Виктор Поротников - Фемистокл
- Поразительно! - Фемистокл не скрывал изумления. - Как же это случилось?
Анаис не успела ответить.
Позади раздался громкий голос Тимодема, который опять рвался в бой.
- Спартанский прихвостень! - начал он. - Сын фракийской рабыни! Эй, Фемистокл, я к тебе обращаюсь! Я хоть и бельбинит, зато не заискиваю перед спартанцами. Не стараюсь походить на них в отличие от тебя!
Фемистокл вернулся из Спарты с волосами до плеч, поскольку там это было в моде. И всё никак не мог собраться зайти к цирюльнику.
- Идём отсюда поскорее! - Фемистокл взял Анаис за руку и увлёк за собой. - Где сейчас живёт Филокл?
Анаис рассказала, что дом и мастерская Филокла сгорели. Он с женой и маленьким сыном временно поселился у брата в его небольшом домишке.
- Я сама ныне живу в лачуге, поскольку мой дом заняли какие-то грубые селяне с жёнами и детьми, - жаловалась Анаис, поспевая за Фемистоклом. - Всё моё имущество расхитили. У меня осталась лишь шкатулка с драгоценностями да пара платьев. Ты бы видел, чем мне приходится питаться, Фемистокл!
- Где же твои диктериады? - полюбопытствовал Фемистокл, чуть замедлив шаг.
Они свернули за угол. Злобные выкрики Тимодема больше не были слышны.
- Девушек я пристроила как смогла, - вздохнула Анаис. - Четверых самых красивых взяли в услужение знатные клиенты. Троих я отправила в Коринф в тамошний храм Афродиты, они ещё очень юны, пусть там набираются опыта. Одна девушка умерла на Саламине от какой-то болезни. Ещё одна осталась на Саламине, забеременев от тамошнего торговца рыбой. Торговец пожелал сделать её своей женой. Ну а Клеобула, - может, помнишь её - живёт со мной.
Анаис привела Фемистокла в предместье Киносарг: это было единственное место в Афинах, где ни один дом не пострадал от пожара.
Филокл встретил Фемистокла радостными объятиями. Оба невольно прослезились от нахлынувших чувств и воспоминаний.
Жилище Филокла походило на столярную мастерскую. Повсюду были разложены гладко оструганные ножки для столов и стульев, на полу валялись стружки, пахнувшие сосновой смолой или душистой корой кипариса.
Возле очага сушились длинные доски, прислонённые к перекладине. Вдоль стен стояли в ряд уже готовые двери, оконные ставни, круглые и квадратные столешницы.
Филокл рассказал Фемистоклу, что, находясь вместе с эгинской и трезенской триерами в дозоре у острова Скиаф, он слишком поздно обнаружил вражеские корабли, появившиеся из туманной дымки.
- Три наших корабля стали расходиться в разные стороны, дабы заставить варваров сменить курс, - вспоминал Филокл. - За моей триерой погнались три финикийца. Мои гребцы старались изо всех сил, но нам никак не удавалось оторваться. Триеры финикиян были очень маневренны и быстроходны. Вражеские стрелы дождём сыпались на нашу палубу. Убитых у нас не было, но многие были ранены. Тогда я приказал совершить резкий поворот и взять как можно круче к ветру. От нас такого явно не ожидали. - Филокл усмехнулся. - Триера, уходившая на восток, вдруг повернула к северу, расправив парус. Сначала мы двигались галсами, поскольку ветер дул нам в правый борт, вернее, в скулу правого борта. Когда финикияне стали вновь догонять нас, я приказал повернуть на северо-запад. Так с попутным ветром моя «Гнафена» домчалась до побережья Фессалии.
- А что финикийцы?
- Они шли за нами на расстоянии чуть больше полёта стрелы, - продолжил рассказ Филокл. - Мой корабль с разбегу выскочил на низкий берег, зарывшись носом в мелкую гальку. Я велел своим людям спасаться бегством, так что финикийцы захватили только триеру. Но мы успели снять рули и срубили мачту.
Затем я с гребцами, воинами и матросами прошёл через Фессалию к побережью Фтиотиды. Там мы разделились. Кто-то пожелал переправиться на остров Эвбею, кто-то хотел плыть в Локриду Эпикнемидскую: местные рыбаки были готовы дать нам свои лодки. Мы с братом и ещё несколькими матросами решили по горам обойти Локридский залив, добраться до Фокиды и далее по берегу моря идти в Аттику. До Фокиды мы добрались, но к берегу моря выйти не смогли. На равнине были варвары, запрудившие всю Беотию. Так мы и сидели в горах, покуда персы не двинулись в обратный путь.
- Когда же ты объявился в Афинах, друг мой? - спросил Фемистокл.
- Да уже полмесяца здесь живу.
- И за всё это время ты не навестил меня? - с упрёком проговорил Фемистокл. - Ведь я чувствовал свою вину, когда твоя триера не вернулась от Скиафа. Эгинская и трезенская триеры были захвачены варварами, которые перебили на них всех гребцов и воинов. Тебя и твоих людей тоже посчитали погибшими.
- У меня сначала заболел брат, потом расхворалась жена, - вздохнул Филокл. - Надо было зарабатывать деньги на пропитание. Видишь, Фемистокл, я тружусь с рассвета до заката!
Филокл обвёл рукой вокруг себя в подтверждение этих слов.
- Но я бы непременно пришёл к тебе, - добавил он. - Купил бы новый гиматий и пришёл. Не в дырявом же плаще являться в гости к славнейшему из афинян!
Забыв про дела, Фемистокл просидел у Филокла до глубокой ночи. Уходить не хотелось. Судьба сделала ему такой неожиданный и щедрый подарок!
Фемистокл отдал Филоклу все имеющиеся у него с собой деньги, добавив: «Это тебе на гиматий!»
Овощи, купленные Фемистоклом на агоре, жена Филокла сварила, приготовив нехитрый ужин.
В доме нашлось пол-амфоры дешёвого кислого вина. Фемистокл перед каждым наполнением чаш произносил короткие остроумные речи в честь присутствующих. В этом деле равных не было!
В конце зимы Мардоний прислал посла в Афины: македонского царя Александра, сына Аминты.
Александр состоял в родстве с персами: его сестра Гигея была супругой знатного перса Бубара. Последний при царе Дарии управлял Фракией и Пеонией. Кроме того, Александр был гостеприимцем афинян и имел почётное звание благодетеля Афин.
Через македонца Мардоний рассчитывал привлечь на свою сторону афинян и тем самым значительно ослабить общегреческие силы накануне решающей схватки.
Прибыв в Афины, Александр выступил перед архонтами и пританами, сказав следующее:
- Афиняне! Мардоний готов простить вас за все причинённые персам обиды. Мардоний вернул вашу землю и готов уступить ещё острова в Элладе, какие вы пожелаете взять. Все разорённые персами святилища в Аттике Мардоний обязуется восстановить, если вы, афиняне, согласитесь замириться с ним. Мардоний спрашивает вас: почему вы с такой неистовой яростью воюете с царём персов? Ведь вам никогда не одолеть Ксеркса и вы не будете в состоянии вечно противиться ему. Вам ведь известно, сколь велико войско Ксеркса. Вы слышали также о моей военной силе. Даже если вы и одолеете моё войско, то его сменит другое персидское воинство, ещё более многочисленное. У Ксеркса столько золота, что он сможет вести войну на суше и на море многие годы подряд. А у эллинов, что доподлинно известно, уже сейчас острая нехватка и денег и продовольствия. Подумайте, афиняне! К чему вам тягаться с Ксерксом и терять свою землю? К чему постоянно подвергать опасности своё существование? Примиритесь, благо что и царь царей желает мира. Заключите с Ксерксом союз без коварства и обмана и будьте свободны!
Архонты и пританы, удалив из пританеи Александра, начали совещаться. Многие склонялись к тому, что лучше всего принять условия Мардония и выйти из войны с максимальной для Афинского государства выгодой.
Александр из пританеи отправился в гости к своим друзьям-эвпатридам. В юности он довольно часто бывал в Афинах, поскольку учился красноречию у здешних риторов. Александр даже собирался жениться на афинянке из почтенного семейства, но девушка умерла за месяц до свадьбы. С той поры прошло много лет, однако царь не забыл свою первую любовь. В каждый свой приезд в Афины Александр неизменно приходил к могиле той, чья дивная прелесть так и осталась для него высшим эталоном женской красоты.
На пирушке в доме у знатного афинянина Менетия речь сразу же зашла о мире, предлагаемом персами. Аристократы пожелали узнать у Александра, не попытается ли Мардоний таким же образом замириться со спартанцами.
- Если это произойдёт, - заметил Леобот, двоюродный брат Менетия, - то афинянам следует поторопиться с ответом. Моё мнение таково: Афины должны заключить мир с Ксерксом. Ибо этот мир даст нам больше выгод, нежели союз с Коринфом и Спартой.
Александр поспешил заверить всех присутствующих, что Мардоний симпатизирует только афинянам.
- Договариваться о мире со Спартой Мардоний не собирается. Можете мне верить, друзья. Прошу вас - повлияйте на архонтов и пританов! Убедите народное собрание, что воевать с Ксерксом бессмысленно! Если бы я знал, что Афины могут вечно воевать с персами, то, конечно, не явился бы сюда послом Мардония. Но это не так. Я вижу, в каком труднейшем положении находится ваше государство. Если правители Афин не согласятся с предложением Мардония, то я боюсь за вас. Афиняне ближе прочих эллинов живут к военной дороге и должны всегда одни расплачиваться за всех. Ведь ваша страна находится в середине, как поле битвы между двумя противниками. Поэтому послушайтесь меня! Ведь вы должны ценить, что Ксеркс только афинян из всех эллинов желает иметь друзьями…