Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Юлия Викторовна Меллер
Боярин Репешок с Семёном Волком были в ярости, но никого не нашли, а слухи о замученном божьем человеке было уже не остановить.
Однако Репешок и Волк рук не опустили. Они до сих пор раскручивают то дело, выявляют подкупленных людей, поражаясь работоспособности и хитрым уловкам покойного старика, одновременно перенимая его опыт.
От Семёна Евдокия узнала, что укрепление Руси серьёзно обеспокоило некую группу людей, обосновавшуюся подле Папы римского. Волк был уверен, что вскоре оттуда пришлют замену старику-шпиону и вот, кажется, дождались.
«Страшно жить», — кусая губы, жаловалась сама себе Евдокия, как только сообразила, что новый агент теперь прибыл по её душу. Конечно, она может быть не главной его целью, но от этого ей не легче. Если бы не идиоты-исполнители, то её спящей вынесли бы на глазах у всех в сундуке — и никто ничего не понял бы.
— Боярышня, не сочти за неуважение, но тебе бы одеться, — отвлек Евдокию служилый. — Я вытащу сюда твой сарафан…
— Нет. Погоди.
Дуня заглянула в окно. Вои толпились в проходной комнатке, не решаясь шагнуть дальше. Она хотела спросить, кто старший, но увидела Семёна.
— Евдокия, почему в таком виде? — рявкнул он, разглядев, что та заглядывает в окно в одной рубашке, а сарафан колом стоит в горнице.
— Утомилась работать, вылезла на крышу голубей погонять, — съязвила она.
— А вои от бесстыдства твоего попадали? — Семён дёрнул подбородком в сторону упавших на пол мужей. — О, я смотрю ты и деда с ног свалила?
— Смотри, сам не свались! — предупредила она его, когда он, окинув взглядом горницу, собрался шагнуть внутрь. — Я злоумышленника поймала, — боярышня махнула рукой позади себя, — так ты вели принять его, — небрежно добавила она.
Семён хмуро кивнул, отдал необходимые указания и вновь осмотрелся. Евдокия услышала, как внизу ищут способ залезть на крышу, но стоявший рядом с ней служилый подхватил пленника, как будто тот ничего не весил, и сбросил его с крыши на руки приказным. Пока те возились со связанным, пришла весть, что задержали второго участника попытки похищения.
Евдокия вновь заглянула в окно. По кабинету прогуливался сквозняк и Семён, который быстро втянул её внутрь. Он помог ей влезть в сарафан, пока остальные стояли отвернувшись, а там уже и Еремей Профыч с другими пришли в себя.
К удивлению Дуни, как только Семён убедился, что её дед овладел ситуацией, он быстро раздал указания своим людям и понесся допрашивать пойманных. Не сразу она догадалась, что её друг опасается за жизнь пленников.
А ей пришло в голову, что заказчик мог наблюдать со стороны за действиями исполнителей и она могла видеть его. Евдокия тут же выглянула в окно, чтобы внимательно осмотреть площадь, но время было упущено.
А ведь когда она искала себе помощника, то приметила прогуливающегося туда-сюда мужчину. Если бы он не находился со стороны входа и не пропадал бы из её видимости, то она позвала бы его. Вдруг это был заказчик? Кабы знать, то она получше его разглядела бы, а так нечего про него вспомнить. Евдокия попыталась представить его.
Мужчина. По одёже: не боярин, не князь и не иноземец. По виду: не тучен, не худ, не горбун… и, пожалуй, всё. Всё-таки мельком видела и была взволнована. Она попробовала зарисовать его, но вскоре раздраженно отбросила восковую палочку. Судя по тому, что её взгляду не за что было зацепиться, то наблюдатель был одет как небогатый служилый. Она конечно же расскажет о нём Семёну, но вряд ли это поможет поймать его…
Расстроенная своей невнимательностью, Евдокия услышала шум внизу. Она достала припрятанные листки доклада, скрутила их в трубочку и пропихнула в потайной карман сарафана, прежде чем выйти.
Оказалось, что люди Семена поймали тех, кто затаскивал на второй этаж сундук. Они никуда не ушли, а спрятались, ожидая знака. Этих людей задействовали втёмную, и один из приказных узнал в них переодетых скоморохов. Дуня хотела посмотреть на них, но отошедший от эфира дед велел ей не лезть.
Почти сразу выяснилось, что скоморохи ожидали поживы в виде царских украшений. Что было бы, увидь они в сундуке мертвую боярышню, а не сокровища, можно было только догадываться. У этой братии, не принявшей путь театра, она не пользовалась любовью.
— А ты, мил человек, кто будешь? — спросил Еремей, когда все разбежались и остались только он с внучкой и тот самый служилый, что остановил его, чтобы сообщить о беде.
— Кузьма Балашёв я, — поклонился мужчина.
— Вижу, что ты из служилых.
— Был когда-то, но сейчас приехал в Москву службу искать.
— А по месту что ж?
Лицо Балашёва омрачилось, и Евдокии показалось, что он сейчас замкнется, но воин пересилил себя и с трудом, но начал говорить:
— Поместье мне было дано недалеко от Ярославца ещё Ляксандром Федоровичем*. Службу нёс исправно, пока с соседом своим во вражду не вошёл. По его наущению тати подкараулили меня, пленили и продали на чужбину.
— Это когда случилось?
— Пятнадцать лет тому назад.
Брови Евдокии поднялись вверх, она переглянулась с дедом, а тот велел продолжать Кузьме.
— Два с лишним лета назад Вячеслав Еремееч выкупил меня вместе с другими из плена.
Балашёв прижал руку к груди и поклонился Еремею с Евдокией, выражая через них свою благодарность Дуниному отцу.
— Понятно, — ответил боярин. — А что ж ты на своей земле не остался, службу не возродил?
— Нет у меня больше земли. Сам знаешь, нет службы — нет поместья.
Еремей знал. Земля служилым по наследству не передавалась, если только за отошедшим от службы отцом не занимал его место сын. Дума уже несколько лет не могла урегулировать положение служилых людей, погрязнув в спорах.
— Родичи? — спросил Еремей, уже понимая, что их нет или с ними неладно, раз Балашёв приехал в Москву искать службу.
— Знакомцы сказали, что моя мать и жёнка помыкались с дочерьми, да вскоре пропали бесследно.
— Хочешь, я у соседа твово спрошу, что сталося с твоей семьей? — грозно супя брови, спросил боярин.
Дуня бросила быстрый взгляд на деда, понимая, что тот предлагает не узнать, что сталось с родными Балашёва, а спросить с соседа за его родных.
— Благодарствую, я