Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

Мистер Локхарт совершенно не умеет лгать. Я всегда вижу, когда он пытается это сделать: он либо отпивает вина из бокала, либо теребит кончик бороды. Но сегодня он подтвердил мои подозрения. Он все признал, глядя мне в глаза.

Уильям потерял дар речи. Только и мог, что смотреть на огонь. Я думала, он потрясен, но он потянулся ко мне под столом и сжал мою руку. Я сжала его в ответ.

Неизбежное нас тяготит, Дружочек. Что станет с моим домом? Со мной?

«Устрою так, что вас заберет приходский констебль», — бормотала я себе под нос, поднимаясь по лестнице. Господин этот столь слеп и высокомерен, что не может смириться с самоубийством невесты, — так моя ли в том вина?

Радости от знакомства с мистером Пембертоном было столько же, как от камушка в ботинке... во время долгой прогулки... под дождем... в холодный день.

Остаток утра и большую часть дня я провела, меряя шагами комнату, и к обеду не спустилась, слишком стыдилась произошедшего. Я была не в силах так скоро снова посмотреть в глаза мистеру Пембертону. И потому использовала это время, чтобы обдумать всю информацию, которую удалось собрать после приезда в поместье. Одра каким-то образом улизнула из своей спальни, хотя ее дверь охраняли, а окна по-прежнему оставались закрытыми изнутри. Эта часть рассказа не вызывала сомнений.

Уйти она могла только через дверь. Я цокнула языком, найдя очевидный ответ. Миссис Донован, которая охраняла дверь, лгала. Слуги искренне верили, что семья проклята. Я знала, насколько такая предубежденность способна искажать восприятие.

Потрескивал огонь. И тут мне пришел в голову главный вопрос, который должен был волновать меня с самого начала, как только я познакомилась с мистером Пембертоном. Человек, помогавший Одре, — это кто-то близкий семье, тот, кто, возможно, все еще живет под этой крышей. Даже если его побуждения первоначально не были злонамеренными, наверняка он отчаянно пытается сохранить секрет. Если я начну всех расспрашивать, могу сама стать мишенью. Сведения необходимо добывать с очень большой осторожностью.

Я посмотрела в окно и обвела взглядом окрестности. Вдали виднелся туман, скрывавший, как я догадалась, обрыв. Любопытно, близко ли море — должно быть, совсем рядом, раз воздух им пахнет.

Я услышала эхо голоса maman: «Держись подальше от la mer, ma petite chérie».

Держись подальше от моря.

Камин согрел помещение, но в комнате стало слишком душно. Глупо сидеть взаперти. Этот дом хранил тяжкие тайны, и мне мерещилось, будто я ими пропитываюсь.

Открыв верхний ящик трюмо, я взяла перчатки и головной убор. Ящик казался таким пустым: вещей у меня было очень мало.

Я надела капор, завязала ленты под подбородком и спустилась по парадной лестнице. Из кабинета доносился голос мистера Пембертона. Я тут же свернула в другую сторону и коридором для слуг прошла на кухню.

Там оказалось куда оживленнее, чем когда я была здесь в прошлый раз. Прислуга занималась своими обязанностями. Флора раскатывала прямоугольник теста. В миске лежали сердцевинки яблок и куча кожуры. Пахло сладкой выпечкой, и рот у меня наполнился слюной. Я пожалела, что пропустила обед.

Флора посмотрела на меня. Она прикусила нижнюю губу и переглянулась с пожилой дамой, которая снимала крышку с огромной кастрюли. Кухарку окутало облако пара, и я уловила пьянящий аромат говядины в вине. И снова мой желудок дал о себе знать. Кухарка подошла ко мне, вытирая руки о передник.

— Желаете чего-нибудь, мисс Тиммонс?

— Нет, пришла к вам на аппетитные запахи, — сказала я, надеясь расположить ее к себе комплиментом. Кухарка улыбнулась, а потом посмотрела на мои перчатки. Я забыла спрятать ту, на которой разошелся шов.

— Вообще-то, — опомнилась я, — я хотела спросить: нельзя ли одолжить у вас иголку для штопки и нитки? В Лондоне нет такого пронизывающего ветра, как здесь, в глубинке.

На кухню бесшумно вошла миссис Донован, и в помещении будто сразу стало зябко. Она окинула кухарку суровым взглядом.

— Присмотрите лучше за супом, миссис Гэллоуэй. — Экономка протянула ко мне руку. — Я все починю. Мой долг следить за тем, чтобы вы были всем довольны. — С невозмутимым видом она осмотрела мой наряд. — Посмотрим, не найдется ли для вас более подходящей одежды на такую погоду.

— Благодарю, — отозвалась я, ошеломленная ее способностью прийти на выручку и одновременно оскорбить. — Я хотела прогуляться по саду. — И добавила: — Как можно скорее.

Экономка наградила меня холодной улыбкой. Кухарка, миссис Гэллоуэй, вернулась к кастрюле, то и дело робко оглядываясь.

— Я немедленно зашью, — сказала миссис Донован. Словно змея, она выскользнула в коридор и скрылась за одной из множества дверей.

Вся кухня тут же будто выдохнула, и легкая суета возобновилась. Похоже, если призрак Одры укажет на миссис Донован, слуги не будут возражать.

Я подошла к Флоре, надеясь развеять неловкость, что установилась между нами. Казалось, она так же смущена, как и я. Несомненно, служанка тоже вспомнила осуждающие слова мистера Пембертона. Она отошла от теста и вытащила из духовки противень с пирожками.

— Пахнет превосходно, — заметила я. Наверняка на лице у меня все было написано, потому что Флора в ответ улыбнулась.

— Пирожки с яблоками — по моему самоличному рецепту!

На другом конце кухни многозначительно кашлянула кухарка.

— И миссис Гэллоуэй чуток подсобила.

— Кому-то посчастливится их попробовать, — сказала я.

Флора с улыбкой завернула пирожок в салфетку и вручила мне.

— Так прогулка будет еще приятнее.

— Несомненно, — отозвалась я, борясь с искушением проглотить угощение тут же. — Благодарю.

Служанка подалась ближе ко мне и сказала:

— Уж простите, что так вышло с его светлостью в библиотеке. Это все я виновата.

— Я сама сболтнула лишнего. Не обращай внимания.

Остальные занялись своими делами, обсуждая приготовление еды и заказ для деревенского рынка в Рэндейле.

Где-то в коридоре громко хлопнула дверь. Спустя пару секунд на кухню вошел краснощекий улыбающийся паренек. Он снял кепку, сунул ее под мышку и несколько раз подышал на сложенные лодочкой озябшие ладони.

— Доброго денечка, дамы, — сказал он. — Кобылка-то скоро ожеребится, стал быть, надобно имечко жеребенку подобрать. Знаешь какие-нибудь хорошие имена, Флора? Ты ж у нас разумница.

— Ума много не надо, чтобы назвать лошадь, болван. — Она бросила ему яблочный пирожок.

Парнишка несколько раз перекинул его из руки в руку.

— Спалить меня собралась, женщина? — Он мигом расправился с половиной пирожка и тут наконец заметил меня. — Ох, здравствуйте, мисс.

— И не думай с ней заигрывать, Джозеф, — отрезала миссис Гэллоуэй и указала в коридор. — Будь ангелом, принеси персикового варенья из кладовой. В это время года дверь тугая, нипочем не открывается.

С лица парнишки сбежали все краски.

— А я угощу тебя еще парой пирожков, — посулила Флора.

Джозеф невесело ей улыбнулся, а потом затолкал остатки пирожка в рот. Я смотрела, как он шагает по коридору и исчезает за дверью.

— Джозеф не любит ходить в кладовую? — спросила я.

— Она совсем старая и больно близко к обрыву. Говорят, волны там бьются прямо в стены.

Я оперлась рукой о стол, чувствуя, как пол уходит из-под ног: представила, будто замок обрушивается в соленую воду. Джозеф вернулся, прижимая к груди банки с вареньем, а миссис Гэллоуэй поставила их в буфет.

— Гляди-ка ты, выжил, — ухмыльнулась Флора.

— Ага, — подтвердил Джозеф. — Сдается мне, вы ту дверку сами взяли да заколотили, чтоб туда не ходить. Вот те крест, там волны слыхать! А уж как они в стену бьются! Эдак миссис Гэллоуэй пойдет туда за припасами, а ее там акула слопает.

Флора засмеялась и бросила в него пригоршню муки. Они продолжили поддразнивать друг друга. Парнишка был с Флорой одного роста, но изо всех сил старался казаться выше. Он неотрывно следил за ней, пока она ходила по кухне. Интерес был искренним.