Плюшевые мишки не умирают - Чо Йеын

Чонхёк, окончив экономический факультет Сеульского университета, отучился в США и вернулся домой, где начал работать в крупной компании и достиг многочисленных успехов благодаря проницательности и житейской мудрости, что были у супругов Хан в крови. Еще в молодом возрасте он успешно осуществлял различные проекты по развитию столицы и занял руководящую должность, будучи самым молодым среди директоров, но вскоре покинул компанию. Причину до конца не раскрывали, но, как гласила популярная теория, Хан Чонхёк был слишком сильно травмирован смертью жены: супруга, с которой он был вместе еще со школы, умерла во время родов.

Однако вскоре его жизненный путь совершил непредвиденный поворот: взяв с собой своего единственного сына, Чонхёк вернулся в родной Яму и ворвался в политику. Вооружившись ярким послужным списком, местным влиянием родителей и врожденной уверенностью в себе, он всего за несколько лет смог выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра и победить на выборах с подавляющим большинством голосов. Активным продвижением крупного проекта по реновации Яму тоже занимался именно он. Когда спустя четыре года срок его полномочий подошел к концу, Хан Чонхёк ушел с поста, хотя для остальных он по-прежнему оставался мэром и был тем, в чьих руках находилась реальная власть города. На вопросы людей о его планах после ухода Чонхёк отвечал широкой улыбкой:

– Буду проводить время со своим сыном, как же иначе? Я много работал и теперь должен уделить столько же внимания семье.

Яму, ЖК «Виды природы», квартира 1507. Здесь Чонхёк жил со своим сыном Тохёном. А десятью этажами ниже – в квартире 507 – жил Юнхёк. Совместное проживание только углубило зависть и комплекс неполноценности младшего брата, и однажды эти чувства вышли из-под контроля. За всю свою жизнь Юнхёк заработал больше, чем смог бы потратить, но людям все равно нужен был только Чонхёк, и только ему они выражали почтение. Родители даже на смертном одре держали за руку лишь старшего сына, приговаривая: «Чонхёк, наш сыночек, Тохён, наш старший внучок». Желание Юнхёка получить одобрение родителей и так никуда не исчезало, а после их смерти дверь признания и вовсе затворилась навсегда. Так он и пошел по стопам родителей. Начал сравнивать собственного сына, Тоха, со своим племянником – Тохёном.

Оба мальчика были похожи на своих отцов. Не только внешностью, а вообще всем. Как говорится, кровь не водица – вот и Тохён, как и когда-то маленький Чонхёк, был близок к званию вундеркинда, в то время как Тоха вслед за отцом застрял на уровне посредственности. Он однозначно не был глупым, но его оценки лишь соответствовали приложенным усилиям. Тохёну самому нравилось учиться, а Тоха делал это, поскольку никуда не мог деться от давления отца.

Юнхёк мечтал, чтобы его сын обошел племянника. Хотя бы раз. Вместе с тем он мало значения придавал тому, что его сын никогда не будет лучше сына Чонхёка. Ведь они оба были так похожи! Юнхёк не мог вынести этой правды и, так же как и его родители, срывал на сыне злость, выросшую из противоречивых чувств. Презрение и насилие.

В «тот день» в выдающейся частной средней школе Яму объявили результаты промежуточных экзаменов за второй семестр первого года обучения. Тоха получил табель с оценками, где было сказано, что в общешкольном рейтинге он занял место на десять пунктов ниже, чем Тохён год назад. По иронии судьбы это число совпало с разницей в этажах, где располагались их квартиры. Разница в общей оценке же составила всего два балла. Когда после неудачи мальчик вернулся домой, отец засыпал его оскорблениями, ударил по лицу, вылил на него воду и в итоге запер в ванной.

Стоило разозлиться хотя бы раз – недовольство переставало ограничиваться чем-то одним. Больше всего Юнхёка бесили игрушки. Комната этого выродка была до потолка забита мягкими комками плюша. А вот комната племянника – ее он видел во время последней семейной встречи – была совершенно иной. В ней, словно в кабинете ученого, все было плотно заставлено специализированной литературой, которую могли читать только взрослые; а глобус, робот-сварщик и иные предметы выставлялись как экспонаты в музее. Тоха, напротив, с самого детства был по природе человеком слабовольным и абсолютно непредприимчивым. Даже после того, как Юнхёк закрыл своего единственного сына в ванной, злость не утихла: он внезапно почувствовал, что во всех неудачах – Тоха и его собственных – целиком и полностью виноваты только игрушки. Отец тут же побежал в комнату мальчика. И, схватив с кровати жалкое подобие розового медведя, вернулся обратно, чтобы бросить им в сына.

– Сукин сын, собираешь этот плюшевый мусор как баба. Раз тебе так нравятся эти клочки шерсти, – сиди с ними хоть всю ночь. Пока совесть не проснется, даже не думай – и шагу отсюда не ступишь.

Юнхёк шуруповертом приделал скобы к двери, повесил замок и закрыл. Затем он собрал все игрушки Тоха и скопом выкинул в мусорный бак на улице. Подавив кипящую, словно лава, злость, он пошел обратно. И тогда возле двери он обнаружил тток, аккуратненько оставленный кем-то в честь переезда.

От него исходил особенно сильный запах кунжутного масла.

Той осенью переезд еще не завершился. А сладкий тток Юнхёк обожал с раннего детства. Во время праздников его не раз отчитывали за то, что он стащил угощение, приготовленное специально для поминальной церемонии. Вот и в этот раз Юнхёк, ни о чем не подозревая, занес тарелку с ттоком в дом и с удовольствием разделил блюдо с женой, пока его сын был заперт в ванной. Тогда он подумал: «Хм, какие добродушные соседи к нам въехали». Налитое сверху кунжутное масло источало сильный аромат, а сам тток был очень мягким. От вкусной еды, казалось, и настроение стало чуть лучше. Внезапно в памяти всплыло, что Чонхёк ненавидит сладкое. Он никогда не предлагал ничего своему младшему брату, но вот блюда с медом отдавал с радостью. «Интересно, раз предпочтения в еде тоже передаются по наследству, ненавистный мне племянничек и тут на отца будет похож?» – подумалось ему. А в это время по его телу уже распространялся яд.

После Тоха часто думал о том, что если бы он ответил правильно еще на один вопрос, если бы он сдал экзамен лучше Тохёна, то ничего из этого бы не произошло. Папа бы не рассердился, не пошел на улицу выкидывать игрушки. И не обнаружил бы тток. «Разве