Евгений Чириков - Юность

Всё! Теперь всё… Тоскливо и так одиноко. Словно один на всем белом свете. Хочется поговорить с кем-то ласково-ласково, кому-то хочется сказать, что я — обречен на смерть, а жить так хочется, безумно хочется… Скорее вон из этой одинокой комнаты, где уже веет холодом смерти! Туда, к людям, на солнце, к морю!.. С какой-то непонятной торопливостью, словно у меня было спешное, неотложное дело, оделся и выскочил на улицу. Ярким светом, шумом моря, его влажным дыханием и звонкими голосами жизни всколыхнуло всю душу и пересталось верить в неизбежность смерти, даже вообще в смерть… Жизнь, жизнь, как ты прекрасна и как я люблю тебя! Здравствуй, солнце! Здравствуй, море!.. Я жив, жив, жив… Увидал детишек с нянькой и вспомнил султана. Смешной! Миленький!.. Наверно, он преважно разъезжает себе теперь в коляске, с сигарою в зубах… или роется в песке. Надо посмотреть: пойду в сад.

Как птицы, кричат в саду дети. Как цветы, пестрые, красочные, качают головками на песке. А султана нет, моего султана нет… Обошел все дорожки и закоулки — нет султана. А так захотелось вдруг посмотреть на маленького человечка и подумать: «ты — мой сын». Сидел, ходил и всё надеялся, что султан появится… Захотелось есть: сел на террасе клуба и заказал себе завтрак; ел, а сам всё посматривал на аллею, идущую от входа. Нет!.. Стал беспокоиться, торопиться. Что-то случилось там, иначе султан был бы здесь. Словно кто-то тайно звал домой. Бросил завтрак и быстро направился к дому. Прошел по коридору — тихо. Подошел к номеру султана — тихо. Оглянулся — никто не увидит: приоткрыл дверь и заглянул в номер… Пусто!..

— Человек! Соседний номер свободен?

— Так точно.

— А куда же… тут была женщина с ребенком…

— Уехали.

— Когда?

— Сегодня утром. Все. И барин с барыней.

— Куда?

— За границу…

— Мне должно быть письмо от… барыни.

— Не знаю… Мне не передавали…

— Вы что-нибудь напутали… Я спрашиваю про Калерию Владимировну!..

— Ну вот, я про них и говорю… Как я понял из разговора между ними, они поехали в Ниццу-с…

— Куда?

— Ницца… Город такой…

— В Ниццу… В Ниццу… Да… Это странно.

Я вбежал в свой номер и начал рвать в клочки все письма, над которыми только что плакал. Рвал и хохотал, громко хохотал и плакал. А потом сел к столу и написал: «В Ниццу, до востребования».

«Шлю тебе, подлое красивое животное, вдогонку всю ненависть и презрение, которыми ты отравила мою душу»…

…Надо уехать, надо как можно скорее уехать. Мамочка! надо как можно скорее уехать… Родная моя, спаси меня!..