Что дальше, миссис Норидж? - Елена Ивановна Михалкова

Фостер поднял к потолку указательный палец:

– И не только его! Когда полиция взялась за дело, выяснилось, что Артура на дух не выносили извозчики и местный паромщик. Лошади под толстяком выбивались из сил, а рессоры ломались.

– Мистер Босуорт, должно быть, даже не догадывался, какую бурю гнева посеял в сердцах, – сказала миссис Норидж.

– Это и заставляет задуматься! – подхватил Натаниэль. – Не так ли и мы живем, не зная, что одним фактом своего существования мешаем нашим близким? Однако вернемся к Пьеретто. Полиция задержала его и собиралась предъявить обвинение. Он имел неосторожность признаться кое-кому в истинном отношении к Босуорту. Что ж, теперь, когда я выложил все факты, спрошу: кто, по-вашему, был убийцей?

Гувернантка попросила листок бумаги и карандаш. Она что-то написала, сложила листок вчетверо и передала дворецкому. Сара Берк пожала плечами:

– Гаргулью столкнул мальчишка.

– Иными словами, вы полагаете, что гибель Артура была случайностью. Должен вас разочаровать! Это было обдуманное деяние. Но вернемся к нашему кондитеру. Пьеретто – волшебник на кухне; там он мечет молнии и громы, ему повинуются люди и взбитые яичные белки. В обыденной жизни он маленький неуверенный человечек. Под натиском инспектора он совершенно потерял душевное равновесие и мог только плакать. Мой родственник служил констеблем; от него мне известны подробности. Но на второй день страданий Пьеретто в полицию явилась – кто бы вы думали! – сестра Клементины Тафт. Георгина пылала гневом. Она отчитала полицейских и сообщила, что она и есть убийца, а они держат за решеткой невиновного. Неудержимая дама!

– Георгина Тафт? – изумленно повторила Сара. – Неужели она и в самом деле убила вашего приятеля? Но зачем? У нее был роман с Босуортом?

– Они даже не были знакомы.

– Тогда я решительно не понимаю, для чего она так поступила. А вы, миссис Норидж?

Эмма, поразмыслив, кивнула.

– Думаю, да. Георгина была в отчаянии. Сестра предавалась обжорству, не слушая уговоров. Она потеряла всякую надежду достучаться до ее разума и решила, что на Клементину можно воздействовать лишь страхом.

– Неужели Клементину должна была испугать гибель другого толстяка? – озадаченно проговорила Сара.

– Вы смотрите на происходящее с точки зрения здравого смысла. Представьте себе экзальтированную женщину, одержимую мыслью остановить сестру и заставить ее свернуть с гибельного пути. К чему она придет рано или поздно? К идее греха и возмездия. Клементина предавалась чревоугодию. То же самое делал и Артур Босуорт. Эти двое были незримо объединены общим пороком. Вот что пыталась сделать Георгина: показать младшей сестре, как выглядит гнев Господень – ни больше ни меньше.

Сара отодвинула надкушенное пирожное.

– Но это же… Бог мой, это безумие!

– И все же в ее измученном воображении замысел выглядел идеальным. Гаргулья падает с крыши. Босуорт погибает. Разве не поползут по городу слухи, что иначе как карой небесной случившееся нельзя назвать? Ведь это в буквальном смысле она!

– Клементина должна была устрашиться, – подхватил Фостер. – Но вскоре стало ясно, что падение каменного монстра – дело человеческих рук. Дальше – хуже! Из-за волнений Клементина начала есть еще больше! Это был крах всех надежд. Услышав, что арестован невиновный, Георгина сдалась в руки правосудия. А знаете, что самое поразительное? После того как ее сестру заключили в тюрьму, Клементина за каких-то полгода исхудала до неузнаваемости! Вскоре она вышла замуж. В конечном счете Георгина добилась своей цели, хоть и не совсем тем способом, на который рассчитывала.

Фостер развернул тетрадный листок, на котором гувернантка написала имя убийцы, и вслух прочел: «Георгина Тафт».

– Но как вы догадались, миссис Норидж?

Дворецкий и экономка вопросительно уставились на Эмму.

– Видите ли, – задумчиво начала та, – убийца Артура определенно не был в здравом рассудке. А из всех описанных вами людей лишь Георгина Тафт выглядела помешанной. Сумасшедший лодочник – нонсенс! Извозчики и вовсе самые здравомыслящие люди в мире. Некоторые сомнения у меня имелись насчет Пьеретто… Но его мания находит выход на кухне. Оставалась лишь мисс Тафт.

Фостер озадаченно уставился на нее.

– Но из чего вы заключили, что она душевно нездорова?

– Ни одна вменяемая женщина не станет повсюду таскать с собой на руках живое существо размером с крысу, – отрезала гувернантка. – Поверьте, мой дорогой: это первый признак тяжелой одержимости.

2

Когда в саду сгустились сумерки и сырость просочилась сквозь оконные рамы, Фостер встал, отворил дверцу шкафа и с подобающей случаю торжественностью водрузил на стол бутыль кларета, алой на просвет, как рубин. Дрова в камине почти догорели. Хозяин подбросил еще и поворошил угли. Дерево вспыхнуло, затрещало, и по стенам заметались тени.

Сара Берк сидела в задумчивости. Наконец она тряхнула головой и проговорила:

– Что ж, мистер Фостер, вы задали нам отличную загадку. Она навеяла мне воспоминания об одной любопытной истории…

И поскольку экономка сделала паузу, Норидж и Фостер не преминули ею воспользоваться.

– Расскажите же! – попросил Натаниэль, устраиваясь поудобнее.

– В Кларидже, где я провела несколько лет, жил человек по имени Генри Гибсон, – начала Сара. – Ох, до чего неприятный! Щеки в оспинах, а губы толстые, влажные; он постоянно их облизывал. Гибсон был не стар, но повадки у него были стариковские. Постоянно кряхтел, жаловался на прострелы, – а ведь ему было не больше сорока. Он купил дом-развалюху и взялся перестраивать его сам. Думаю, жадность тому виной. Не хотел платить. Дела у него шли небыстро, но Гибсон частенько повторял, что торопиться ему некуда. Вечно он грубил, и ему ничего не стоило харкнуть на землю в присутствии дамы.

Последние слова экономка произнесла таким тоном, что немедленно стало ясно, кто была эта дама.

– Какой неприятный тип, – понимающе откликнулась миссис Норидж.

– Было ли в этом мерзавце хоть что-то хорошее? – сдерживая улыбку, спросил Натаниэль.

– Удивительно, но да. У Гибсона жила дворняга по кличке Даффи. Страхолюднейший из псов! Лапы короткие и кривые, а пасть широкая, как у жабы. Но такой умница – все только диву давались. У него на ошейнике имелся специальный кармашек. Гибсон по утрам клал туда монетку, и Даффи со всех ног мчался в лавку. Продавец забирал монету, протягивал Даффи газету, и тот с газетой в зубах бежал обратно. Он и на задних лапах умел танцевать, и замирать, если скажут «умри». Бывало, крикну ему «Пой, Даффи!» – так он принимается выть. До чего ж похоже на леди Глорию, когда она начинает голосом выкручивать кренделя!

И миссис Берк покатилась со смеху.

– Неужели это Гибсон обучил его фокусам? – спросил Натаниэль.

– Да, и проявил удивительный талант. Гибсон постоянно твердил, что Даффи его обогатит. «Уж не знаю, как именно,