Васильевич. Книга первая. Братик - Андрей Готлибович Шопперт
А так он ещё и сидит⁈ Артемий Васильевич попробовал пошевелить членами. И у него это вполне получилось. Только руки сопротивление встретили. Ещё раз попытавшись ими подёргать, Боровой понял, что он сидит, облокотившись на подушку, наверное, большую, а сверху укрыт тяжёлым одеялом. В больнице, что ли? А сидя почему? Стал размышлять Василич, как его все в их селе называли. Позвоночник сломан? И он так зафиксирован? В «Итальянцах в России» там мафиозо этот так зафиксирован был. Тьфу! Сплюнул мысленно Боровой. Он ведь свободно и руками и ногами шевелил. Ещё раз попробовал. Всё шевелится. Значит, не итальянец.
— А! А! — Артемий Васильевич прочистил горло, пытаясь нарушить гнетущую тишину.
Ничего! Он ничего не услышал.
— Да, твою же… Блин! Что происходит? — спросил Боровой у темноты и тишины. И опять своего же голоса не услышал.
Не могила. Тогда что? Куда там умершие попадают в христианстве? Артемий Васильевич в бога не верил. Так уж воспитали родители, да и знание истории, а он закончил Исторический факультет (истфак) Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, убеждали Борового, что религия — это просто организация по отъёму денег у населения. Как там в Евангелии: «И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет». Тогда это Чистилище? Хотя… Туда попадают грешники, чтобы от грехов очиститься, но при этом обязательно верующие должны быть. Выходит, это Ад.
— Так-то, нормально. Перина с одеялом. Подушка здоровая. Прохладно немного. Ну, так это лучше пекла, — сообщил вслух себе Артемий Васильевич, но голоса опять не услышал.
А что он об Аде знает? Сковородки? Котлы? Если нет плоти, а не во плоти же ты этот мир покидаешь, то чего пытать-то? Душа не материальна, ей на сковородки хоть горячие, хоть холодные, плевать. Хрень иудеи придумали. Вот, может быть, для него выбрали пытку тишиной? Есть такое у Данте? Ну, если только первый круг? Первый круг ада у него называется Лимб. Стражем его является Харон, который перевозит души усопших через реку Стикс. В первом круге ада мучения испытывают младенцы, которых не крестили, и добродетельные нехристиане. Они обречены на вечное страдание безмолвной скорбью. Харон, правда, так себе с христианством связан и Стикс опять же.
— Страдание безмолвной скорбью? — Боровой прислушался к себе. Так-то безмолвие есть. А вот скорби он не ощущал. Вообще. Ощущал любопытство.
— Харон! — позвал добродетельный нехристианин.
Никто не пришёл. Так и как придёт, если он не говорит. Как немой. И не слышит… Как глухой.
— Стоп! — Артемий Васильевич стал вытаскивать руку из-под тяжелющего одеяла, — так может я головой ударился и чего там в голове дубовой повредил? Где там орган слуха? Или точнее — центр слуха? Какая-то слуховая кора есть? Кажется? А рядом область или зона… Брока, которая за речь отвечает.
Знания эти были поверхностны. Сидел как-то недавно совсем, пару месяцев назад, Боровой на приёме у врача. Ну, в коридоре. И там был плакат с отделами головного мозга. Просидел там Артемий Васильевич в очереди два часа с лишком, и плакат этот единственный до дыр зачитал.
И тут рука выпросталась из-под одеяла, и добродетельный нехристианин смог свою голову ощупать. Нету бинтов. Едрит твою!
Голова была волосатая. Ну, лысины не было. И волосы длинные и тонкие какие-то.
— Ей, Харон! Что вообще творится! — что есть силы закричал Артемий Васильевич.
Событие третье
В лето 7052 (1543 год от Р.Х.) 17 ноября митрополит Макарий (в миру — Михаил) с самого утра был в плохом настроении. За трапезой ему доложили, что младший убогий сын Василия третьего Юрий бегает по палате своей и мычит обильно.
Поста не было, и митрополит решил, что куриную грудку варёную и нащипанную в виде лапши можно отведать. Почему-то чувствовал, что сил сегодня потребуется много. Предстояло вскоре встретиться с епископом Варсонофием, тем самым предателем, что уже четверть века был в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере заточён. Три десятка лет назад Великий князь Василий Иоаннович, самолично командуя войском осадил Смоленск. Тюфяки отработали зело успешно, и Смоленск подвергся великой опасности. Епископ Варсонофий явился ходатаем за город и жителей его перед Василием Иоанновичем. Он просил Великого князя прекратить осаду до следующего дня, обещая сдачу города. Когда великий князь не внял этой просьбе и продолжал осаду, епископ вместе с боярами, знатными гражданами и королевским наместником предложил немедленную сдачу города. На следующий день Варсонофий, осеняя великого князя крестом, приветствовал его словами: «Божиею милостию радуйся и здравствуй, православный Царь всея Русии, на своей отчине и дедине града Смоленска». Тогда Великий князь подтвердил права и привилегии города и, в частности, церкви Смоленской и епископской кафедры самого Варсонофия.
Однако буквально через три месяца в Смоленске узнали о поражении русских под Оршей. Боясь гнева польского короля Сигизмунда, и по привычке к польскому владычеству, которое продолжалось уже сто десять лет, смоляне задумали изменить Великому князю. Во главе изменников стал епископ Варсонофий, который послал к польскому королю своего племянника с просьбою идти немедленно к городу. Варсонофий обещал Сигизмунду лёгкую победу, ведь войско ушло и только небольшой гарнизон остался. Действительно, князь Константин Острожский с армией Великого княжества Литовского вскоре подступил к городу. Но Господь не выдал и предупреждённый об измене наместник великого князя, князь Василий Шуйский, принял меры к обороне. Изменники были повешены на городской стене на виду у поляков. А Варсонофия в железах отправили в Дорогобуж к Василию Иоанновичу. Там предатель был лишён сана и отправлен сначала в ссылку в Чудов монастырь, ну а после и в Вологодскую землю в Спасо-Каменный монастырь.
Недавно от этого предателя пришло письмо, что де раскаивается и четверть века молил Господа о прощении. Теперь стар и немощен и хочет