Долгожданная кража - Владимир Викторович Зингер
Очередь двигалась медленно. Санька то и дело бегал «зубнуть», что на его каком-то тарабарском языке означало — покурить. А я пас очередь, чтобы никто не протиснулся «только спросить», и делал свои маленькие открытия. Например, некоторые послебанные мужики пили лимонад около буфета с таким зверским видом, что было понятно — им по ошибке налили явно чего-то другого. Надо будет ОБХСС-никам маякнуть. Следующим вопросом, меня занявшим, стал такой: почему одни дядьки идут в парикмахерскую до, а другие — после бани? Некоторое время я безуспешно бился над загадкой. Ведь, казалось бы, идти подстригаться после бани, это значит обречь себя на определённые неудобства. Волосы за шиворотом, как минимум, обеспечены.
Эта тайна на время осталась неразрешённой, поскольку заветная дверь открылась, и вышел значительный гражданин, сообщивший в окружающее пространство, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Пар хороший, на всех хватит.
Как будто не мыться ходил, а выполнял почётную миссию по изучению свойств банного пара. Следом выглянула благообразная старушка во всём белом, правда, слегка потемневшем от влаги, и показала выразительный указательный палец — один может зайти. Санька быстро занырнул в дверь, но почти тут же выглянул и поманил меня — заходи.
— Мы в один шкафчик. Мамаша разрешила.
Неписанные банные традиции покрепче любых других будут. Всех старушек из обслуги надо называть — мамаша. Это Саня погружал меня в священные традиции банного процесса.
— Скажешь: мамаша, тридцать первый, пожалуйста.
Старушка с огромной связкой ключей подойдёт, быстро оценит, какой ты: ещё нет или уже да, и сообразно этому закроет или откроет твой шкафчик.
Зайдёшь в парилку, не смыв по небрежности мыла, тебя тут же отматерят. Или так скажут, что покажется — лучше бы отматерили. Попрёшься туда же, когда дверь стоит открытая — тебя… в общем, понятно — то же самое. Часовые из числа добровольцев всегда находятся на стрёме поблизости. Бдят. Обязательно скажут примерно так:
— Не видишь, парилку сушим. После вас, засранцев этаких, мыть пришлось. Вот высушим, прогреем, сами сходим…
Что интересно, в течение всего дня всегда находятся активисты, которые будут добровольно мести, мыть пол и полок, сушить и вообще всячески приводить парилку в порядок. Это, понятно, в первую очередь, для себя. А остальные будут их слушаться. А как же иначе? Раз взялся за это дело — значит право имеет.
Продолжим про банное самоуправление. Притащил какую-нибудь стекляшку, зеркало, например, побрить чтобы распаренную бороду — отматерят. Брейся вслепую, что ж ты, свою рожу не знаешь? И правильно ведь. Кругом камень, и пол, и скамейки — всё каменное. Стекло разбить в два счёта можно. А людям потом ноги резать?
— А самое главное правило, — продолжал поучать меня Санька, — в бане все равны.
Я посмотрел на мужиков, только что закончивших уборку парилки, и теперь выразительно стоявших на страже, и скептически хмыкнул. Эту присказку я слышал миллион раз, и вот теперь воочию убедился, что это не так. Возникшая мизансцена у входа в парилку свидетельствовала: одни устанавливают правила, другие их исполняют. Саня проследил за моим взглядом и всё понял, а потому несколько сконфузился.
— Ну-у, это не считается. Сейчас одни убирают, потом другие будут.
Только я твёрдо знал: подчинившийся один раз подчинится и в следующий. Так бывает почти без исключений. Но с Санькой спорить не стал. Тем более, что он заслужил поощрение — раздобыл где-то два бывших веника с остатками уцелевших листиков, поколдовал немного над этим букетом и соорудил небольшой веничек, вполне похожий на настоящий. Так что живём, братцы! На штурм парилки, ура!
Глава 5
Первое свидание
Сегодня есть повод надеть свежую рубашку. Во-первых — понедельник. Во-вторых… О, это во-вторых и есть на самом деле во-первых! По моим прикидкам, пальто у Нины уже украли, и сегодня она придёт заявлять о краже. И дальше по сценарию, который я уже миллион раз прокрутил в своей голове, буквальным образом измозолив весь свой мозг. Её встречает блестящий сыщик Воронцов… ну и так далее.
Иногда я спрашивал себя, а почему бы тебе не встретить Нину раньше и не предупредить, чтобы поберегла своё имущество. И пусть ваша любовь стартует с этой позиции. Да и пальто целее будет. Всё равно ведь ты его не найдёшь.
Я боюсь так поступить. А вдруг не сложится? Вдруг события пойдут по иному сценарию. И что тогда?
Вообще-то сегодня мне бы надо быть на поддежурстве, но это большой риск. Уедешь куда-нибудь на происшествие, а твою Нину отправят к какому-то другому сотруднику. Бр-р-р, не хочу так. Может быть, у неё на судьбе написано — сегодня влюбиться в того, кто будет принимать у неё заявление? Так что я заблаговременно подменился и работу себе на вторую половину дня придумал кабинетную. Всё равно у любого сыщика бумажных долгов хоть отбавляй. А следующим днём наоборот, побегаем побольше. Однако, в кабинетном сидении тоже существовала своя опасность — начальство, а то и свои же братья — сыщики могут зафрахтовать на какую-нибудь внезапно подвернувшуюся шабашку — всё равно, дескать, штаны протираешь. Только на этот случай у меня уже была готова отмазка — люди вызваны, не могу отлучиться.
Дежурного тоже предупредил, что с моей территории придут заявлять кражу пальто, так пусть первым делом ко мне направит, не торопится опергруппу собирать. Только работалось с бумагами как-то плохо. Смысл прочитанного ускользал, а того, что написал только что сам — и тем более. В конце концов я убрал бумаги в сейф и предался размышлениям. Интересно, я в этот раз найду пальто или нет? В первый-то раз я его не очень уж и искал, не до того было.
Время тянулось еле-еле, но и оно уже приблизилось к шестнадцати часам. Пора бы уже… Надо в дежурке уточнить. Моему вопросу дежурный Толя Якуничев сильно удивился:
— А что, следователь тебе ничего не сказал?
Получалось, что да, девушка была. Дежурный собирался в соответствии с договорённостью направить её ко мне в кабинет, но в дежурке как раз отирался Утягин. Нет, он не дежурит, просто так чего-то заходил. Он и