«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин

С истинным почтением и проч.

Почтенный Николай Алексеевич

Пишу к Вам без всякого гнева, хладнокровно, как будто ничего не бывало, – пишу для того, что почитаю это нужным, как и не нравящееся Вам предисловие в моих «Воспоминаниях».

Итак, скажу Вам: лучше бы Вы попросту разругали мою книгу – тогда бы, по крайней мере, не были бы виноваты пред Вашею совестью. Зачем эти nicht bestim[m]t sagen[496]? Я не Суворов, а больше его гнушаюсь нихтбештимтзагерством[497]! Или кулаком в морду, или братский поцелуй – а зачем это плеванье пятясь назад! Что Вам считать мои годы, как у бракованной лошади, – зачем Вам выставлять на сцену мое полячество, мое наполеонство, не сказав ни слова: хороша или дурна книга – принес ли я пользу русской литературе в 25 лет! Разве это библиография и критика? Вспомните, с каким теплым чувством я говорил о Вас, когда Вы создали свою аутобиографию – я поставил Вас наряду с Ломоносовым[498] – я говорил как человек – без нихтбештимтзагерства!

Говоря о книге – Вы указали только на то, что Вам не нравится – на предисловие! Честь имею уведомить, что и «Воспоминания» писаны для предисловия, а не предисловие – для «Воспоминаний», и что на чужих языках предисловие выйдет в 12 печатных листов – с именами[499].

Великий Вы грешник, почтенный Николай Алексеевич, и да простит Вас Бог! Будьте уверены, что я не трону Вас в «Пчеле», ни Вас, ни «Лит[ературной] газеты», тем паче, что мне сказывали, якобы Краевский просматривает Ваши писания! До этого бы я не дожил – имея [слово нрзб.] и Неву под боком!

Я даже не читал сам «Литер[атурной] газеты» – принесли друзья и показали, примолвив: «Esse homo!»[500] О матушка Расея! Ты изобрела чудную и характеристическую пословицу: водись, а камень за пазухой держи! – Написать бы в гербе России!

Ваш [нрзб.; старый друг?] Ф. Булгарин

4 дек[абря][501] 1846

Прозаик и драматург Михаил Николаевич Загоскин (1789–1852) и Булгарин принадлежали к поколению писателей, обратившихся к литературе, имея за плечами опыт участия в Наполеоновских войнах. Их литературные пути не раз пересекались: в 1824 г. Булгарин поместил в своем театральном альманахе «Русская Талия» отрывки из комедии Загоскина «Благородный театр»; в начале 1830-х гг. они оспаривали славу «русского Вальтер Скотта», выступив в печати со своими историческими романами. Последнее обстоятельство послужило источником конфликта между ними. В «Северной пчеле» была помещена анонимная отрицательная рецензия на роман Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1830. № 7–9), Загоскин приписал критический отзыв Булгарину и обиделся [502] . Булгарин отрицал свое авторство, но, по свидетельству Н. И. Греча, рецензию написал А. Н. Очкин «по усильной просьбе Булгарина» [503].

Впоследствии Булгарин опубликовал в «Северной пчеле» положительные отклики на книги Загоскина «Искуситель» (1838. № 242), «Кузьма Петрович Мирошев» (1842. № 64), «Москва и москвичи» (1843. № 12), «Брынский лес» (1846. № 55), а также поместил общую характеристику творчества Загоскина (1853. № 30).

[Конец августа 1825 г.[504]]

Милостивый государь Фаддей Венедиктович!

Давно бы надобно было мне благодарить вас за прекрасный ваш подарок, а и того более, за честь, которую вы мне сделали, поместя посредственные стихи мои в альманах, наполненный произведениями первоклассных драматических писателей наших[505]. – Лучше поздно чем никогда, – пословица не оправдание, но к несчастию я лучшего оправдания не имею; дела, заботы, беспрерывные занятия по службе – все это так старо, так обыкновенно! И в какой службе, при каких занятиях нельзя найти несколько свободных минут, чтобы написать одно письмо. Итак, позвольте мне просто, без всяких красноречивых предисловий поблагодарить вас, признаться в моей вине и попросить не досадовать на беспечность человека, который искренно вас уважает как отличного литератора и одного из издателей лучших журналов наших.

Принося вам еще раз чувствительную мою благодарность, с истинным почтением честь имею остаться, милостивый государь, вашим покорнейшим слугою М. Загоскин.

P. S. Прошу вас напомнить обо мне любезному Николаю Ивановичу Гречу и сказать ему, что нас здесь очень забавляет куриозный г-н Полевой; в последней книжке он преважно рассуждает об экзаметрах[506], несмотря на то, что имел неосторожность провраться и сказать, что у Жуковского есть необычайного размера стихи, а именно: ямбические в шесть стоп с половиной[507]!! У вас над ним стали бы смеяться, а здесь, в столице какого-то полумордовского и полуфранцузского просвещения, находят, что он мастер своего дела.

Милостивый государь Михаил Николаевич!

Поручаю Вашему благорасположению Матвея Дмитриевича Ольхина, который намерен оживить нашу литературу, убитую такими подлецами, каковы Краевский et comp[agnie][508]. Ольхин – человек умелый, добрый, аккуратный и с капиталом. Цель его благонамеренная. Пользуюсь сим случаем, чтобы засвидетельствовать Вам душевное мое уважение и истинную преданность – и честь имею быть

Вашего превосходительства покорным слугою

Ф. Булгарин

10 окт[ября] 1842

СПб.

Было время, в которое непримиримые враги мои, вознамерившись приобресть нового союзника, разгласили печатно и изустно, будто бы я написал критику на Вашего «Юрия Милославского»[509]. Если б это сделал, то уж, конечно, не стал бы всенародно отпираться, а между тем, вероятно, Вам известно, что я во всеуслышание сказал в «Северной пчеле», что критики на «Юрия Милославского» я не писал[510], потому что во время выхода этого романа лежал болен, без памяти, и что это самое было причиною, что и мой «Самозванец» вышел позже, нежели я предполагал[511]. Это утверждал я моим честным словом – всенародно, а я не дам ложно честного слова – ни для спасения души моей! Критику писал бывший наш сотрудник Очкин, а Н. И. Греч, увидев ее в корректуре, пропустил, по своему обыкновению, чтоб не перебивать набора «Пчелы». Надеюсь, что если подлые мои завистники не поверили моему честному слову, то Вы, человек честный, благородный и даровитый, поверите ему и поверили, и поверите также и теперешнему моему уверению, что я, чуждый всякой зависти, всегда радовался Вашим успехам и был всегда искренним Вашим приверженцем и во всех статьях, писанных мною, отдавал Вам должную дань хвалы.

Следовательно, не полагая, чтоб Вы были моим неприятелем, я решился писать к Вам, прося Вашего содействия