Олег Шушаков - И на вражьей земле мы врага разгромим. 1 книга. На сопках Маньчжурии

С нашей стороны в бою участвовало девяносто пять самолетов, со стороны самураев – сто двадцать… Стоп! В Ганьчжуре, и он это знал точно, сидело двадцать истребителей. Откуда еще сто самолетов? Прилетели из Хайлара или Чанчуня? Быть того не может!.. Врут?.. Может быть, но не специально… В такой давке своего от чужого хрен отличишь! Ладно, едем дальше…

В ходе боя сбито более двадцати пяти японских истребителей… Так, посчитаем… На нашей территории было найдено четырнадцать упавших и сгоревших самолетов. На территории противника разведка обнаружила еще одиннадцать разбитых машин. Да двоих сожгли в Ганьчжуре. Итого двадцать семь. Отнять семнадцать – будет десять… То есть потери самураев в два раза меньше… Опять врут?.. Да нет, конечно, не врут, просто кое-кого из японцев посчитали два раза. Сам боевой летчик, он знал, что попасть в самолет и сбить самолет – это разные вещи. В бою некогда глядеть упал подбитый тобой враг или оклемался и дальше полетел…

Так кто же победил?.. Во все века победителем считался тот, за кем осталось поле битвы… Враг бежал?.. Бежал! И добивали врага прямо у его порога. Значит, враг битву проиграл! На этом и порешим!..

И он включил в свой рапорт на имя командира особого корпуса комдива Жукова окончательную цифру – двадцать пять сбитых!

Так, теперь наши потери…

Семнадцать самолетов… Но люди-то живы. Старший лейтенант Савкин ранен легко, остался в строю. Трое – сели на вынужденную. Целехоньки. Двое выпрыгнули с парашютом и уже вернулись в свои части. Значит, что?.. Значит, наши потери – одиннадцать летчиков. Так и запишем!

Он размашисто подписал рапорт и пошел к комдиву.

Смушкевич был человек отходчивый и понимал, какая ответственность лежит на Жукове. Поэтому махнул рукой на дневную размолвку и выкинул ее из головы.

Жуков нисколько не жалел о выволочке, которую он устроил Смушкевичу. Но зла на него держать не собирался, потому что был прав!

Поэтому, когда Смушкевич зашел к нему в юрту и доложил результаты воздушного боя, он крепко пожал ему руку и от чистого сердца поздравил с победой…

А потом еще раз перечитал рапорт… Все как надо! Молодец Смушкевич! Может, если захочет, подать товар лицом! Численное превосходство противника в начале боя имелось?.. Имелось!.. Самураев сбито больше?.. В три раза!.. И враг бежит, бежит, бежит!.. И вообще, когда в небе сражается  с т о л ь к о  самолетов за раз, это уже не воздушный бой, это уже воздушное  с р а ж е н и е!

Так в Москву и доложим! Крупнейшее в истории авиации воздушное сражение нами  в ы и г р а н о! Ай да Жуков! Ай да сукин сын!

Поздно вечером комкор Смушкевич приехал в осиротевший двадцать второй полк. Он обошел все самолеты на аэродроме, побеседовал с техниками. А потом собрал летный состав в штабной юрте и подробно расспросил о впечатлениях от встречи с самураями.

Больше всего его интересовали боевые возможности японских летчиков.

И все как один, не сговариваясь, отметили большую выносливость, тактическое мастерство и волевые качества японских пилотов.  О ч е н ь опасные противники!..

— Но, товарищ комкор, — резюмировал военком полка старший политрук Калачев, сбивший, кстати, в этом бою один японский самолет. — Мы их бьем, и будем бить, пока не уничтожим или не принудим сдаться!

И все захлопали. А комкор улыбнулся:

— По докладам командиров полков, в бою участвовало девяносто пять наших истребителей и сто двадцать японских!..

Кто-то удивленно присвистнул. Но Смушкевич не обратил внимания. Это было не совещание, а просто беседа боевых товарищей. И продолжил:

— Сбито более двадцати пяти японских самолетов!.. Отличились майоры Глазыкин, Грицевец, Кравченко, капитан Герасимов старшие лейтенанты Рахов, Орлов, Викторов и многие другие…

— Гнали самураев пинками аж до самого Ганьчжура! — не удержался от реплики кто-то из летчиков. — А они летели и кувыркались! — закончил он, и веселый смех прокатился по юрте.

— Точно! — улыбнулся комкор. — И это настоящая победа!.. А скажите, как вы думаете, ожидать ли нам от них ответной любезности?

— Самураи – народ мстительный! Обязательно захотят рассчитаться за свое поражение! И в самом скором времени! — ответил за всех майор Кравченко. — Но мы их встретим, как дорогих гостей, и угостим, как положено! — закончил он под общий смех и улюлюканье.

— Гостеприимство – это хорошее качество! — сказал Смушкевич. И смех стал еще громче.

— Ну, а если серьезно, — сказал он, когда летчики успокоились. — Бои нам предстоят не шуточные! Я думаю, что все это уже поняли… Есть сведения, что командование Квантунской армии перебрасывает на Халхин-Гол хорошо обученные, опытные истребительные части из Китая и Японии. Поэтому максимальное внимание, товарищи командиры, — обратился он к Балáшеву и Калачеву. — Надо уделить вопросам тактической подготовки летчиков к предстоящим боям.

Балáшев чуть подался вперед при этих словах комкора, и кивнул, словно подтверждая важность сказанного. Калачев, делавший заметки в своей рабочей тетради, поднял голову и посмотрел на Смушкевича.

— И вам, товарищи советники, не стоит успокаиваться, — комкор повернулся к Кравченко и его товарищам. — Да, вы многое сделали, чтобы передать свой боевой опыт. И сегодняшний бой это показал! Но впереди еще много боев! До сих пор некоторые из ваших учеников бросаются на японцев очертя голову, как только их увидят!

— Сашка Пьянков, у нас такой драчливый! — опять влез кто-то из пилотов. Но Смушкевич шутку не поддержал, и на шутника зашикали его же товарищи.

— Необдуманный риск, — сказал Смушкевич. — Приносит лишь потери самолетов, а главное – летчиков. Подготовленные боевые летчики – это ценные кадры, это специалисты, без которых не решить поставленную задачу по разгрому врага…

Когда комкор уехал Владимира поманил рукой майор Кравченко.

— Ты сегодня на семнадцатой летал? — спросил он.

— Я, товарищ майор, а что? — подтвердил Владимир.

И тогда Кравченко обнял его, а потом крепко пожал руку. Владимир смотрел на него, ничего не понимая…

— А я, сегодня – на семерке! — сказал он и широко улыбнулся. — Так что с меня причитается!

— Да, что вы, товарищ майор! — смутился Владимир. — Вы ж меня до дому проводили, а то сожгли бы меня, за милую душу!

— Ладно-ладно! Ходил за мной, как на веревочке! Молодец!.. Я сам видел, как ты самурая завалил! И в рапорте указал!.. Так что, с почином тебя! — Кравченко хлопнул его по плечу.

— Спасибо, товарищ майор!