Джеффри Арчер - Тайна за семью печатями

– Спасибо вам, – сказал Гарри.

– А когда еще раз будешь звонить Эмме, – добавил Алистер, – обязательно передай от нас привет и не забудь поругать за то, что не приехала с тобой.

Гарри решил, что не стоит сейчас рассказывать им о Себастьяне и о том, что доктора называют проблемой его гиперактивности.

Втроем они втиснулись в лифт, и Гарри получил на прощание третье мощное объятие Филлис. Потом Паркер открыл дверь и выпустил его на улицы Манхэттена.

– О черт! – спохватился Гарри, уже немного пройдя по Парк-авеню.

Он повернулся и бросился назад к дому Филлис. Взбежал по ступеням и замолотил в дверь. Дворецкий на этот раз оказался не так проворен.

– Мне надо срочно видеть миссис Стюарт! – выпалил Гарри. – Надеюсь, она еще не легла.

– Я не в курсе, сэр, – ответил Паркер. – Прошу вас, следуйте за мной.

По коридору он провел Гарри к лифту, где еще раз нажал кнопку четвертого этажа.

Когда Гарри снова вошел в гостиную, Филлис стояла у камина, дымя сигарой. Теперь настала ее очередь удивиться.

– Извините меня, пожалуйста, – сказал он, – но Эмма никогда не простит мне, если я вернусь в Англию, не узнав, что случилось с тем адвокатом, который так глупо недооценил ее.

– Сефтон Джелкс! – поднимая взгляд, воскликнул Алис тер с кресла у огня. – Этот чертов тип наконец уволился с поста старшего партнера компании «Джелкс, Майер и Эбер нети». С большой, правда, неохотой.

– Вскоре после этого он убрался из Нью-Йорка в Миннесоту, – добавила Филлис.

– И в ближайшем будущем не появится, – продолжил Алистер. – Несколько месяцев назад он скончался.

– Мой сын – адвокат до мозга костей, – проворчала Филлис, давя в пепельнице сигару. – Всегда выдает лишь половину истории. Первый сердечный приступ Джелкса удостоился небольшого упоминания в «Нью-Йорк таймс», и только после третьего он получил короткую, и не сказать чтоб хвалебную, заметочку в самом низу страницы некрологов.

– И это больше, чем он заслуживает, – прокомментировал Алистер.

– Согласна. Хотя немалое удовольствие доставил мне тот факт, что на его похоронах присутствовали только четыре человека.

– Откуда ты узнала? – спросил Алистер.

– Я была среди них, только и всего.

– Вы проделали такой путь до Миннесоты только лишь для того, чтобы поприсутствовать на похоронах Сефтона Джелкса? – изумился Гарри.

– Именно так.

– Но чего ради? – спросил Алистер.

– Сефтону Джелксу нельзя доверять. Я бы ни за что полностью не успокоилась, пока не увидела, как его гроб опускают в землю. И на всякий случай я дождалась, пока могильщики не засыпали яму.

– Прошу вас, присаживайтесь, миссис Клифтон.

– Благодарю. – Эмма опустилась на деревянный стул лицом к трем членам комиссии, удобно сидевшим за длинным столом на кафедре.

– Меня зовут Дэвид Слейтер, – назвался мужчина в центре. – И я буду председательствовать на сегодняшнем дневном собрании. Позвольте мне представить моих коллег: мисс Брайтуайт и мистер Нидэм.

Эмма попыталась дать быструю оценку «экзаменационной комиссии». Председатель был одет в костюм-тройку, старомодный галстук и выглядел так, будто это не единственное правление, в котором он председательствует. На мисс Брайтуайт, сидевшей по правую его руку, был довоенный твидовый костюм и толстые шерстяные чулки. Ее волосы были стянуты в пучок, ясно говоривший, что она старая дева местного церковного прихода, а выражение губ женщины наводило на предположение, что улыбается она, мягко говоря, нечасто. Джентльмен слева казался моложе своих коллег и напомнил Эмме, что еще совсем недавно Британия находилась в состоянии войны. По его густым усам Эмма сделала вывод, что воевал он в Королевских военно-воздушных силах.

– Правление с интересом ознакомилось с вашим заявлением, миссис Клифтон, – начал председатель. – И с вашего позволения, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Да, пожалуйста. – Эмма постаралась расслабиться.

– Как давно вы решили принять в семью ребенка, миссис Клифтон?

– С тех самых пор, когда поняла, что больше не смогу иметь детей, – ответила Эмма, не вдаваясь в подробности.

Мужчины сочувственно улыбнулись, лицо же мисс Брайт уайт сохраняло прежнее выражение кислого недовольства.

– В вашем заявлении, – председатель опустил взгляд на бумаги перед собой, – вы сообщаете, что предпочли бы удочерить девочку лет пяти-шести. Есть ли этому какая-то особая причина?

– Да. Мой сын Себастьян – единственный ребенок в семье, и мы с мужем чувствуем, что для него лучше, если он будет воспитываться с кем-то, кто не имел тех привилегий и преимуществ, которые ему предоставлялись с рождения.

Эмма надеялась, что ее ответ не прозвучал слишком заученно, и готова была поклясться, что председатель поставил галочку в нужной клеточке.

– Можем ли мы сделать вывод, что состояние ваших финансов не препятствует вам взять на воспитание второго ребенка?

– Именно так, господин председатель. Мы вполне обеспечены.

Еще одна галочка.

– У меня лишь еще один вопрос. В своем заявлении вы сообщаете о желании взять ребенка любого религиозного исповедания. Позвольте поинтересоваться, принадлежите ли вы к какой-либо конкретной церкви?

– Как и доктор Барнардо, я христианка. Мой муж пел в хоре церкви Святой Марии в Редклиффе. – Эмма взглянула на собеседника и добавила: – А потом, когда поступил в Бристольскую классическую школу, стал старшим хористом. До того как получить стипендию в Оксфорде, я училась в школе «Ред мэйдс».

Председатель коснулся своего галстука, и Эмма почувствовала, что все идет как нельзя лучше. Но тут мисс Брайт-уайт постучала карандашом по столу. Председатель кивнул ей.

– Вы упомянули своего мужа, миссис Клифтон. Могу я поинтересоваться, почему он сегодня здесь не с вами?

– Он в творческой командировке в Соединенных Штатах. Через несколько недель возвращается.

– И часто он уезжает в командировки?

– Нет. Откровенно говоря, очень редко. По профессии мой муж писатель, так что большую часть времени проводит дома.

– Но ему же наверняка необходимо иногда посещать библиотеку, – предположила мисс Брайтуайт с тем, что можно было бы назвать подобием улыбки.

– У нас своя библиотека, – сказала Эмма, тотчас пожалев об этих словах.

– А вы работаете? – поинтересовалась мисс Брайтуайт так, слово спросила о преступлении.

– Нет, хотя помогаю мужу как могу. Однако я считаю обязанности жены и матери полноценной работой.

Гарри рекомендовал ей именно такую линию поведения, но он слишком хорошо знал, что Эмма не верила в нее. И сейчас, после встречи с Сайрусом Фельдманом, верила еще меньше.

– А как давно вы замужем, миссис Клифтон? – продолжала упорствовать мисс Брайтуайт.

– Чуть больше трех лет.

– Но, насколько я могу судить по вашему заявлению, вашему сыну Себастьяну восемь.

– Верно. Гарри и я обручились в тысяча девятьсот тридцать девятом году, но он счел своим долгом пойти добровольцем в армию перед самым объявлением войны.

Мисс Брайтуайт собралась было задать очередной вопрос, когда сидевший слева от председателя мужчина подался вперед и спросил:

– Значит, вы поженились сразу по окончании войны, миссис Клифтон?

– К сожалению, нет, – ответила Эмма, глядя на человека, у которого одна рука отсутствовала. – Мой муж был тяжело ранен, за считаные дни до окончания войны подорвавшись на немецкой мине, и прошло какое-то время, прежде чем он поправился и выписался из госпиталя.

Мисс Брайтуайт сидела как замороженная. Стоит ли ей, подумала Эмма… отважиться на риск, которого Гарри наверняка бы не одобрил.

– Однако, мистер Нидэм, – сказала она, не сводя глаз с человека без руки, – я считаю себя одной из тех, кому очень повезло. Мое сердце болит за тех женщин, чьи мужья, женихи и любимые не вернулись в семьи, отдав жизнь за свою страну.

Мисс Брайтуайт опустила голову, и председатель сказал:

– Благодарю вас, миссис Клифтон. В ближайшее время мы свяжемся с вами.

В шесть утра Натали, такая же звеняще-бодрая и решительная, как вчера, ждала его в фойе отеля. Когда они уселись на заднем сиденье лимузина, она раскрыла свою неизменную папку:

– Ваш день начинается с интервью с Мэттом Джекобсом на Эн-би-си, самым высокорейтинговым утренним радио-шоу в стране. Новость хорошая: вам выделили прайм-интервал, что означает, вы будете в эфире между семью сорока и восемью утра. Новость не очень хорошая: время вам делить придется с Кларком Гейблом и Мелом Бланком[9], голо сом Багз Банни и Твити Пай. Гейбл рекламирует свой новый фильм «Возвращение домой», в котором он снялся в главной роли с Ланой Тернер.

– И Мел Бланк? – переспросил Гарри, едва сдерживая смех.

– Он празднует десятилетний юбилей сотрудничества с «Уорнер бразерс». Итак, я прикинула, что с учетом пауз на рекламу вы будете в эфире от четырех до пяти минут, то есть от двухсот сорока до трехсот секунд. Не могу не подчеркнуть, – продолжала Натали, – как важно это шоу для запуска всей нашей кампании. За все последующие три недели у вас не будет ничего важнее. Сегодняшнее шоу не вознесет вас в список бестселлеров, но, если пройдет как надо, потом каждое популярное радиошоу страны пожелает заполучить вас.