чем! — усмехнулся Олег, сообразив, в чем тут дело. — Во-первых, не Хайнлайна, который живет в США, а Хейнлейна, который лидер судетских немцев.

    — И за что ты его?

    — Да, в принципе, не столько за что, сколько для чего, — объяснил Олег. — Он был ключевой фигурой в 38-м, может быть без него и Мюнхен не состоится.

    — Мюнхен... Ты уверен? — Уточнила Таня, не отреагировав на факт убийства.

    — Ну, какая, к черту, может быть тут уверенность! — Ицкович все-таки закурил. — Я просто пытаюсь сделать то, что в моих силах. Хоть что-нибудь сделать.

    — Думала об этом, к сожалению, кроме Гитлера и остальных Г, ничего не надумала, — призналась Таня и потянулась за сигаретой. — Но вдвоем-то мы больше сможем, как считаешь?

    "А вчетвером? Ну, да, снявши голову, по волосам не плачут!"

    — Что, правда? — Повторил ее собственную реплику Олег.

    — Абсолютно!

    — А... — Решиться на вопрос было, ой как, не просто, но Олег уже начал понимать простую истину: не сделанное сегодня, возможно, уже не удастся сделать никогда. — Таня я тебя...

    — Не торопись! — Ее пальцы стремительно коснулись его губ, что называется, "запирая уста". — Пожалуйста! — Добавила она. — Дай мне собраться с мыслями, разобраться... с собой... Ну, ты же не маленький, должен понимать. — Грустно улыбнулась она. — И потом, после Зальцбурга я, скорее всего, должна буду вернуться в Москву.

    — И вернешься? — Насторожился Олег.

    — А почему бы и нет? До 37-го целый год. Снова пошлют, а если не вернусь... Нелегальное положение?

    — А так легальное?