Под парусом сквозь века. Век XIX. - Никита Владимирович Ежов

говорит о незаурядности этого шотландца. 21 февраля Григорий (Генрих) Белли в очередной раз за свою карьеру решил устроить шоу «Смотри, как я умею», и предъявил маркизу де Газильери, губернатору области Бока-ди-Катторо, ультиматум. Австрийцы должны были сдать за 15 минут восемь крепостей. Де Газильери не был дураком, да и как многие русские и австрийские офицеры был подавлен поражением при Аустерлице и результатами Пресбургского мира. Не отдавать такой лакомый кусок, как Которский залив французам — расклад более чем соблазнительный, но ради «сохранения чести» маркиз попросил дать хотя бы один выстрел из пушки — что бы не сдавать крепости без боя. Белли ответил, что если пушки заговорят, то сразу все. Маркиз, видимо, много что подумал про оборзевших шотландцев и наглых русских, но ничего не сказал. Крепости были сданы. Кроме наглости, можно заметить важный момент. Так как крепости были сданы без боя, то не было повода для войны между Австрией и Россией — а лишняя дипломатическая напряжённость никому не была нужна. После быстрой и бескровной победы у монастыря Савино собралась огромная толпа людей (по словам Броневского около десяти тысяч человек). Православный митрополит выступил с речью перед объединённым войском: «Самые горячие пожелания исполнились! Наши русские братья соединяются с нами в братской общности. Пусть никогда эта великая минута не исчезнет из вашей памяти! Раньше, чем я освящу эти знамена, клянитесь защищать их до последней капли крови!». Речь была длиннее (не буду приводить её полностью). Восторженные бокезцы и черногорцы присягнули на верность Александру I. Сенявин побывал в Кастельново и Которе, общаясь с местным населением и укрепляя связь с новой провинцией Российской империи. Имея на море республику Ионических островов, а на суше Которский залив, Сенявин фактически перерезал французам морские поставки через Адриатику и сильно обломал радостные планы Наполеона. Д.Н. Сенявин направил Белли с большей частью эскадры блокировать побережье Далмации, а сам отправился на Корфу за подкреплением. Вся радость побед была стёрта одним письмом от императора Александра.

Письмо это было отправлено ещё в декабре 1805 года, после Аустерлица, и добиралось до Корфу три месяца. Дмитрий Николаевич прочёл, опешил. Расстроился. Да и забил на распоряжение государя, решив доложить о своих успехах и дождаться повторного приказа.

Триестский ультиматум

При отсутствии быстрых каналов связи информация из Корфу в Санкт-Петербург добиралась долго, и пока вице-адмирал ждал гонца, что доберётся в обе стороны, военные действия продолжались. Белли, отправленный блокировать занятое французами побережье, не хотел просто так торчать в море. 30 марта его корабли, не открывая огонь, подошли к береговым укреплениям на острове Корчула на расстояние пистолетного выстрела (а те времена это около пятидесяти метров, и то с такой натяжкой, что не каждая сова выживет) — и открыл огонь из пушек. Французы спустили флаг ещё до высадки русского десанта. 5 апреля десант с захваченной у французов шебеки захватил остров Лисса (Вис), что позволило контролировать проход любых судов по Адриатическому морю. Ситуация выходила довольно странная. Австрия должна была отдать Далмацию Наполеону. Которский залив должен был стать важнейшей базой Франции в Адриатике. Но отдать то, чего у тебя нет нельзя — а Которский залив и Далмация внезапно оказались сначала в руках местного населения, а потом и вовсе присягнули на верность Российской Империи. Австрия, сильно потрёпанная после Аустерлица, опасалась вторжения взбешённого потерей выгодных земель Наполеона и принуждения к лягушковой диете; Александр I периодически играл роль «Я не я, эскадра не моя», а вице-адмирал Сенявин продолжал портить кровь французам. Господство русского флота в Адриатике не позволяло франции перекинуть войска морем. По суше переброска войск была долгой и сложной. Сенявину противостоял шеститысячный французский корпус и католическое население Рагузской республики — хорваты, венецианцы и итальянцы. Дипломатическая война и давление на Франца II со стороны Наполеона привело к тому, что в мае, в Триесте, оказались арестованы несколько бокезских торговых кораблей. С одной стороны, вроде ничего страшного. С другой — нейтральная страна (Австрия) проявила агрессию (арестовала) к русскому торговому флоту (бокезцы присягнули на верность Александру и уже считали себя частью Российской Империи). 21 мая к Триесту подошли четыре русских военных корабля — линкоры «Селафаил», «Святой Петр», «Москва» и фрегат «Венус». Комендант Триестского форта потребовал у Сенявина отвести корабли на пушечный выстрел. Дмитрий Николаевич ответил — ну, пальните из пушки. Я посмотрю, куда мне встать. Своеобразный прикол. Может, русский вице-адмирал и правда просил показать ему «границы дозволеного». Но скорее брал австрияка «на слабо» — выстрел из орудия в сторону русского военного корабля стал бы поводом для ответного залпа. Так же Сенявин потребовал отпустить все задержанные русские суда. Комендантом в Триесте тогда был австрийский фельдмаршал Цах, которого ещё Суворов хвалил, но при этом с иронией называл «унтеркунфтом». По сути, это можно перевести как «уютный уголок». В общем, Суворов называл Цаха «генералом диванных войск». Австриец не стал стрелять, и попытался объяснить — мол, тут толпа французов. Не можем мы ваши корабли отпустить. Страшно.

Во время этих очень неприятных переговоров на рейд экстренно прибыл фрегат русской эскадры с известием, что французы заняли Рагузу и собираются напасть на Боко-ди-Каттаро. Сенявин решил идти к угрожаемому месту. Но так как под давлением французов комендант Триеста Цах задержал некоторые суда русской эскадры (желая этим напугать Сенявина и ускорить его уход из порта), то русский адмирал начал вести тонкую дипломатическую игру, пытаясь договориться об освобождении арестованных кораблей, не спровоцировав при этом войну с Австрией.

Переговоры затягивались. Во время очередного обмена письмами к эскадре Сенявина подошёл один из русских фрегатов с новостями — фразцузы заняли Рагузскую республику, и готовятся выйти