Летом сорок второго - Михаил Александрович Калашников
– Давно на часах? – обратился «майор» к часовому.
– Всю ночь.
– И что, никто не сменил?
– Никак нет, – не пытаясь придавать голосу жалости, геройствовал часовой.
– Я снимаю вас с поста, боец, – коротко заявил Кремер. – Идите отдыхать.
Солдат оторопел от такого приказа. Он помнил, что с поста может снять только начальник караула либо разводящий, но за эти дни он насмотрелся на такие нарушения правил, прописанных в Уставе, что тут же пошел к ближайшему кустарнику, чтобы завалиться и выспаться. В последний момент какая-то сила превозмогла в нем усталость, в голову пришло решение пойти к своему командиру и доложить о случившемся.
Кремер уже вошел в роль начальника КПП. Как только промелькнул хвост последней коровы, ступившей на дощатый помост, за ней опустили шлагбаум.
Рассвет окрасил листву на кронах деревьев, из-за горы поднимался край багрового солнца. К переправе двигалась очередная партия беженцев на телегах и подводах. Навстречу им усталой походкой плелся снятый Кремером с поста часовой. Кремер схватил за рукав Цикавого, притянув к себе, прошипел ему в ухо:
– Убери его, быстро.
Цикавый коротко кивнул. Догнав часового, гуцул грубо схватив его за плечо:
– Товарищ майор документы твои требуют.
Тот машинально потянулся в карман гимнастерки, но, засомневавшись, остановился. Цикавый бегло посмотрел по сторонам и толкнул солдата. Часовой оступился, но на ногах устоял. Схватившись за ремень винтовки, часовой хотел сдернуть ее с плеча, Цикавый новым ударом швырнул сонного солдата в заросли лозняка. Насев сверху, разбил ему лицо и отобрал винтовку. Закрывая губы и нос, боец хотел было закричать, но не успел: Цикавый с размаху проткнул его штыком. Кровь стекла по канальцу штыка и смешалась с росой. Сегодня земле предстояло напиться ею всласть.
Глава 4
Дорога запружена – «форды», «газики», «зисы», крытые громадные «студебеккеры». Какие-то тележки, пустые передки. Много верховых. Двое обозников на коровах. Прикрутили обмотки к рогам и едут. И все это с криком, гиком, щелканьем бичей движется куда-то вперед, вперед, на юго-восток, туда, за горизонт.
В. Некрасов. В окопах СталинградаПогибший часовой спешил к своему командиру, в хату на окраине села. Там-то и был настоящий КПП, который перенесли от моста с началом массовой эвакуации. Командир комендантского взвода и сам не понимал, для чего здесь поставлен его пропускной пункт. Он знал, что нельзя создавать проволочек, ограничился лишь проверкой документов у командиров подразделений, но каждый день ему приходили новые указания, противоречившие одно другому, а заодно и здравому смыслу.
Буквально вчера к коменданту прибегал бригадир местной МТС и спрашивал: когда настанет их очередь для переправы. Люди вторую неделю не расходятся по домам, ждут, когда поступит команда отправлять трактора на левый берег.
Комендант полистал инструкции, порылся в приказах и сообщил:
– От сего числа на девятый день.
Кремер на переправе стал создавать затруднения. Он остановил колонну беженцев и стал скрупулезно проверять документы, выяснять, чьи дети сидят в телегах.
В хвост вереницы с беженцами уперлась артиллерийская батарея на конной тяге. Подразделением командовал младший лейтенант Вячеслав Шинкарев, едва отметивший девятнадцатилетие. Его батарея всю зиму простояла в обороне под Волчанском, теперь вот уже неделю отступала с фронтом. Увидев затор у моста, Слава побежал выяснить причину. Он приложил руку к пилотке, сделал три строевых шага к Кремеру, четко доложил:
– Товарищ майор, разрешите обратиться?
– Говорите, лейтенант.
– Как долго продлится задержка?
– Как только я проверю документы всех граждан, сразу начну проверять ваши.
– Товарищ майор, у меня важное задание командира дивизии: переправиться на тот берег и занять со своей батареей оборону на случай прорыва вражеских танков к переправе.
– А у меня приказ моего командования: без тщательного досмотра и проверки документов на тот берег никого не пропускать. Пока готовьте списки личного состава, лейтенант.
– Товарищ майор, да вы поймите…
– И вы поймите, лейтенант! – повысил голос Кремер. – А вдруг под видом беженцев к нам в тыл проникнут диверсанты? А вдруг в телегах они везут взрывчатку? – Рука «майора» указала на торчащие из тряпья головы детей.
Шинкарев зашагал к своей батарее, про себя бормоча: «Будто диверсанты такие дураки, чтобы без документов сюда соваться, у них-то с документами уж точно все в порядке будет».
К понтону подкатила легковая «эмка», из нее вылезли несколько офицеров. Долговязый полковник первым подошел к «майору» и потребовал предъявить документы. Кремер подал удостоверение.
– Из Риги родом, майор?
– Из Лиепаи, товарищ полковник.
– Когда ж успел до майора дослужиться?
– Я с 1917 года в латышских стрелках! – произнес Кремер с чувством. – После войны пятнадцать лет прослужил в ЧК.
– Это офицеры моего штаба, – протягивая документы, кивнул полковник на свое окружение (у них документы проверяли подручные Кремера).
– Можете следовать, – Кремер вернул бумаги полковнику. Он четко помнил установку: не задерживать высший командный состав.
Полковник сел в машину, никто из его свиты не стал тратить время на выяснение причины создавшейся пробки. У людей с большими петлицами – большие дела.
Беженцы все прибывали, не желая становиться в хвосте батареи, объезжали ее. Натыкаясь на «майора», повозки усугубляли затор. Скоро все пространство перед мостом было запружено беженцами.
Давно заметив медленно ползущий с левого берега паром, Шинкарев двинулся встречать его у речной кромки. Среди паромщиков Вячеслав быстро отыскал старшего и познакомился с ним.
– Извини, лейтенант, – ответил паромщик, – не могу. У меня приказ от майора: на паромы грузить только технику.
Услышав о майоре, Шинкарев обернулся и вопросительно кивнул в сторону Кремера.
– Нет, – покачал головой паромщик, – у меня свое начальство – майор Соболев. Он всей переправой управляет.
Кремер торопил своих и чужих солдат, беженцев, даже покрикивал на паромщиков, создавая вид радения за дело, однако этим только создавал лишнюю суету. Видя это, Шинкарев все больше раздражался. Набравшись смелости, он в очередной раз подошел к Кремеру со списком в руках. Забрав список, «майор» даже не взглянул на него, кружась средь напиравших со всех сторон