Над облаками - Владимир Викторович Мороз

– Ничего не понимаю, мы ж первым эшелоном летели, вроде нормально всё было, если не считать пальбы над Броварами. Вам как, досталось? – спросил ротный и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Туманище этот как назло, ни зги не видно. Тем не менее нормально приземлились, даже тюки с оружием успели подобрать. И вдруг стрельба началась. Заняли оборону, стали отстреливаться и потихоньку отходить в лес. Через полчаса Солоп прибежал с группой, злой как собака. Давай всех матом крыть. С другой стороны тоже ругаются, еще похлеще. Кое-как договорились огонь прекратить. Комбат портянку белую в руку и с комиссаром туда, узнавать, что да как. Потом вернулся, еще злее, чем был. Колхозники, говорит, не верят, что мы не немцы, дороги все перекрыли, почти окружили нас. Не воевать же с ними. Сейчас опять туда пошел с документами. Так что, Луценко, собирай своих бойцов в кучу, прикажи оружие на предохранитель поставить. Будем ждать, что там Петр Тихонович нарешает.

Бойцы, разгоряченные тяжелым маршем, уселись под деревья, отгоняя слетевшихся на запах пота слепней.

– Куда ни кинь, всюду клин, – ругался Сашка Полещук, – что за невезуха? А я говорил, вот до чего спешка доводит! Лифар в другом самолете летел, только вчера вечером вместе кашу жрали, а теперь его какой-то ополченец подстрелил. На ровном месте.

– Да заткнись ты. – Иван откинулся спиной на ствол сосны. – И так тошно, ты еще тут нервы дергаешь.

Через полчаса раздался голос комбата.

– Батальон, стройся! – проорал он голосом, не сулящим ничего хорошего. Бойцы знали этот тон: так Солоп кричал в период сильного раздражения, когда происходило что-то совсем неприятное, заставляющее выходить из себя, хоть это бывало довольно редко.

Выстроив подчиненных, комбат вышел на середину. Рядом с ним находилось несколько человек из истребительного батальона, в гражданской одежде, с мятыми кепками на головах. Недоверчиво осматривая стоящих перед ними бойцов, они держали в руках старые потертые винтовки, видимо, выпущенные еще при царе Горохе.

Раздосадованный комбат приказал выделить людей для поиска разрозненных групп десантников, в помощь им придавались местные ополченцы и несколько полуторок. Также батальону было велено на месте дожидаться прихода машин, которые отвезут всех в Мозырь. При этом оружие необходимо будет погрузить в отдельный транспорт, в котором поедут сопровождающие из местных. Раненого красноармейца Лифара вместе с погибшим младшим сержантом Востриковым к этому времени на отдельном автомобиле увезли в госпиталь.

– Ну вот, разоружили нас колхознички, – шепнул Ивану Сашка, – позорище-то какое.

– Отставить разговорчики! – рявкнул Солоп. – Еще один писк из строя – и кто-то сразу уедет на гауптвахту.

Через несколько часов томительного ожидания, погрузив в прибывшие грузовики, десантников увезли в столицу Полесской области – город Мозырь, разбросанный на крутых холмах рядом с величавой спокойной Припятью. Высадили на территории кафедрального собора, который уже шесть лет являлся тюрьмой НКВД, дополнив свою историю тысячами трагических судеб местных жителей, превратившись в страшное место. Заключенные к этому времени были эвакуированы, поэтому десантникам нашлось место. Правда, камеры не стали закрывать, запретили только покидать территорию тюрьмы, на всякий случай выставив вооруженную охрану. Руководство города позаботилось о питании и ночлеге, что было уже само по себе неплохо. Тем временем в отношении батальона началась проверка – мозырское начальство не могло поверить в то, что большая группа вооруженных людей оказалась на их территории по ошибке. Так как числились они на одном фронте, а оказались на территории другого, разборка грозила затянуться.

Настроение у всех было подавленное. Еще бы – летели воевать с врагом и вдруг оказались пленниками своих же. К тому же понесли первые потери.

Время тянулось медленно, словно кто-то невидимый и всемогущий придумал изощренную пытку для тех, кто сейчас оказался в этом неприветливом месте.

Иван пробовал спать, усевшись прямо на брусчатку тюремного двора и прислонившись спиной к нагретой стене собора, но ничего не получалось – мысли сумбурным ходом перебивали всё, оставляя бодрствовать накопленную усталость.

– Черт возьми, даже почитать нечего, – возмущался Гришка, крепко сложенный брюнет, служивший с Иваном в одном взводе. Гришка до армии успел закончить философский факультет одного из институтов Москвы. Его отец был действующим офицером Красной армии, поэтому Гришкино детство прошло в различных военных гарнизонах в разных уголках огромной страны. Это существенно расширило кругозор юноши, а природная тяга к чтению и стремление к знаниям сделали его весьма эрудированным человеком.

– Да я здесь окончательно деградирую, – продолжал сокрушаться Гришка, сидя рядом с Иваном.

– А я тоже, как это, градирую здесь, – вторил ему закадычный друг Федька, такой же крепыш с большими залысинами на голове, несвойственными молодому возрасту.

– Феденька, для того чтобы деградировать, тебе для начала развиться нужно, – парировал его желание товарищ.

– Ну уж, это, не дурнее некоторых, – обиделся тот, косо глядя на Григория.

Говорят, противоположности притягиваются. Пожалуй, это было самое логичное объяснение крепкой дружбы таких непохожих друг на друга людей. В отличие от Гришки, Федор отличался туповатостью. Выросший в глухой деревне под Минском, он едва окончил четыре класса, с трудом научившись читать по слогам. Еще тяжелее ему далось выучиться на тракториста, в этом Федору помог дядька – председатель местного колхоза, сумевший пропихнуть нерадивого племянника в автотракторное училище, расположенное в райцентре. Сколько поросят отвез он туда, замасливая начальство, даже сосчитать трудно. В противном случае не продержался бы племянник и одного месяца. Через год, после получения заветных корочек, Федор вернулся в родную деревню, где стал работать по специальности на только что полученной от государства машине. Тяги к работе, правда, ему было не занимать, мог сутками не вылезать из-за рычагов своего гусеничного чудовища. Поэтому дядька и расстроился, когда племяннику выпал срок отправляться в армию.

В танкисты Федор не попал, по росту не прошел. Слишком уж тесно было ему на месте механика-водителя.

– Ну как я этого дылду в танк впихну? – негодовал офицер-танкист, прибывший в военкомат набирать призывников в свою команду. – Да у него башка из люка торчать будет! А это по уставу запрещено. Дайте мне подобного, но пониже ростом.

Поэтому Феде светила прямая дорога в транспортную роту. Но и здесь он сумел учудить, не ответив ни на один заданный вопрос и едва не запоров двигатель единственного военкоматского трактора, на котором обучали группу Осоавиахима.

– Уберите его с глаз моих, – ругался другой «купец», набиравший команду в артиллерийские войска. – Мне тягач нужен, чтобы орудия таскать, а не давить их. Этот болван мало того что трактор угробит, так еще хорошо, если никого на тот свет не отправит.

В результате