Плюшевые мишки не умирают - Чо Йеын

Изнутри послышался голос классного руководителя: «Он человек или игрушка – я понять не могу. У меня от него мурашки!» Затем кто-то поспешно возразил: «Что поделаешь? Он с самого детства сталкивается с подобным. Со смерти его родителей прошло не больше трех лет. Всему нужно время, понимаете? Но какое счастье, что мэр Хан Чонхёк хорошо о нем заботится. Теперь он может не бродить по улицам и спокойно учиться – это ли не главное?»

«Конечно. Важно только это», – усмехнулся про себя Тоха. Он пересек коридор и направился к туалету в противоположной стороне. Только что прозвенел звонок на урок, поэтому в уборной стояла тишина. Юноша умылся холодной водой и взглянул на свое отражение. Лицо в зеркале напоминало Хан Тохёна и вместе с тем – Хан Тоха. Однако это было совершенно не важно. Тохёну, чье место украли, полагалось лишь сочувствие. Мертвым ведь слова не дают. Поэтому Тоха не жалел, что выжил. Он обошел Тохёна хотя бы в том, что он жив. Первая и последняя его победа. Но победа безоговорочная.

– Так ведь?

Спросил он даже не у белого, а у иссиня-белого лица, виднеющегося в углу зеркала. Тохён, побледневший до цвета цианистого калия, который его и убил, вместе с темно-красной кровью выплевывал слоги, что никак не могли сложиться в слова. Обращаясь к фантому, Тоха тихо пробормотал:

– Думаешь, несправедливо? Тогда возвращайся к жизни.

«Хотя у тебя это вряд ли выйдет», – добавил парень про себя. Тохёна в зеркале мучительно тошнило кровью.

Тоха небрежно вытер об одежду влажные ладони и собрался было выйти из туалета. Как вдруг на матовой двери показался огромный силуэт. Проверив через брешь прозрачного стекла, кто стоит за дверью, Тоха теперь застыл как вкопанный. Аромат агарового дерева, напоминающий запах алкоголя, и рост на целую голову выше него. Брендовый костюм для гольфа, ставший будто второй кожей, и волевой подбородок один в один как у мэра Хан Чонхёка. Отец, как и тогда, в момент своей смерти, с подобным Тохёну голубоватого оттенка лицом, истекая кровью, держался за ручку двери. Чтобы Тоха не смог выбраться.

– Да что тебе мешает быть таким же, как Хан Тохён?! Из раза в раз ему уступаешь – что с тобой не так?! Жалкий, тупой выродок.

На влажный пол упал розовый плюшевый медведь.

– Сукин сын, собираешь этот плюшевый мусор как баба. Раз тебе так нравятся эти клочки шерсти – сиди с ними хоть всю ночь. Пока совесть не проснется, даже не думай – и шагу отсюда не ступишь.

Послышался щелчок наглухо закрытого замка, который не смогла бы открыть даже полиция. В ушах Тоха раздался скрежет металла, хотя теперь взяться ему было неоткуда. Тень упорно продолжала стоять за дверью. После «того дня» она частенько приходит. «Все это нереально. Это галлюцинации – порождение больного разума. Да даже если они реальны, какая разница? Они все равно мертвы», – успокаивал себя Тоха. И все же этот факт не позволял телу так легко отпустить страх, который оно однажды уже познало. Сбегая от фантома, охраняющего дверь уборной, Тоха забился в угол самой дальней кабинки. Парень вжался лицом в колени и прошептал сам себе:

– Все хорошо. Они ненастоящие. Я победил. Все хорошо.

«Но действительно ли я победил? – раздалось у него в голове. – Может, это не я выжил и украл место Тохёна, а погибший Тохён поглотил живого меня?» Сколько ни раздумывай, на этот вопрос никто не смог бы дать ответ. Здесь нельзя приравнять все к общему знаменателю, как в математическом уравнении, или прийти к выводу посредством эксперимента, как в случае научной гипотезы. Отсутствие ответа означает незавершенность.

Внезапная мысль о том, сколько еще ему придется так жить, повергла Тоха в ужас. Укрывшись в темноте, он вспомнил о днях, когда эти фантомы по-прежнему были живы и могли дышать.

* * *

Чтобы поведать о том времени, следует вернуться к истории семейства Хан, которое долгие годы обитало в Яму. Они начали свой бизнес с одной лодки и магазинчика площадью около 65 квадратных метров, после чего нажили целое состояние: до модернизации – с помощью крупного рыболовного дела, после нее – благодаря заводу по производству сушеных морепродуктов и нескольким законным и незаконным торговым предприятиям. В семидесятых в Сеуле началась эра жилья для среднего класса, и Ханы вновь почуяли запах денег. Свернув свой незаконный бизнес, они рискнули и вложились в строительную компанию, которая, став лидером в Яму и прилегающих к нему районах, сильно приумножила их влияние и богатство.

У госпожи Чу Ёнми и директора Хан Хакчхоля, что всю жизнь гнались за деньгами, был один-единственный комплекс – образование обоих ограничивалось лишь начальной школой. Супруги многим владели, и потому никто в открытую не относился к ним с пренебрежением, но каждый раз, когда они по работе встречались с каким-либо человеком, на чьей визитке была достойно отражена личная история, внутри все кипело. Сколько денег они ни вкладывали, меняя внешнюю оболочку и окружая себя хорошими вещами, бурление не ослабевало. И эта тяга к интеллигентности передалась в том же виде двум их сыновьям.

Старшему, Хан Чонхёку, и младшему – Хан Юнхёку. Первый был образцовым учеником, ни разу не разочаровавшим своих родителей. С семи лет Чонхёка называли гением, и он с наслаждением учился, тем самым помогая родителям справиться с их неудовлетворенными потребностями. Полностью оправдав затраты родителей, – а они вложили в него все без остатка, – он с идеальными оценками перешел в старшую школу и в итоге в качестве лучшего студента поступил на экономический факультет Сеульского университета – в общем, стал гордостью семьи Хан.

В отличие от брата, Юнхёк не испытывал к учебе абсолютно никакого интереса. Как и родители, он был сообразительным и быстро считал, но во время занятий не мог усидеть на месте и постоянно шатался по улицам. Успеваемость Юнхёка закономерным образом была невысокой, но при этом дна не достигала; родители вечно сравнивали его со старшим братом и заставляли чувствовать себя жалким. Как только юноша окончил старшую школу и стал взрослым, он тут же прибрал к рукам родительский бизнес. Несмотря на то что Юнхёк, продемонстрировав свои уникальные способности, увеличил прибыль компании и провел внутреннюю структуризацию, родители на первое место ставили не его (хотя он,