Отречение - Алиса Клима

– Они очень дружны, – сказала Биссер.

Вера приподняла бровь.

– Я не уверена, что у нас с вами совпадают понятия о дружбе, – плутовато заметила она.

– Ах, Верочка, – улыбнулась Инесса Павловна, – мы просто разного возраста…

Вера поцеловала Инессу Павловну так, как она обыкновенно целовала Алину Аркадьевну, и побежала в сторону плаца через конюшню.

Проходя мимо конюшни, она услышала возню и стала просматривать конюшню через щели. Она вскоре явно услышала голоса и сразу узнала Грязлова. Что-то странное всколыхнулось в ее душе – Вера почему-то представила прелестное лицо Анисьи, бледное, как магнолия, с темными влажными глазами, и ее последние слова. Вера замерла и только видела часть плеча Грязлова через щель, а с другой стороны – Наташу Рябову. Рябова стояла напротив Грязлова и комкала платок, лицо ее было несчастно и уныло.

– Тебе надо немного прихорашиваться, – усмехнулся Грязлов, растягивая слова, как он это любил делать.

Рябова стояла, потупив взор. Вера похолодела.

– Ты уверена, что никто не знал, что ты приносила мне информацию? – спросил он стальным голосом. – Все вы врете, сучки! – Он сплюнул и внезапно рассмеялся, вспоминая последнюю встречу в конюшне с Анисьей.

– Кому ты говорила?! – рявкнул он.

– Никому, – тихо вымолвила Рябова. – Думаете, он сам бы не догадался? Его же вызывали в Москву! – не выдержала она.

– Он мог подумать на кого-то еще, – сказал Грязлов. – Там много вас ошивается – майор же добрый! – с нескрываемым презрением сказал он, гримасничая. – Он теперь ничего не замечает из-за этой шлюхи.

Вера заметила, как Рябова вздрогнула.

– Между ними ничего нет, – вдруг сказала она.

Грязлов надменно осмотрел ее.

– Ба! – ухмыльнулся он. – А ты что, тоже под него лечь хочешь?

Рябова закрыла лицо руками, а Вера похолодела.

– Тогда румяна намалюй, – он сжал ее челюсть, – и губки намажь, как его потаскухи. – Он отпустил Рябову и прошелся вдоль конюшни. – Навряд ли тебе что-то светит, – сказал он наконец со свойственным ему садизмом. – Он спит с Александровой и, похоже, она ему хорошо дает: быстро он свою прежнюю подстилку забыл. Его не узнать с зимы. Он глаз с Александровой не спускает…

– Нет, нет, – забормотала вдруг Рябова, зажимая уши. – Зачем вы все это говорите?! Что вы хотите?!

Вера чувствовала, как у нее слабеют ноги. «Этот подонок опять что-то замышляет, а Рябова влюблена в Ларионова? – подумала она с ужасом. – Боже, как же избавиться от этого чудовища? Как?! Неужели Ларионов не понимает, как он опасен? И эти слова Анисьи – “Из…” Она хотела что-то сказать мне и не успела. Надо обсудить это с Клавкой. Остальные слишком немощные или болтливые. Тут нужна рука профессионала».

Грязлов обернулся в сторону Веры, и она прижалась к траве, с ужасом представляя, как он выходит из конюшни и обнаруживает ее. Она подсмотрела в щель, и когда Грязлов стоял к ней спиной, быстро пробежала слева от конюшни между бараками, чтобы он не смог увидеть ее, даже если слышал.

Вера подлетела к своему бараку, где сидело несколько женщин и мужчин, рассматривая рисунки Мартынова – инженера-конструктора, прибывшего в лагпункт этой весной.

Она осмотрелась, Ларионова видно не было. Тяжело дыша, Вера подскочила к группе и тоже принялась разглядывать рисунки. Через некоторое время из-за поворота со стороны библиотеки вышел Грязлов. Он шел в их сторону, и сердце Веры заколотилось от страха. Она стала внезапно шутить, и заключенные, как и она сама, громко засмеялись.

Грязлов с неприкрытой брезгливостью окинул их взглядом. Вера сидела так, чтобы он видел, что они делают, и не подошел к ним. Клавка подозрительно смотрела на Веру и вопросительно кивнула ей. Вера лишь повела глазами вслед Грязлову. Клавка поняла.

Когда Грязлов скрылся из виду, Вера стала уже внимательно рассматривать работы. На эскизах карандашом были запечатлены разные моменты жизни лагпункта. На одном наброске Инесса Павловна и Мирра Евсеевна, жена расстрелянного комиссара, играли в шахматы в библиотеке; на другом Кузьмич, прищурившись, говорил с Фараоном; на третьем Полька с маленьким Гришей на руках сидела в беседке.

– Как замечательно! – воскликнула Вера, забыв о Грязлове. – Это же необыкновенно!

– Вы мне льстите, Ирина, – смутился Андрей Мартынов, молодой, хорошо сложенный человек с умными и добрыми глазами.

– Да при чем же тут лесть? – смеялась Вера. – Клава, правда отлично? Ведь как все прочувствовано, как замечены черты характера человека! Это же самое главное в искусстве!

Клавка кивала с хитрецой, замечая, как замерцали глаза Мартынова, когда он слушал Веру. Он говорил что-то Вере, не отрываясь от ее лица. А Вера вертелась от одного к другому, раскладывая наброски по земле.

– Нет, это определенно надо показать Ларионову! – говорила Вера, перекладывая эскизы с места на место.

– А что далеко ходить, – усмехнулась Клавка, прильнувшая к деревянной пилястре ганки [61] барака. – Вон он, – кивнула она в сторону избы.

Вера подняла глаза. Ларионов стоял на крыльце и слушал Кузьмича, который что-то показывал ему в бумагах, объясняя рьяно и увлеченно. Ларионов слушал его рассеянно, время от времени бросая взгляд в сторону заключенных, которые смеялись, громко говорили, и она флиртовала у него на глазах.

– Мы должны показать это ему, – сказала Вера и стала собирать рисунки.

– Зачем? – недоумевал Мартынов.

– Как же вы не понимаете?! – воскликнула Вера. – Вас могут освободить от общих работ. Вы будете рисовать!

– Во дает! – захохотала Клавка. – Спешит и падает!

– Почему ты так говоришь?

– Да так, показалось, – ухмыльнулась Клавка.

– Ира, вам не стоит за это волноваться, – ласково просил Мартынов, – это очень неудобно! Мне бы не хотелось…

– Решено. – Вера хлопнула по рисункам. – Поговорю сейчас же!

Бабы засмеялись, а Ларионов сурово поглядывал в их сторону.

– Вот сейчас – на раз, два, три, – защебетала Вера. – Кузьмич, ну хватит нудить, – прошептала она, вызывая гогот заключенных. – Товарищ майор, – скопировала она манеры Кузьмича, – я енто… что хочу заметить…

– Хватит ржать! – пихнула ее Клавка. – Майор сейчас твоему Малевичу наряд в ШИЗО выпишет.

– Как ты любишь глупости болтать, Клавдия! – улыбнулась Вера.

– А то ты не видишь, как он бесится! Сейчас Кузьмича с крыльца спустит, – захохотала Клавка.

– Кстати, напомни мне – я тут с тобой про одно дело хотела поговорить, – шепнула Вера Клавке.

– Что за дело?

– После, – сказала Вера. – Не здесь и не сейчас. Дело серьезное.

Наконец Кузьмич, переминаясь и улыбаясь беззубым ртом, отправился прочь на вахту, и Вера деловым шагом направилась к Ларионову, стараясь сообразить серьезное лицо.

Он бросил взгляд поверх ее головы на Мартынова.

Вера подошла к нему, держа рисунки под мышкой.

– К вам можно? – спросила она, глядя на него снизу вверх.