Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

– Умение Фирузшаха, – не раз говорил он, – основывается на глубоком знании права. Он наизусть знает теорию судебных доказательств и все прецеденты по тридцать второму разделу. Чудесная сила аргументации Бадруддина Тьябджи внушает судьям благоговение.

Рассказы об этих столпах права лишали меня присутствия духа.

– Нередко случается, – добавлял он, – что адвокат влачит жалкое существование в течение пяти-семи лет. Вот почему я избрал карьеру стряпчего. Если вам удастся года через три стать независимым, можете почитать себя счастливчиком.

Расходы мои росли каждый месяц. Я был не в состоянии иметь адвокатскую контору и в то же время готовиться к профессии адвоката, так как не мог уделять занятиям нужного внимания. У меня появился известный вкус к теории судебных доказательств. Я прочитал с большим интересом «Индусское право» Мейна, но все никак не мог решиться вести какое-нибудь дело. Я чувствовал себя невероятно беспомощным, словно невеста, впервые входящая в дом будущего свекра.

Примерно в это время я взялся вести дело некоего Мамибая. Это было мелкое дело. Мне сказали:

– Вам придется заплатить комиссионные посреднику.

Я решительно запротестовал.

– Но даже такой известный адвокат по уголовным делам, как X, зарабатывающий три-четыре тысячи в месяц, тоже платит комиссионные.

– Мне незачем подражать ему, – возражал я. – С меня достаточно и трехсот рупий в месяц. Отец зарабатывал не больше.

– Теперь другие времена. Расходы в Бомбее чудовищно выросли. Надо быть практичным.

Но я был непреклонен. Я не заплатил комиссионных, тем не менее получил дело Мамибая. Оно было очень простым. Гонорар свой я определил в тридцать рупий. Дело, по-видимому, не могло разбираться дольше одного дня.

Мой «дебют» состоялся в суде по мелким гражданским делам. Я выступал со стороны ответчика и должен был подвергнуть перекрестному допросу свидетелей истца. Я встал, но тут душа у меня ушла в пятки, голова закружилась и показалось, будто помещение суда завертелось передо мной. Я не мог придумать ни одного вопроса. Судья, должно быть, смеялся, а адвокаты, конечно, наслаждались происходящим. Но я ничего не видел. Я сел и сказал доверителю, что не могу вести дело и что пусть он лучше наймет Пателя и возьмет у меня обратно гонорар. Мистер Патель был тут же нанят за пятьдесят одну рупию. Для него это дело было, разумеется, детской игрой.

Я поспешил уйти из суда, так и не узнав, выиграл или проиграл мой клиент. Мне было стыдно за себя, и я решил не брать никаких дел до тех пор, пока у меня не будет достаточно мужества, чтобы вести их. И действительно, я не выступал в суде до переезда в Южную Африку. Моя твердость в осуществлении этого решения была продиктована не моей добродетельностью, а объективными обстоятельствами. Не было такого глупца, который доверил бы мне дело, зная наверняка, что проиграет его.

В Бомбее для меня нашлось другое дело – составление прошений. В Порбандаре конфисковали землю одного бедного мусульманина. Он обратился ко мне как достойному сыну достойного отца. Дело его казалось безнадежным, но я согласился написать прошение, возложив на истца расходы по перепечатке текста. Я составил прошение и прочитал своим приятелям. Они его одобрили, и это до некоторой степени внушило мне уверенность, что я достаточно подготовлен для составления юридических бумаг, что и соответствовало действительности. Мое дело могло бы процветать, если бы я составлял прошения без всякого вознаграждения. Но тогда я не имел бы никакого дохода. Поэтому я стал подумывать о том, чтобы заняться преподаванием. Английский язык я знал довольно прилично и охотно обучал бы английскому языку юношей, готовящихся к поступлению в высшие учебные заведения вроде школ. Это позволило бы мне покрывать хоть часть своих расходов. В газетах я прочитал объявление: «Требуется преподаватель английского языка для занятий по часу в день. Вознаграждение 75 рупий». Объявление исходило от известной в городе средней школы. Я написал письмо, и меня пригласили на беседу. Я шел туда в приподнятом настроении, но когда директор школы узнал, что я не кончил университета, он с сожалением отказал мне.

– Но я выдержал в Лондоне экзамены, дающие право поступить в высшее учебное заведение, сдав латынь как второй язык.

– Правильно, но нам нужен преподаватель с высшим образованием.

Ничего нельзя было поделать. Я в отчаянии ломал себе руки. Брат мой тоже был очень огорчен. Мы решили, что не имеет смысла дальше оставаться в Бомбее. Я должен был обосноваться в Раджкоте, где брат, который сам был неплохим адвокатом, мог достать мне работу по составлению заявлений и прошений. А так как в Раджкоте у нас уже имелось хозяйство, то ликвидация хозяйства в Бомбее означала значительную экономию. Предложение мне понравилось. И таким образом, моя маленькая контора в Бомбее была закрыта, просуществовав шесть месяцев.

Пока жил в Бомбее, я ежедневно бывал в Верховном суде, но нельзя сказать, чтобы чему-нибудь там научился. Для этого у меня не было надлежащей подготовки. Часто я не мог уловить сущность рассматриваемого дела и начинал дремать. Другие посетители суда составляли мне в этом отношении компанию, облегчая тем самым бремя моего стыда. Скоро я утратил всякое чувство стыда, поняв, что дремать в Верховном суде – признак хорошего тона.

Если в Бомбее и теперь есть такие же адвокаты без практики, каким был я, мне хотелось бы дать им маленький практический совет. Я жил в Гиргауме, но почти никогда не брал экипажа и не ездил на трамвае. Я взял себе за правило ходить в суд пешком. На это уходило целых сорок пять минут, и, конечно, домой я также неизменно возвращался пешком. Я приучил себя к солнцепеку, кроме того, эти прогулки сберегали мне порядочную сумму денег. И в то время, как многие мои друзья в Бомбее нередко хворали, я не помню, чтобы хотя бы раз заболел. И даже когда я начал зарабатывать, привычка ходить пешком в контору и домой у меня сохранилась. Благие последствия этой привычки я ощущаю по сию пору.

С чувством разочарования я покинул Бомбей и переехал в Раджкот, где открыл собственную контору. Устроился я сравнительно хорошо. Составлением заявлений и прошений я зарабатывал в среднем триста рупий в месяц. Работу эту я получал скорее благодаря связям, чем своим способностям. Компаньон брата имел постоянную практику. Все бумаги,