33 марта. Приключения Васи Голубева и Юрки Бойцова - Виталий Григорьевич Мелентьев

Он, наверно, окончил школу отличником. Ведь не мог же человек, окончивший школу кое-как, стать известным поэтом, который пишет космические поэмы в двести тысяч строк! Потом он, наверно, окончил какой-нибудь литературный институт и вот теперь пишет себе свои поэмы по всем правилам, и все его уважают.

А то, что этот уважаемый человек оставил в беде товарища, никто и не знает.

Но тут впервые Васе показалось, что он ошибается. Ведь не может быть, чтобы Сашка – пусть парень и положительный, хотя порой и вредный, самолюбивый и всё такое прочее, но всё-таки пионер, советский школьник, Васин товарищ – поступил так подло! Не мог он так поступить! И стоило Васе начать оправдывать Сашу, как он немедленно вспоминал, что ведь и родители тоже не нашли его. Так чего же ждать от Сашки Мыльникова? Значит, были какие-то особенно серьёзные причины. И узнать о них он может только тогда, когда повидается с Мыльниковым.

Словом, почти всё выяснилось, но ощущение грусти всё-таки не пропадало. Может быть, ещё потому, что Вася как будто даже завидовал и Женьке Маслову, и Сашке Мыльникову. Подумать только! Один – биомеханик, второй – известный поэт. А что он, Вася! Что из него ещё выйдет! Ох, неизвестно… Вокруг столько интересного…

– Нужно спешить, – сказал дедушка, – сейчас самая лучшая видимость межпланетных телевизоров.

– Да, – подтвердила Лена, – а то начнутся служебные переговоры – не настроишься на волну.

И несмотря на то что Вася чувствовал себя немного несчастным, он всё-таки заинтересовался этим разговором и спросил:

– Это что ж, можно будет посмотреть, как живут люди на других планетах?

– Да, конечно, – безразлично ответила Лена и едва заметно зевнула.

Вася был неприятно удивлён таким равнодушием.

– И что же, служебные переговоры очень мешают настраиваться на волну?

– Да как тебе сказать… Не так чтобы очень… Лунные ещё ничего, а вот те, что работают на наводке межпланетных кораблей, и особенно те, что связаны с Марсом и Венерой, – вот эти очень мешают. Они же очень сильные! Шутка сказать – послать радиоволну сначала на Луну, оттуда передать на промежуточный искусственный спутник, а потом уж оттуда на Марс или на Венеру! Вот эти-то служебные станции и мешают… Да и вообще-то, мы уже не смотрим Марс или Венеру, а уж Луну тем более! Ничего интересного! – капризно закончила Лена.

Вася очень удивился: не интересоваться тем, что делается на Луне или Марсе? Да если бы в его время появился кинофильм «На Луне», так к кинотеатру нужно было бы пробиваться сквозь сплошную толпу. А тут – неинтересно! Подумаешь, какая умная…

Лена заметила, как у Васи сначала удивлённо расширились глаза, потом они стали узенькими и между бровями прорезались тоненькие, упрямые морщинки. Она поняла, что сказала что-то не так. Чтобы исправить впечатление, она разъяснила:

– Видишь ли, вначале это, может быть, и интересно, а потом всё одно и то же: машины, красивые картинки лунной природы, потом опять машины и машины… А людей почти не видишь. Ну разве может быть что-нибудь интересное без людей?

Это объяснение только рассердило Васю. Вот они – девчонки! Во все времена одинаковы. А ведь что может быть интересней машин?

Женька как будто понял Васины мысли. Он неожиданно хмыкнул и сказал:

– Конечно, стишков там никто не читает, песенок не поёт и даже никто ни за кем не ухаживает… Конечно, ей неинтересно. Вот если бы там про записочки что-нибудь рассказывали, тогда да! Тогда бы она от экрана не отходила.

Лена неожиданно покраснела, быстро покосилась на Васю и вдруг накинулась на Женьку:

– Что ты говоришь? Болтун! Как тебе не стыдно!

Но чем больше она кричала и возмущалась, чем настойчивей старалась ударить Женьку, который привалился в самый угол сиденья и, отчаянно хохоча, прикрывался от Лены не только руками, но и коленями, – тем больше Васе казалось, что Лена краснеет неспроста. Записочки, вероятно, были…

«Ну а мне что за дело? – спрашивал себя Вася. – Мало ли кто пишет записки или переписывает для девчонок стихи… А я-то тут при чём?»

Но чем больше он убеждал себя, тем грустнее становилось у него на сердце. Лена всё-таки… смелая девочка. Вон как она решительно познакомилась с Тузиком. Наконец, она просто сильная и ловкая девочка. Как она лихо справлялась с тайменем! Потом, она, конечно, ещё и… добрая девочка – даже заплакала, когда плакал Вася.

И чем больше думал Вася, стараясь не сказать самого главного – что Лена просто красивая девочка, которая ему понравилась с первого взгляда (теперь-то он понимал это очень хорошо), – тем больше самых великолепных качеств он отыскивал в ней и тем грустней ему становилось. Он надулся и отодвинулся от Лены как можно дальше. А она, стараясь достать до Женьки, всё ближе придвигалась к нему.

Женька, отбиваясь, всё время подзуживал сестру:

– Сказать, от кого записка? Сказать?

Лена яростно визжала и всё сильней наваливалась на совсем загрустившего Васю.

Женька не унимался:

– А про стишки рассказать? А как песенками переговаривались, рассказать? Слушай, Вася… – начал было он.

Но Вася только безнадёжно отодвинулся подальше от Лены. Он с горечью думал:

«Ну и пусть записочки… Пусть песенки… Пусть даже стихи… Сашку бы Мыльникова сюда – он на любую тему любой стишок состряпает».

Ему казалось, что он должен быть совершенно безразличным и строгим, как настоящий мужчина. Но в то же время Вася понимал, что он вдруг стал очень несчастным, даже несчастней, чем в масловской машине, когда он понял, что пролежал замёрзшим целых полвека. Он даже подумал, что не стоило и отмерзать только для того, чтобы узнать, какая замечательная и, без всякого сомнения, самая лучшая из всех девочек, которых он встречал за… за…

Это окончательно сбило его с толку. За сколько же лет он впервые встретил такую замечательную девочку, как Лена? За тринадцать, за тридцать семь или за шестьдесят три? Вот дурацкое положение! Даже не знаешь, какой у тебя возраст.

Вася немного успокоился и почувствовал себя менее несчастным, чем секунду назад. Тем более Лена так натурально кричала на Женьку, что он всё врёт, что он всё выдумывает, что стоило только захотеть, и можно было поверить, что Женька действительно говорит неправду. Когда она искоса, почти умоляюще посматривала на Васю, в её красивых – больших и тёмных – глазах сверкали самые настоящие светлые и чистые слёзы. Её ресницы сами по себе стали склеиваться стрелками, а лицо раскраснелось, и от этого светлые, выбившиеся из-под тюбетейки кудряшки были ещё красивей.